Дэвид Геммел - Повелитель Серебряного лука

Толстый царь дорого бы дал за то, чтобы повернуть время вспять, – никогда не соглашаться на предложение Колано-са и избежать соблазна золотом Агамемнона. Микенский царь предлагал больше золота, чем Кайгон получил бы за два года торговли с кораблями Геликаона, и смерть Счастливчика не сильно отразилась бы на его доходах. Кто-то другой унаследовал бы корабли Геликаона, и они все равно останавливались бы на ночь в бухте Голубых Сов. Казалось, все так просто. Убрать своих людей и позволить Коланосу убить дарданского царевича в бухте. Когда эта попытка провалилась, он пригласил Счастливчика к себе во дворец. У убийц на горной тропе был шанс покончить с ним, но они упустили эту возможность. Тогда микенцы решили устроить засаду на обратной дороге.

Хотя Кайгону удалось лишить Геликаона его меча, все же Счастливчик избежал смерти. Царя охватила тревога, он подумал, что сами боги защищают этого юношу. Больше всего по дороге на берег Кайгона волновал другой вопрос: он знает? А затем были другие смерти. Убийство дворцового стражника показалось ему бессмысленным. Не требовалось большого ума, чтобы понять, что это сделал Коланос или один из его головорезов. Разозлившись из-за неудачной попытки убить Геликаона, он выместил свой гнев на несчастном, который поменялся одеждой с царевичем. Но обезглавленное тело… Это уже совершенно другое дело. На теле были многочисленные раны и ожоги, убитому вспороли живот до того, как обезглавили. Руки у мертвеца были связаны, а, глядя на его изуродованные запястья, становилось понятно, как страдал убитый, извиваясь от боли в предсмертной агонии.

Это был жестокий поступок, который даже Кайгону было трудно понять. Убить – да, но мучить и истязать? Ни один цивилизованный человек не стал бы принимать участие в такой подлости. «Как на это отреагирует Геликаон?» – подумал царь. Он оглянулся и посмотрел на своих воинов. Кай-гон предупредил их и велел быть начеку при любом проявлении опасности.

На берегу было много людей, которые не спеша занимались своими делами, настроение у всех было мрачное. Очевидно, новость быстро стала известна. Кайгон старался сохранять спокойствие, приближаясь к «Ксантосу». Геликаон разговаривал с царем Итаки, Одиссеем. Кайгон мог слышать стук молотков и дребезжание пилы, которое доносилось из трюма большого корабля. Он посмотрел вверх, но палубы были слишком высоко, чтобы понять, что производит такой шум. Геликаон и Одиссей замолчали, когда Кайгон подошел ближе. Царь посмотрел в глаза Геликаону и внутренне содрогнулся. Его взгляд был холодным, и Кайгон показалось, что все внезапно похолодало, как только они встретились взглядами.

– Я сожалею о смерти твоего человека, – сказал царь.

Геликаон ничего не ответил, повисло напряженное молчание. Кайгон заметил, что Счастливчик внимательно смотрит на невесту Гектора.

– Позволь мне представить Андромаху, дочь царя Фив.

– Ты невеста Гектора? – спросила он.

– Это приказ моего отца, – ответила девушка. Геликаон снова замолчал, а Кайгон продолжил.

– Ты согласился прошлой ночью отвезти царевну в Трою.

Счастливчик старался не смотреть на царя и не сводил глаз с Андромахи.

– Ты отправишься в путь с Одиссеем, – сказал он. – Три военных галеры ждут меня за пределами бухты. Они хотят закончить то, что начали прошлой ночью.

– Коланос – дикарь. Его корабли больше не входит в состав моего флота, – вновь заговорил Кайгон.

И все же Геликаон ничего не ответил. Вместо этого он отвернулся и посмотрел на море. Затем произошло то, от чего у Кайгона к горлу подступил ком, его затошнило. Царевич встал на колени на песок рядом с залитым кровью мешком. Он открыл его и вытащил отрезанную голову. Лтцо было изуродовано, выколоты глаза. На обрубке шеи густо запеклась кровь, и Геликаон испачкал руки.

