Сергей Волков - Великое Лихо. Слуги Карающего Огня

— Отрок Луня! Позже я удовлетворю твое любопытство, а пока нам надо приниматься за дело — у твоего наставника дела плохи! Зубы, что ты дал мне, на самом деле вовсе не змеиные. Это выточенные из кости мертвеца жала, вставленные змее в пасть…

— Да разве ж бывает такое? — удивился Луня.

— Раз я говорю, значит бывает! — наставительно поднял длинный, суставчатый, сухой палец Вед, и глаза его сверкнули: — Есть такая магия, и нацелена она была в этот раз именно на Шыка! Ты сделал большое дело, вырвав жала из тела волхва, ибо если бы дошли они до сердца, он не просто бы умер, а стал… одним из тех, кого вы зовете навами, но только навом-волхвом, понимаешь?

Луня серьезно кивнул, и Вед продолжил:

— Жала ушли из тела, но этого мало, остался яд, и этот яд держит сейчас его душу между небом и землей. Есть два способа спасти душу, и лишь один — чтобы спасти и душу и тело. Моли своих богов, отрок Луня, и моли крепко, ибо потребуется мне сейчас любая помощь, от кого бы она не исходила…

Вед снял с головы черную, круглую кожаную шапочку, быстро переплел седые пряди волос в сложную косицу, закинув ее на спину, подошел к лежащему Шыку, простер над ним руки и нараспев начал читать медленное, заунывное заклинание на таком мерзком и отвратном языке, что у Луни аж уши заложило ну до чего погано звучит!

Сам Луня быстро достал из чародейной котомки Чуров, повесил их на растопыренные пальцы обеих рук, и позвякивая деревянными оберегами, начал кружиться, а губы зашептали, забормотали Призыв, обращенный к родским богам…

«Мать-Сыра-Земля Мокошь, Яр Светлоликий, Род-Отец, Влес-Предок, Руй-Ратоборец, Уд-Сила, Рарог-Зничев Цветок, Лада-Любава, Пра-Всевидец, Хорс-Ночной Страж, Пер-Молонья, Чуры-Пращуры, отзовитесь-откликнитесь, из земель далеких протяните руки, не киньте родовича, не оставте в недуге, не за себя заклинаю, за волхва рода Влеса Шыка Костяную Иглу…»

Неожиданно сильно и резко ударил в открытые окна ветер. Задуло, завыло в каменных покоя Веда, затрепетали седые пряди на голове чародея, и вдруг ярко вспыхнул в всех четырех очагах огонь. Луня, оробев, глянул на ара, но тот продолжал гнусить свое заклинание, двигая руками над неподвижным Шыком, и лишь глаза волшебника то наливались ярко-желтым, то вдруг тухли и словно бы превращались в черные угольки.

Луне стало страшно. Он почувствовал, как затряслось под ногами, как зашаталась сама Башня, услышал, как внизу закричали слуги и заржали кони в конюшне. За окнами моментально стемнело и наступила кромешная ночь, и лишь метущееся плямя в очагах освещало Целильню, бросая по каменным стенам причудливые, зловещие тени.

Ветер выл, и в его вое слышался Луне мерзкий хохот и плач одновременно. Вот уже какие-то крылатые тени закружились в темноте под потолком, зашевелилось что-то по темным углам, воздух дрожал и струился, словно вода, и Луня почувствовал, что вскоре в Покой вступит еще кто-то, и этот кто-то придет сюда не только за Шыковой душой, но, возможно, и за душами Веда с Луней.

А арский чародей, как на зло, все тянул и тянул колдовской напев, полностью погрузившись в столбнячный морок. Что оставалось делать Луне? Не бросать же двух мудрых волхвов на произвол судьбины! И Луня сделал то, что и должен был, а самое главное — что МОГ сделать — выхватил из ножен свои клинки и встал у ложа Шыка, прикрывая колдующего Веда и зорко озираясь по сторонам.

