Мария Котикова - Маски

Древние дар-проклятье рода. Уходить вслед за тем, кого любишь. Если позвал он. Если ушел. Если его больше нет здесь.

— А своего мужа она любит. Правда, сама этого еще не понимает… Может оно и к лучшему…

А в Империи была ночь. Звездная, свежая, теплая. Оранжевым светом горели круглые красные фонарики, стрекотали цикады, пела где-то кукушка. Самое время для… путешествия. В вечность. По дорогам, которых нет.

И уходил Касуми-доно. В полном одиночестве, потому что только так и надо. Не оглядываясь назад. Сжигая за собой все мосты. Оставляя семью, друзей, страну. Потому что где-то, далеко его уже ждали. Просто потому, что пришло время… Он и так слишком долго отодвигал этот день. Больше нельзя!

— По Дорогам сквозь нити жизней чужих…

Место, однако, выбрано хорошее… Недалеко от водопадов. Здесь всегда так хорошо отдыхалось! И думалось… И, чего греха таить, даже мечталось.

По берегам росли стройные плакучие ивы, а над водой днем летали иволги. И пел соловей… Так… удивительно. Среди камней же, в глубине хрустальной воды, резвились серебряные рыбки. Маленькие, с красными плавниками… Жаль, что он не может остаться.

— По звездным лучам, по солнечному свету…

Касуми-сан сделал все что мог. Оградил свою семью, позаботился о будущем своей племянницы… С маленькой Кори теперь все будет хорошо. Лада позаботится.

— Кровью своей цепи меня сковавшие уничтожу…

Кровь не вода. Многое помнит, о многом может рассказать… А у этой юной девушки-человека она пахнет древностью, силой и тайной. Кто благословил твой род? Какие силы тебя берегут? Если даже Вечность не может ничего сделать… Хотя пыталась! Ведь ты должна была умереть тогда, когда переплела нити. И Мизу тоже. И весь Лазурный род! Но не случилось… Изменилось все дважды. Кто вмешался? Кто отодвинул руку Судьбы?

— В пыль обращу… Чтобы уйти…

Навестить ее что ли? Пока еще можно. Пока остается в руках мгновение. Пока Время благосклонно…

— В вечность из которой пришел я…

Владыка. Береги свою половинку. Охраняй. Она ведь такая слабая и глупая. Да и тебе веселее будет, коли она рядом. Сам же назвал ее своей. Защитил, спас, удержал и подарил встречу с родными.

— Чтобы утренним туманом растаять.

Мир стал молочно-белым. Пронизанным светом. А потом его не стало…

И ушел старый китсуне. Только осталась примятой трава там, где он стоял еще несколько мгновений назад.

— Ты злишься, Кои.

Первый из Серого рода улыбался. Его веселило поведение своей любимой. Так… завидовать. Даже ревновать! И кого! Человека!

— Да как он посмел! Меня, словно какую-то малолетнюю девчонку! А ради кого?! Я тебя спрашиваю, ради кого? Этой… этой…

Со свистом проносились пышные хвосты, поднимая с земли тучи пыли. Яростью горели глаза. Сверкали в лунном свете острые белые клыки.

А Серый сидел на поваленном дереве, периодически что-то наигрывая на своей тонкоголосой флейте. Его ни во время жизни, ни после нее никогда не волновала политика и отношения между родами и членами семьи. Зачем? Ему и так очень неплохо жилось. Особенно, когда пела душа…

— Ладе. Ее зовут Лада.

Небрежно брошенная фраза, но именно она заставила ярче разгореться костер гнева и зависти.

— Ты… Ты ее защищаешь?! Человека?!

Не поняла. Не услышала. Не захотела увидеть. В надо бы…

— Нет. Я просто признаю, что она уже превзошла тебя, коиши… Хотя сама этого еще не понимает.

Шок. И ушел гнев, опала на траву ненависть, растаяла в темном небе зависть…

— Что…?

Невозможно! Когда… Как… Почему…

— Она и сама не замечает того, что делает. Для нее все ее жесты, улыбки помощь это самое обычное дело. Лада помогает всем, вне зависимости от рода… Просто потому, что она — человек по имени Лада. Может, она иначе-то жить и не умеет…

И всплывают в памяти воспоминания, связанные с событиями, чьим свидетелем он стал абсолютно случайно… Просто теми Дорогами его провела Судьбы. Или еще кто. Хотя это, в принципе, не важно.

Близ рисового поля стоит повозка. Резного красного дерева, с занавесями из тяжелой парчи и прозрачного газа, украшенная цветами дикой сливы… Рядом одиноко пасется гнедой конь с белыми носочками на ногах и янтарными на просвет глазами. Страж мирно скучает в тени огромного дерева. Ему некуда спешить. Тем более, что его подопечные находятся совсем недалеко. Всего в паре десятков метров. Рис сажают…

Вот это-то и привлекало внимание. Две девушки, человек и китсуне, в дорогих платьях с улыбкой трудились бок о бок с простыми лисами. Рыжими. И получали от этого удовольствие. Хотя, если говорить по правде, такое может быть только во сне. Не работают в полях многохвостые из цветного рода! Не их это дело… Да и человек не простой! Сама жена Владыки ловко сажает в покрытую водой землю зеленые стебельки… Странно.

А простой народ не косится. Песни поет да над шутками девушек смеется, да и сам подкалывает. Не злобно… Так, легкая, дружеская насмешка…

Во дворце праздник. Великие и совсем не известные менестрели поют для Императора и его гостей. Надеются быть замеченными. Победить.

А у стены одиноко стоит совсем юный и наивный юноша, почти ребенок. И чуть ли не слезы катятся из его синих глаз. Не понравились строгим судьям его песни. Раскритиковали, унизили, злобно одернули… Посмеялись. А он же писал и пел не ради известности! А чтобы сердца плакали и смеялись… Вместе с мелодией флейты.

Вот уже и служанка идет к нему. Наверняка, чтобы прогнать…

— Господин… Господин, моя Леди просит передать вам этот свиток.

В руки ложится тонкая бумага, перевязанная вместо ленты парой золотых браслетов. А на ней аккуратно написано всего пара строк.

«Пой, Менестрель. Не для этих аристократов пой, а для простого народа. Они поймут и услышат то, что ты хотел сказать. И не осудят. Пой и играй. Ибо не пропали твои старанья. Ибо сумел донести ты слова хотя бы до одного сердца…

Ярким, жарким пламенем вспыхнула в сердце надежда, засияли глаза, нашли ту, что поняла. Императорскую жену, которая улыбалась, глядя на него, только краешками губ. И высшей наградой для него стало мелькнувшее на дне лавандовых глаз одобрение.

Только не знал этот юноша, что и Владыка его заметил….

— Вы благосклонны к этому мальчику, жена. Мне можно начинать ревновать?

Усмехаются золотые глаза, подкалывают…

— Поступайте как хотите. Ваше право. А мое — улыбаться тем, кто этого достоин.

Разговор на грани слышимости. Только между этими двумя. И не их вина, что его услышал еще и ушедший.

— А он разве достоин этой милости?

— Конечно. Потому что у него единственного в песне жила душа, а не ледяное мастерство….

Это лишь два случая из многих увиденных. Не менее запоминающихся. Не менее важных.