Дмитрий Янковский - Степень свободы

Но самый опасный противник, которого я мог встретить в зловонных болотистых лесах, – это мой дальний переродившийся сородич – келебра, в поединке с которым человек практически изначально обречен на поражение. Я вспомнил, с каким трудом мы вместе с Ардой прикончили старого, полуживого Проклятого, и еще больше пал дуxом. С молодым после этого встречаться не xотелось совершенно. А уж если оборотень перевоплотится в звериную сущность – то шансов точно не останется…

Не особо радовало даже то, что, кроме оружия, в машине обнаружились два гермопакета с тушеным мясом – любимые консервы ящеров. Точнее, найдя их, я обрадовался немыслимо, но теперь от еды остались одни воспоминания. Невеселые мысли навязчиво преследовали меня все время, пока машина неотступно сокращала расстояние между мной и дремучей неизвестностью леса.

Стало смеркаться. Небо за моей спиной приобрело оттенок и глубину фиолетового бархата, плавно переходящего в сверкающую золотистость над лесом впереди. И этот контраст только сильнее подчеркивал зловещую неизбежность черной стены Леса, постоянно увеличивающуюся передо мной.

Я не мог избежать или отказаться от этого пути, я должен был пройти его до конца – без Арды Коди воплощение моих замыслов становилось невыполнимой задачей. А поставленных целей я привык добиваться любыми способами, что, впрочем, мне до сих пор удавалось. Хотя, если быть до конца откровенным, дело было не только и не столько в этом. Мне не хватало ее. Я привык заботиться о ней, как о дочери, и опасность, грозящая ей, воспринималась как опасность для родного мне человека. Хотя она не была ни человеком, ни тем более моей кровной родственницей.

По мере приближения сплошная стена леса стала распадаться на отдельные деревья, теперь уже можно было рассмотреть подробности ландшафта. Граница между вековой чащей и плоскостью степи была на удивление четкой и тянулась непрерывно в обе стороны от меня до самого горизонта, а прямо по курсу моего движения кромка леса отступала в глухие заросли, образуя клин, возникший на месте дельты древней реки, впадавшей когда-то в гигантское озеро, ставшее теперь заболоченной низиной, которая осталась за моей спиной.

Слышал я, что этот лес много веков назад был живописнейшей местностью, а вода в реке была хрустальной чистоты. Но паре древних Диких Магов взбрело в их сумасшедшие головы для чего-то, Шинтай их разберет для чего, изменить течение этой реки, что пагубно отразилось на всей окружающей территории. Со временем озеро превратилось в безжизненное болото, а лес – в непроходимую, болотистую клоаку, кишащую всевозможными тварями.

Местность, окружающая меня, была настолько мало изучена, а сведения о ней были настолько разнородны, что о составлении карты данной территории не могло быть и речи. Лес непрерывно жил, изменялся, эволюционировал, делая любые попытки картографов пустой тратой времени и сил. А приблизительные рисунки, составленные редкими путешественниками, которых судьба забрасывала время от времени в эти жуткие места, были настолько противоречивы, что их использование становилось подобным смерти. Поэтому я мог полагаться только на те сведения, которые выдал мне Бучи Бас, да и то не зная, к чему это приведет. Устье древней реки стало первым ориентиром из тех, которых я должен был придерживаться, чтобы отыскать лагерь Чати Пока, и точность моего выхода на этот ориентир сильно приободрила меня, что в моем удрученном состоянии было крайне немаловажно. Мне следовало двигаться, повторяя причудливые изгибы русла, до тех пор, пока слева от меня не появится высокий каменный столб, похожий на колонну древнего храма.

Я достиг границы леса и стал углубляться в чащу. Глиссер, подвывая двигателями, с каждой минутой уносил меня все дальше и дальше в дремучую неизвестность. Края русла неуклонно сужались, лес как бы затягивал меня в свою пучину. Через несколько минут полета я полностью оказался в окружении гигантских деревьев, хищных лиан и непроходимых зарослей, где за каждым сучком, пнем или опавшим листом подстерегала смертельная опасность. Я нутром ощущал, что весь этот мир настроен против меня.

Стало совсем темно. Чтобы не напороться на стволы деревьев или поваленные бревна, пришлось включить фары, которыми я до сих пор не пользовался для экономии заряда маго-люминисцентныx кристалов. Конечно же, подсветка могла привлечь излишнее внимание разнообразных тварей, но возможность столкновения с деревом на моей и так не в меру побитой машине радовала меня еще меньше.

Мой глиссер скользил в тоннеле голубоватого света фар, выхватывающего из окружающего вязкого мрака причудливые силуэты уродливых деревьев, мечущиеся тени низкого кустарника, рои неизвестных насекомых, которые колыхались живым маревом над проблескивающими зеркалами луж в болотистых низинах. То тут, то там вспыхивали яркие огоньки глаз разнообразной мелкой живности, попадавшей в лучи фар. Но самое жуткое ощущение вызывали у меня низкие утробные звуки и оглушительный вой, раздававшиеся довольно часто то слева, то справа от меня, и которые не могло заглушить даже гудение двигателей глиссера. Эти звуки пробуждали во мне первобытный ужас, который заставлял шевелиться и вставать дыбом волосы на загривке и подавить который я не имел ни малейшей возможности.

Так я двигался около трех часов, пока за очередным резким поворотом русла не возникла высоченная стрела исполинской стелы. Это произошло столь неожиданно для меня, что мой глиссер едва не врезался в широкое основание каменного столба. Только быстрота реакции и наработанные за годы навыки пилотирования избавили меня от возможности дальнейшего путешествия пешком.

Я приглушил двигатель, чтобы рассмотреть столб получше. Его грандиозность поражала. Несмотря на то что окружающие деревья карликами тоже не назовешь – высота некоторых из них приблизительно метров тридцать-сорок, – высоту стелы определить вообще было невозможно. Ее верхний конец устремлялся в черное ночное небо и растворялся среди многочисленных мерцающих звезд. Стела напоминала колонну какого-то древнего храма, вернее, она именно ею и являлась. Этот обелиск отшельников Дикой Магии был возведен Шинтай знает какую уйму времени назад, еще в те времена, когда Дикая Магия не была вне закона и ее приверженцы жили в этих местах, а этот лес еще не был непролазной территорией монстров.

В свете фар я рассмотрел основание колонны. Оно было украшено резным барельефом каких-то древних магических текстов. Когда-то контур изображения был четким, но время, ветры, дожди и многочисленные сколы сделали его едва различимым на замшелом камне. Думаю, что едва ли найдется пара-тройка ученых в Университете Истадала, которые смогут прочесть эти письмена.