Так простоял он довольно долго. Мрак сгущался. Огонь в очагах пылал уже не столь ярко, как вначале, зато темные тени под потолком стали резче, и вот одна из низ спикировала прямо на Луню.

Летучая мышь! Мышь-то мышь, но величиной с добрую ворону, такая палец отхватит в один миг, и не заметишь! Луня взмахнул кинжалом, надрубив черное кожистое крыло. Тварь шлепнулась на каменный пол, запищала противно и проворно упозла обратно в тень, а на ее место слетались уже другие, и Луне пришлось изо всех сил вертеть мечом и кинжалом, отмахиваясь от летучих гадов.

Отмахался, слава Рую. Крылатые уродцы разлетелись кто-куда, ветер в Покое стих, перестала дрожать башня, и неожиданно замолк голос Веда, поющий заклятие. Луня обренулся к чародею, надеясь на помощь, но ар стоял молча, с закрытыми глазами, водил руками над телом волхва, и Луня понял, что колдовство еще не закончилось.

Он вновь оглядел Покой — и похолодел! Шага в десяти от ложа Шыка, возле уже почти совсем потухшего очага высилась темная человеческая фигура, сотканная, казалось, из тьмы межзвездной бездны. Луня готов был на крови клясться, что еще миг назад в Покое никого не было…

Темный гость протянул укрытые плащом руки к Веду и медленно двинулся вперед, скользя над каменным полом. Луня закрыл спиной чародея, выставив клинки. Будь что будет, а этот черный не должен коснуться арского волхва!

Вдруг стало оглушающе тихо. Воздух вокруг сгустился, в нем потонули все звуки внешнего мира. Словно липкий кисель окружал Луню, ему стало страшно, показалось, что он остался один в этой колдовской Башне, что нет за спиной никакого Веда, и никто уже не сможет помочь…

«Отойди!», — ударил в голову низкий голос, идущий, казалось, со всех сторон. И снова: «Отойди! Иначе — смерть!».

Луня попятился, оружие в его вытянутых руках задрожало, клинки заплясали, словно живые, и скрежеча лезвиями, случайно скрестились…

Словно вздох облегчения пронесся по Целильне. Черная тень, казалось, уменьшилась в росте, отодвинулась, истаивая. «Я еще приду… За тобой!», раздалось у Луне в голове, и страшный гость пропал…

Тьма начала рассеиваться — за окнами словно бы светало. Тускло багровели угли в очагах, разползался окрестный мрак. Наконец сумрак и вовсе отступил, вновь стали видны и каменные полки с сосудами, и пучки трав на стенах, и лари под окнами.

— Ар-сегай! — вдруг громко кринул Вед за спиной у Луни, и с этим словом последние следы чародейного мрака растаяли бесследно…

Луня сунул клинки в ножны, обернулся — и радостно вскрикнул — Шык, до этого лежащий на спине с высоко задранной бородой, уже приподнимался, откидывая укрывавшую его шкуру, и недоуменно оглядывался по сторонам — мол, что за небыль, где это он?

Вед, весь мокрый от пота, но страшно довольный, улыбаясь, стоял в сторонке и смотрел на волхва. Луня подбежал к своему учителю:

— Дяденька, ожил наконец! А я-то, признаться… Уж и не чаял!

Прошла ночь и еще полдня, прежде чем Луня наконец проснулся, отоспавшись после всех событий последних дней. Он с удовольствием позавтракал свежим хлебом, вяленым мясом и странной, новой для него, но очень вкусной едой, которую ары готовили из козьего молока и называли сыр.

Луне отвели целую комнату на втором этаже Звездной Башни, в Гостевом Покое, просторную, с большой мягкой постелью, широким столом мореного дуба и глубоким ларем для вещей в углу. В комнате имелись два окна, выходящие на восход, и из них был виден почти весь Ар-Зум, лежащий далеко внизу.