– Ты помнишь моего друга Зидантоса, – сказал он спокойным и дружелюбным голосом, при этом выражение его лица оставалось невозмутимым. Счастливчик прижал голову к груди. Это движение потревожило вену на мертвой шее. Кровь медленно закапала на голубую тунику царевича, но, казалось, он этого не замечает. В наступившем молчании Кайгон мог слышать, как стучит его сердце. Затем снова заговорил Геликаон:

– Зидантос приплыл сюда, слепо веря в безопасность этого места и в надежде отдохнуть. Он приплыл в эту бухту, потому что все знают, что царь Кайгон отвечает за ее безопасность. Его люди охраняют этот берег, разнимают дерущихся. Но не прошлой ночью. Прошлой ночью этого хорошего человека выманили из дворца. Его пытали, а затем убили.

У Кайгона пересохло в горле. Он облизал губы.

– Я объяснил, что у меня не хватает людей, – сказал он. – И я разделяю твою боль от потери этого моряка. Однако подумай об Андромахе. Это ужасное зрелище, должно быть, расстраивает ее.

Его слова озадачили Геликаона.

– Ты расстроилась, богиня? – спросил он. – Вид моего друга, Зидантоса, расстраивает тебя?

– Нет, – ответила Андромаха спокойно. – Я не знала его. Должно быть, он был хорошим человеком, потому что его смерть причинила тебе такие страдания.

Кайгон увидел, что ее нежные слова проникли в сердце Геликаона. Мышца на щеке царевича задергалась, но он постарался взять себя в руки. Притянув голову убитого к своему лицу, Счастливчик поцеловал его лоб, а затем положил в окровавленный мешок.

– Да, он был хорошим человеком, – ответил Геикаон. – Отец шестерых дочерей. Он был верным и храбрым, Зидан-тос заслужил лучшую судьбу, чем смерть от рук микенских дикарей.

– Да, он был убит дикарями, – раздался чей-то голос. – Но не клейми всех микенцев этим чудовищным убийством.

Кайгон обернулся и увидел, как воин Аргуриос пробирается через толпу.

– Тебе здесь не рады, – сказал Геликаон. – Я вижу, твой друг Глаукос сбежал с Коланосом и его убийцами. Может, тебе следовало присоединиться к ним. Тогда мы могли бы встретиться в море, и у тебя была бы возможность отомстить.

– Это правда, я хочу отомстить за смерть Электриона, – признался Аргуриос. – Но я бы хотел сразиться с тобой лицом к лицу, мечом к мечу. Я не бью со спины, Геликаон. И не пытаю людей.

– О, – воскликнул Геликаон, – тогда ты – хороший человек и герой. Может, ты захочешь присоединиться к нам, когда мы нападем на Коланоса и заставим его ответить за преступления. Нам не придется далеко плыть.

Кайгон увидел, как посуровело лицо Аргуриоса.

– Коланос заслуживает смерти, – согласился он, – но я не могу поднять свой меч против другого соратника. Однако я сообщу об этом зверстве моему царю. Но ты должен помнить, Геликаон, что Коланос не первый отрезал голову и вырвал глаза.

Геликаон кивнул.

– Это – правда, но правда микенского народа, а это значит, ее можно трактовать как тебе удобно. Электрион был жестоким убийцей, я убил его в открытом бою во время нападения на торговое судно. Зидантос был моряком, его обезоружили, а затем пытали. Связали руки. Кровь на его лице свидетельствует о том, что глаза выкололи, когда он еще был жив. – Геликаон замолчал, затем снова заговорил. – Прошлой ночью ты доказал свое благородство и спас мне жизнь, поэтому я у тебя в долгу. Ты в безопасности, Аргури-ос. Но как я сказал раньше, тебе здесь не рады.