Евгений Малинин - Волчья звезда

Однако, как только волхв оказался под сводами Темной башни — самой маленькой из пяти башен университета, он чуть ли не бегом бросился к лестнице, ведущей в подвальное помещение. Проскочив три пролета, Рыкун оказался на небольшой, замощенной камнем площадке перед узкой, странно высокой дверью, собранной из дубового бруса и обшитой металлическими полосами. Выхватив из кармана хламиды большой затейливый ключ — большую редкость в Лютеце, он вставил его в замочную скважину и повернул два раза. Дверь, не издав ни звука, распахнулась, и Рыкун проскользнул сквозь узкий дверной проход внутрь. Как только он захлопнул дверь за собой, на стене рядом с дверным косяком вспыхнула масляная лампа. В не слишком ярком свете стало видно, что лаборатория представляет собой довольно большую комнату с грубо выложенными каменными стенами, неровным каменным полом и высоким сводчатым каменным потолком.

Пыхтя и значительно умерив свой быстрый шаг, Рыкун прошел к обширному, крепко сбитому дубовому столу, уселся в простое деревянное кресло и, откинувшись на спинку, вытер ладонью выступивший на лбу пот. Однако отдохнуть ему не дали, едва он перевел дух, как в его мозгу прозвучала чужая требовательная мысль:

«Ты закончил, наконец?!»

Медведь резко выдохнул и, стараясь думать как можно спокойнее, ответил:

«Да… Закончил… Но неплохо бы кое над чем подумать…»

«Брось морочить мне голову! — Чужая мысль молотом ударила в затылок. — Думать он будет! Мыслитель! Быстро рассказывай, что удалось увидеть».

«Потише! — огрызнулся Рыкун. — Ты все-таки с трижды посвященным разговариваешь!»

Но уверенности его мысли явно недоставало, и его «собеседник» мгновенно это уловил.

«Трижды посвященный? А ты не забыл, трижды посвященный, сколько сил и средств стая вбила в три твоих посвящения? Ты не забыл, что у нас медвежата голодали, пока ты в своем Лютеце… посвящался? Так что давай, отрабатывай, трижды посвященный, свои посвящения и не заставляй меня терять время на приведение тебя в чувство! — Мысль вдруг растворилась в сознании Рыкуна, словно ее и не было, а затем снова ударила молотом в затылок. — Говори!!!»

Трижды посвященный невольно застонал, а затем с трудом, превозмогая боль, ответил:

«Я, правда, не во всем еще разобрался… — И, словно опасаясь нового удара, продолжил торопливой скороговоркой: — Мне открылось двенадцать-четырнадцать суток. Во всяком случае, я точно видел, как волк, повернувшись к Миру родовой гранью, вошел в Край. Он еще в пригороде какого-то извержонка встретил и говорил с ним».

«Это точно извержонок был?» — требовательно, но гораздо спокойнее прошла в сознании чужая мысль.

«Точно, я потом этого извержонка еще раз видел, он на столе обнаженный лежал, как будто его в жертву приносили…»

«Почему ты решил, что это жертва?»

«Так… голый, на столе… Что ж это еще может быть? Хотя… потом он еще раз в памяти волка появлялся».

«Как он выглядел?»

«Как? Маленький… лет семи… белая голова… Больше ничего сказать не могу… Только… Ратмир вроде бы считал этого извержонка очень… Не знаю, как сказать…»

«Ладно, рассказывай дальше!»

«В Крае Ратмир пробыл совсем недолго — дня три-четыре. Возвращался в облике человека, верхом, с ним еще четверо волков. С рысями встретился на границе, они его сразу пропустили. В общем, представленное им сообщение о конфликте в стае рысей ни в чем не противоречит его памяти. Зацепиться не за что!»

«Да… — Мысль „собеседника“ вдруг стала вялой и рассеянной. — Жаль… Я надеялся узнать о восточных волках хоть что-то новенькое… А еще лучше этого… дважды посвященного под обломок подвести!»

«Я и сам хотел бы… — чуть расслабился Рыкун. — Только пока не выйдет…»

«Ладно… — Чужая мысль стала еще слабее, раздумчивее. — Следи за волками внимательно… особенно за восточными… Хотя он там в Лютеце один. Не плохо бы было тебе с ним сблизиться, его стая стала слишком сильной, это может стать опасно для нас!»

Последовала короткая пауза, и вдруг мысль «собеседника» Рыкуна снова сделалась резкой и острой:

«Хорошо… Следи внимательно за этим дважды посвященным… волком! За всеми его исследованиями… И помни, что, если ты перестанешь быть нужным стае, Совет посвященных узнает, каким образом ты прошел третье посвящение! — На мгновение чужая мысль исчезла, но тут же появилась снова: — Ну а мы займемся этим… извержонком! Может быть, за этим что-то и есть!»

Рыкун ничего не успел ответить — его голова стала легкой и ясной, как бывало с ним всегда после продолжительного мысленного разговора. И тут трижды посвященный волхв ощутил, насколько он устал, насколько вымотала его исповедь и последовавшая за ней беседа с вожаком его стаи. Он недовольно проворчал что-то не слишком разборчивое, встал со своего кресла и, ссутулившись больше обычного, побрел к выходу из лаборатории. В его груди медленно, но неуклонно росло жесткое раздражение против всего на свете! Против Ратмира — молодого умника из чужой стаи, за которым ему приказано следить. Против Воровота — вожака своей стаи, отправившего его на учебу в университет и с тех пор крепко державшего его за горло. Против Вершителя, пошедшего на поводу у Совета и заставившего его проводить исповедь волка. Против Совета, в котором он не пользовался авторитетом и который спихивал на него самые неприятные дела.

Рыкун снова что-то злобно проворчал, запер на замок дверь лаборатории и медленно побрел вверх по лестнице в свои жилые апартаменты.

На четвертый день после исповеди, вечером, с Ратмиром неожиданно связался Вершитель. Его мысль была коротка и категорична:

«Сегодня в полночь ты должен явиться в малый зал Совета посвященных!»

Дважды посвященный волхв был очень удивлен — обычно на заседание Совета посвященных никто из посторонних не вызывался. А в том, что он вызван именно на заседание Совета, сомнений не было, Вершитель сам сказал, что судьба Извара будет решаться в ночь полнолуния. Впрочем, грехов за собой Ратмир не знал, так что опасаться ему было вроде бы нечего! И все-таки, когда в конце часа Вепря он подходил к малому залу Совета посвященных, его охватил трепет. Это была непроизвольная дрожь от сознания того, что сейчас он увидит фактических властителей этого Мира!

Стражи у дверей зала не было, а сами двери были закрыты. Перед Ратмиром к дверям зала подошла фигура в белой хламиде — кто-то из членов Совета. Он не слышал ни звука, но тем не менее двери распахнулись прямо перед подошедшим и захлопнулись, как только тот переступил порог.

«А как же я попаду в зал?! — с некоторой тревогой подумал Ратмир. — Наверняка двери закрыты каким-то заклинанием, а я его не знаю!»

Однако когда он приблизился к дверям вплотную, те беззвучно распахнулись сами собой и, пропустив княжича-волка, неторопливо закрылись за ним.