Юрий Иванович - Невменяемый скиталец

И совсем неожиданно получил в ответ встречный вопрос:

– А ты кто?

Подобное уже не раз звучало из уст умственно неполноценного человека, поэтому его опекун, не прерывая банные процедуры, стал терпеливо напоминать:

– Меня зовут Уракбай. Ну, вспомнил? У-рак-бай! Я твой сослуживец и теперь тебя опекаю как старшего брата. Опять все забыл? Посмотри на меня внимательно и повтори: Уракбай.

Вместо повторения последовал второй вопрос:

– А где мы сейчас, Уракбай?

– Как видишь, Заринат, в этом вот сарае. Сейчас помоемся и прилично оденемся.

– И почему ты меня все время называешь Заринатом?

Опекун тяжело вздохнул: опять у его сослуживца очередное помутнение в мозгах:

– Да потому, что ты Заринат, мой бывший сослуживец. Мы служили в одной сотне, только ты был в чине десятника. Итак, запомни хорошенько свое имя…

– А зачем?

– Иначе нам будет очень, очень плохо, – стал терять терпение Дельфин. – Мы в таком месте, где тебе лучше всего меня слушаться с полуслова. Помалкивать когда намекну и выполнять все мои установки!

– Установки…? – после этого слова, ветеран ордынской армии вновь впал в коллапс. Хотя, как оказалось, минуты помутнения, на самом деле были коротким периодом просветления. Кремон Невменяемый опять вернулся в этот мир на ничтожно малое время:

«Да что за напасть такая! Ничего не могу вспомнить! И вообще, почему это он меня омывает, словно безрукую девственницу? И ведь вон как старается, чтобы ожоги не зацепить… Стоп! Ожоги откуда взялись? Значит, все-таки я пострадал в Гиблых Топях? Скорей всего именно меня там ураганом и прижгло… Ага, и десятником я вроде как раз там служил. Но вот этого Уракбая в нашей сотне точно не было! Да и вообще в полку наемников. Уж с моей-то памятью на лица и ошибиться не могу. Или могу? Странно, если я о себе ничего не помню, все словно в тумане шевелится вокруг, то почему бы мне и лицо этого парня не перепутать? Нет! Теперь точно уверен: не было среди наемников такого молодого воина ни одного. Разве что он Эль-Митолан, и себе внешность настолько изменил. Так, а я кто? Я ведь тоже колдун. Так почему себя не лечу? Надо бы глянуть что со мной… Ага, он сказал про «Установки»? Но откуда он знает государственную тайну о Трактате? Неужели провокатор?! Точно! Меня скорей всего отыскали огиане и теперь подсадили ко мне в сарай человека, очень похожего по происхождению на Биная Кузласа, по прозвищу Меченый. А зачем? Все равно ведь ничего не добьются! Хотя скорей всего и пробовали меня допрашивать под воздействием Сонного Покрывала, да прокололись. Вот и решили древний проверенный метод использовать. Надо будет теперь возле этого Уракбая держать ухо востро и следить за каждым своим словом. И если он меня хочет называть Заринатом – зачем возражать? Мне ведь не трудно откликнуться и на это имя…»

Он уловил суть последнего подтверждения:

– Да, да! Все мои установки!

– Хорошо, Уракбай, как скажешь…

И вновь в глазах подопечного плескалось море непонимания и равнодушия. А сознание Кремона Невменяемого провалилось в омут беспамятства.

Но зато в таком виде сослуживец нравился Дельфину гораздо больше. И вопросов не задает глупых и просьбы выполняет без всякого промедления или лишней задумчивости. На мытье и одевание много времени не ушло, и чтобы хоть как-то сбросить неожиданно нахлынувшее на него после мыслей о побеге возбуждение, Уракбай решил немного прибраться в сарае. Благо на этом поприще, в весьма просторном помещении было, где развернуться. Опекаемый сослуживец ему помогал по мере подсказок и вскоре вокруг них воцарился заметный порядок и чистота.

И это не осталось незамеченным. В обеденное время в сарай прибыла парочка. Но теперь, похоже, тот же воин, что их сюда привел, сопровождал персону более высокого ранга, скорей всего приближенную к хозяйке. Поджарая женщина лет пятидесяти, с властными замашками домоправительницы, принесла с собой внушительную корзину со снедью, поставила ее на столе и черными, пронзительными глазами обвела вокруг себя взглядом:

– Это ты их заставил прибраться?

– Да нет, – озирающийся колдун, пожал плечами. – И слова не говорил.

Когда оба сосредоточили внимание на нем, Уракбай постарался придать своему голосу солидности:

– Вы не переживайте, мы люди работящие и работы не боимся. И в способностях моего товарища хорошо трудиться – не сомневайтесь.

– Да куда вы денетесь? – пробормотала женщина. Но потом подумала и все-таки решила поговорить: – Меня зовут Бернадетта, но чаще всего ко мне обращаются «госпожа экономка». И советую меня не сердить.

– Как можно сердить такую замечательную женщину! – воскликнул Дельфин, одновременно давясь слюной и пытаясь ее незаметно сглотнуть. Слишком уже шикарные запахи донеслись к нему из корзины. – Моего друга зовут Заринат, а меня Уракбай. Всегда к вашим услугам, госпожа экономка!

Бернадетта подошла ближе к сослуживицам и осмотрела их одеяния более тщательно:

– Да… а лучше ничего не нашлось?

– Мы и за это вам очень благодарны. Ведь пираты выловили нас в море в одних исподних, а перед продажей только и дали, что несколько тряпок да накидок.

– Нет, это – не дело! – решительно заявила женщина. – Вечером вас герцогиня намерена выслушать, не появляться же вам перед ней в таком виде! Я поищу что-нибудь поприличнее и передам сюда. Постарайтесь только не вывалять в пыли раньше времени.

– Как можно! – теперь Уракбай точно смотрел на Бернадетту, словно на родную мать. Похоже, это ее тронуло, в голосе почувствовалось соболезнование:

– Как же вас угораздило к пиратам попасть?

– До того мы сели пассажирами на корабль контрабандистов, совершенно этого не подозревая. Ну а те нас заподозрили в шпионаже. В результате, мы на середине пути между Эканом и Эмраном оказались в воде. Как до утра продержались – до сих пор поверить не могу. А потом и попали прямо на курс пиратскому баркасу. В беспамятном состоянии перегрузили на большой корабль и прямо сюда, в Менсалонию.

Рассказчик боялся ошибиться, но ему показалось что и воин и экономка смотрят на него с искренней жалостью. Поэтому добавил со вздохом:

– А ведь мы из армии комиссованные по причине ранений.

– Так вы и в самом деле видели гибель Детищ? – строго сузила глаза женщина.

– Собственными глазами! И так же отчетливо как вот вас сейчас! – торжественно выдал Уракбай.

– Хорошо, вот герцогине все и расскажете. Ну, а если соврать решили да к чужой славе примазаться, то сразу предупреждаю: Вилейма вас наизнанку вывернет. Ей колдовской силы для этого занимать не придется.

Прожженный оратор и трибун, уже не раз встречавшийся на своем пути к морю с подобным недоверием, и на этот раз ответил довольно удачными, приличествующими случаю пафосными словами: