Антон Грановский - Война демонов

А он улыбнулся Руте и сказал:

– Дай мне баранку, красавица!

– Чегось? Ба… баранку?

Девки засмеялись, а Рута, покраснев, сорвала с вязанки самую большую баранку и протянула ее ратнику:

– Бери!

Парень взял баранку и надкусил ее.

– Вкусная, – похвалил он. – А плату за баранку возьмешь или ты их даром прохожим раздаешь?

– Не раздаю. – Рута смутилась. – И плату возьму.

– Сколько?

Рута назвала цену. Парень расплатился, но от Руты и ее лотка не отошел. Стоял, жевал баранку и смотрел на нее своими синими глазами с длиннющими ресницами.

Подружки зашушукались и захихикали, и Рута внезапно рассердилась. Чего ради ей смущаться да стыдиться? Подумаешь, парень. Мало, что ли, их вокруг кобелится?

Подбодрив себя такими мыслями, Рута осмелела и спросила:

– А ты правда свей?

Парень чуть прищурил глаза и ответил спокойно:

– Правда. Меня зовут Гудред. А тебя как?

– Рутою, – ответила Рута и снова смутилась. – Откуда ты так хорошо знаешь наш язык, Гудред?

Парень улыбнулся.

– Я до десяти лет рос в семье ильменских словен. Потом меня разыскал отец и забрал к себе.

– Вот оно что. А кто твой отец?

– Тоже свей. Воин хольмгардского конунга.

– Вот оно что.

Подружки рядом снова зашептались и захихикали. Рута покраснела и опустила глаза, но Гудред, похоже, не обращал на их ужимки никакого внимания.

– Я тоже служил у хольмгардского конунга, – сказал он. – А теперь пришел в ваше королевство наниматься на службу к конунгу Егре. Хочу, чтобы он взял меня в свой хирд.

– Вот оно что, – снова глупо пробормотала Рута, не смея поднять на парня глаз.

У нее отчего-то перехватило дыхание, а сердце забилось быстро, как пойманная в силки птичка. Рута сделала над собой усилие и взглянула Гудреду в лицо.

– Ты отстанешь от своих спутников, – проговорила она.

Парень беззаботно улыбнулся.

– Сигурд и Харальд пошли в кружало. Я рассказал им, что русы готовят вкусный мед и хмельной сбитень, вот они и решили попробовать.

– Смотри, как бы не перепробовали. Мед – питье опасное. Пока пьешь, голова ясная. А как встанешь, так и глаза пеленой заволочет, и ноги путаться станут.

Гудред улыбнулся, блеснув полоской белоснежных зубов:

– А ты откуда знаешь? Мала ведь, чтобы пробовать.

– Да уж знаю.

Они помолчали. Первым молчание нарушил Гудред.

– Нравишься ты мне, – сказал он. – Очень нравишься.

– Я многим нравлюсь, – ответила Рута.

– А я тебе нравлюсь? Ведь нравлюсь, да?

Рута усмехнулась, но улыбка получилась какой-то стыдливой, растерянной.

– С чего ты взял?

– Вижу. Когда девке кто-то нравится, у нее на лбу значок появляется – навроде махонького колечка.

Рута испуганно схватилась за лоб. Гудред засмеялся. Засмеялась и Рута.

– Поймал! – сказала она весело.

– Значит, вправду нравлюсь! Дай мне твою руку, Рута.

– Зачем?

– Судьбу тебе расскажу. Мой отец был ведун. Я от него немного перенял. Дай.

Рута покосилась на хихикающих подружек и неуверенно протянула парню руку.

От его прикосновения по коже Руты прошли две волны, сначала холодная, а потом жаркая. Гудред глянул на ее ладонь и сказал:

– Ждет тебя впереди большая любовь, Рута. Ежели не испугаешься, обретешь молодого и красивого мужа.

Рута смущенно улыбнулась.

– Молодой да красивый, говоришь? А будет у молодца тугой кошель?

Гудред улыбнулся:

– И в кошеле кой-чего найдется.

– И кто же будет сей молодец? Я его знаю?

– Скоро узнаешь.

Он сжал ее ладонь в своей руке, чуть нагнулся и тихо проговорил:

– Знаешь разбитую молнией осину возле двора Дулея Кривого?

Рута глянула на него удивленно:

– Ну, знаю.

– Приходи туда сегодня, как стемнеет.

– Зачем?

– Зачем? – Гудред усмехнулся. – Пирожки будем печь.

Рута покраснела.

– Рано мне еще, – сказала она и быстро глянула молодцу в лицо – не смеется ли? – Рано с молодцами затемно разгуливать.

Гудред приподнял брови.

– Мамка, что ли, запрещает?

Рута нахмурилась. Помолчала немного, потом призналась:

– Хворает моя мамка. Третью седмицу с постели не встает. Думаю, помрет скоро.

Гудред осторожно и бережно взял Руту за подбородок и приподнял ее лицо.

– Не кручинься, – мягко проговорил он. – Все мамки помирают. Моя вон тоже умерла. Давно. – Гудред горько усмехнулся. – А твоя еще может долго прожить.

Рута высвободила подбородок и вздохнула.

– Лекарские снадобья покупать надо. Но платить за них нечем.

– Нечем платить? Так я тебе дам!

– Дашь? – не поверила ушам Рута.

– Дам. – Гудред прищурил синие глаза. – Коли к разбитой осине придешь, то точно дам. Запомни – сегодня, как стемнеет, у двора Дулея Кривого. Не придешь – в другой раз не приглашу.

Рута поджала губы. Слова Гудреда показались ей дерзкими. Однако глаза его смотрели мягко и ласково, и Рута не смогла долго сердиться.

– Тебе пора, – сказала она. – Догоняй своих спутников.

– Я буду ждать!

Гудред быстро схватил ее руку, прижал на мгновение к своим губам, затем выпустил, повернулся и зашагал прочь с торжка.

Девки-торговки засмеялись ему вслед, но он не обратил на них никакого внимания.

Рута с нетерпением дожидалась вечера. Как только Гудред сказал, что поможет купить для матери лекарство, она сразу для себя решила – пойдет под разбитую осину, а дальше будь что будет.

Как только стемнело, Рута была у постоялого двора Дулея Кривого. Гудред уже поджидал ее в темноте. Завидев Руту, он шагнул ей навстречу и улыбнулся:

– Ты пришла!

Потом взял ее за руки, притянул к себе и поцеловал в губы. Рута застыдилась и хотела отвернуться, но Гудред удержал ее лицо и сказал:

– Ты очень красивая, Рута. Скажи, люб ли я тебе?

Рута взглянула ему в глаза. Страх вдруг покинул ее, и она с улыбкой проговорила:

– Люб. Ты мне люб, Гудред.

Он сжал ее пальцы в своих и сказал:

– Я живу у Дулея. Идем ко мне.

Рута внезапно снова забоялась.

– Обожди… – сказала она.

– Чего ждать-то? – нетерпеливо спросил Гудред.

Рута боязливо повела плечами.

– Я еще никогда не была с мужиком, – сказала она. – Боюсь, что ты меня обидишь.

– Я? – Гудред улыбнулся. – Я скорее расшибу себе лоб камнем, чем обижу тебя! Идем же!

И он потянул ее за руку к постоялому двору. Они прошли несколько шагов, и Рута снова остановилась.

– Постой, Гудред. Я тут неподалеку живу. Идем ко мне.

Он посмотрел на нее с сомнением.

– У тебя же дома мамка.

Рута смущенно улыбнулась. Девке неподобало приглашать парней в дом, но она ничего не могла с собой поделать.

– А мы в амбаре, – дрогнувшим голосом проговорила она. – Там у меня лежанка. Когда с мамкой ссорились, я всегда в амбар убегала.

Гудред согласно кивнул:

– Хорошо. Идем к тебе. Куда идти?