Юрий Иванович - Невменяемый скиталец

Именно сбором, координацией и компоновкой заказанного отряда и занималась в последнее время обширная сеть вербовочных пунктов, созданная при самом активном участии Бадуша. Ведь торговые наниматели ориентировались при оплате услуг и получении гарантий только на него, поэтому приходилось, чуть ли не за каждого получать деньги от посредников, давать на каждого наемника рекомендации и следить за правильным составлением договоров. Позади осталось несколько дней самой интенсивной работы. Усталость валила с ног. Но как же не хотелось расставаться с боевыми товарищами в последний вечер. Ранним утром они уплывали вниз по реке на двух морских корветах. Дальше им предстояло пересесть в Строне на торговые галеоны.

В какой-то момент, когда резидент расслабленно сидел среди десятка своих земляков ветеранов и слушал их пересказ о путешествии на гаспиках, ему вдруг и самому захотелось бросить все и хоть на один месяц покинуть этот надоевших Шиирнадар. Или, как его называли местные жители: «Город миллиона островов и десяти миллионов мостов». Покинуть и промчаться на уникальном растительном плоту по океанским волнам. Он даже не сдержался, воскликнув:

– Эх, как здорово на море! Лет… сорок не видел…

Ветераны сразу все поняли. Наперебой стали зазывать к себе, в свой десяток, обещая самые что ни на есть горячие развлечения в бою. Да только резидент уже к тому времени приговаривал:

– А кто вместо меня останется? Ну? Ты останешься? Или ты? Ну вот, воевать вы все мастера, а вот шестерых детей воспитывать, да купеческими делами заниматься – как всегда некому.

Вернувшись домой, после прощания с боевыми товарищами, энормианский резидент застал всю семью в большой гостиной. Как оказалось, Далица принесла откуда-то изумительный приключенческий роман и теперь проводила вслух семейные чтения. Как раз шла речь об итогах боевой доблести главного героя и Бадуш замер в дверях, незаметно наблюдая за всеми пятью старшими детьми. С каждого можно было рисовать картину ярко выраженных чувств.

Родерик Мерче – обострившиеся юношеские черты с выпирающими скулами подчеркивают отсутствующий взгляд, наблюдающий за бездной потустороннего мира.

Свед – приоткрытый рот романтика и сдвинувшиеся в расчете всех вариантов событий брови будущего политика, стратега и тактика.

Гермес – открытое, волевое лицо воодушевлено до крайней бледности. Но даже сквозь проступившую бледность просматривается истинный талант великого полководца. А может и не только полководца?

И девочки. Розовощекие и застывшие от восторга, потерявшие всю свою напускную взрослость и раскрытыми до невозможности глазами всматривающиеся в губы их приемной матери. Ждущие, когда эти губы скажут слова Героя обращенные именно к ним: «Будь моей любимой! Навсегда…!»

Хозяин дома позволил себе войти в гостиную только после окончания всего отрезка и некоторой паузы после этого. Словно подчеркивая торжественность момента, дети с ним поздоровались сдержанно, а потом все настолько дружно уставились на него с немым вопросам на лицах, что резидент чуть впервые в своей жизни не «прокололся». Так и захотелось со вздохом поведать печальную новость. Но вместо этого он из себя выдавил:

– Засиделся немного со старыми друзьями. Прощались…

Теперь все вдруг неожиданно перевели взгляды на Родерика. И юноша, немного подумав, поведал отцу то, чем наверняка уже поделился со всеми остальными членами семьи:

– Этой ночью мне снился сон. Причем не такой, где я ни с кем не знаком и мне ни предметы, ни местность не узнаваемы. На этот раз мне снились все вы. И опять… – он намеренно подчеркнул последнее слово. – Мне снилось празднование моего восемнадцатилетия. Но теперь я видел всех очень отчетливо. Вплоть до того, что дотошно рассмотрел серьги на ушах сестричек и большинство деталей одежды. Мы сидим за столом и все смотрим на дверь. Вот она открывается и входит… Кашад! И прямо с порога поднимает вверх руки с восклицанием: «Как я рад вас всех видеть! И просто не мог себе позволить обмануть твои пророческие сны, Родерик, и не явиться именно в этот день…»

Бадушу пришлось прокашляться, чтобы выговорить вопрос:

– А потом?

Его приемный сын посмотрел на отца так, словно не решался сказать самую главную тайну. Потом посмотрел на сестер и все-таки завершил рассказ своего сна:

– Потом были какие-то черные провалы из чернильных облаков. Но я изо всех сил пожелал еще хоть раз увидеть Кашада и задать ему единственный вопрос. Я знал, если проснусь, то уже не смогу продолжить этот свой сон. И мне удалось: вдруг передо мной возник страшный лик незнакомого, изуродованного человека и еле знакомый голос прошептал: «Это я…» И я понял, что со мной говорит именно Кашад. Поэтому сразу воскликнул: «Где ты?» и он ответил только три слова: «Не помню… Туман…»

После этого Родерик решительно встал:

– Папа! Я уверен – Кашад в большой беде! И ему немедленно нужна помощь.

К тому времени до резидента еще не дошли отголоски скандальных похорон Великого Героя, но пророческие сны его сына и прежде уже не раз заставляли хвататься за сердце. Вот и сейчас он в который раз промолчал о гибели командира сборного Легиона, а только твердо пообещал:

– Я постараюсь все выяснить в самом скором времени. Не сомневайтесь!

Любому человеку неприятно, когда его чаяния и замыслы вдруг ни к чему не приводят. А вместо желанной и ожидаемой цели перед ним возникаем пугающий тупик полной пустоты. Человек может сильно при этом разозлиться или впасть в отчаяние. Но то – простой человек. А как поведет себя в данном случае Галирема? Лучше об этом не знать никогда!

Потому что именно так в ту ночь подумали очень многие, которые знали когда-то в прежние годы молодого и талантливого вора-афериста Уракбая Метефи. Из них вытянули все. Причем, не особо церемонясь ни мнением допрашиваемого, ни его последующим самочувствием. Особенно если колдунья из Царства Огов натыкалась в воспоминаниях на зависть, а то и на подталкивания к тюремному заточению. Всех кто в свое время помог Дельфину угодить в ловушку, царственная дознавательница выявила и классифицировала в первую очередь. Потому что именно они могли «плохо встретить» вернувшегося с тяжкой службы коллегу по воровскому ремеслу. Встретить, обидеть, войти в конфронтацию и то и угробить в ближайшей подворотне вместе с невменяемым подопечным.

Могли… но не встретили. Потому что рвущийся на гражданскую жизнь своего родного Эмрана, молодой Уракбай Метефи так на городских улицах и не появился. Ни в порту его не видели, ни в пригороде, ни у старых, проверенных друзей, вообще – нигде. Все допрошенные с уверенностью считали, что Дельфин до сих пор влачит жалкое существование в ордынской армии, а то и пал смертью храбрых за прежнего Фаррати-самозванца. Впервые за свои тридцать пять лет жизни царственная Огирия признала за собой грубейшую ошибку в расследовании. Потому что в данный момент след искомых людей для нее потерялся.