Юлия Латынина - Во имя государства (сборник)

Теперь надобно напомнить, какие именно вещи Идасси взял из покоев государя. Конечно, в этих покоях было много удивительных предметов, вроде крошечного глиняного таза, обложенного нефритовыми пластинами, в котором отражались небо и земля; или старого бронзового зеркала, покрытого узелковым письмом. С помощью этого зеркала еще первый государь Иршахчан приказывал бесам, и не было случаев, чтобы бесы его ослушались.

Но Идасси все эти вещи были не нужны. Ведь он вез драгоценности для того, чтобы раздать их варварам, и он понимал, что его варвары вовсе не оценят глиняного тазика, бронзового зеркала, или веточки ольхи, вырезанной из щепоти коричного дерева великим художником Ешаром. Он знал, что его варвары больше всего ценят золото и некоторые драгоценные камни, и поэтому он набил корзину такими вещами, в которых было побольше золота и поменьше искусной работы. Словом, в этой корзине никак нельзя было признать вещей, украденных из какого-то высокоположенного места.

– А молодчик-то со стажем! – воскликнул судья. – Взять его!

– Ваша честь, – тихо сказал Ланна, – у мальчишки был товарищ, такой же черноволосый, как он, однако с глазами цвета сажи и покрепче видом. Да вон он, на причале!

Судья оборотился и увидел, что в набежавшей к судну толпе стоит высокий юноша с хищным лицом и длинным холщовым мешком за спиной.

– Арестуйте вон того молодчика, – распорядился судья.

Но не тут-то было! Едва парень заметил, что на него смотрят, он растолкал толпу, перепрыгнул через одну из сушащихся лодок, отшвырнул случившегося на его пути разносчика – и был таков.

Часа через два, когда в усадьбе судьи как раз накрывали ужин, в обеденные покои вошел секретарь и, кланяясь, доложил:

– К вам начальник судна Ланна.

– Проси, – ответил судья.

Войдя в гостиную, Ланна отвесил начальнику глубокий поклон и поставил перед ним на стол подарочную корзинку. Судья с любопытством стал разглядывать содержимое – там имелась штука первосортного инисского шелка, красивый пояс из тисненой золотом кожи и приятно звякнувший мешочек. Судья пощупал мешочек через ткань и убедился, что он наполнен ишевиками. Взвесив мешочек в руке, он подсчитал, что ишевиков должно быть не меньше трех дюжин.

– Благодарю вас за оказанную услугу, – сказал Ланна, – признаться, меня до смерти огорчала строптивость этого мальчишки. Подумать только, такой зеленый нахал отказывает почтенному, во всех отношениях заслуженному человеку! До чего дошли наши молодые люди! Теперь мне остается только выкупить его на поруки.

– Э, нет, почтеннейший, дело не так просто, – прервал его судья. – У парня-то вашего нашли краденого на четыреста тысяч ишевиков! Да на эти деньги можно купить должность дворцового казначея, а вы хотите, чтобы я отпустил его к вам на поруки!

– Но постойте, – возмутился Ланна, – мы так не договаривались! Вы обещались, что арестуете мальчика за кражу пояса и передадите мне!

– Обстоятельства изменились, – заявил судья, – кто же знал, что мальчишка и в самом деле вор?

– С чего вы взяли, что он вор, – удивился Ланна, – разве кто-нибудь жаловался на пропажу этих вещей?

– В том-то и дело! – отвечал судья, – это означает, что мальчишка – вор белой подкладки!

– Что значит вор белой подкладки?

Судья объяснил:

– В мире есть три вида воров. Первый вид – это вор ночной, или грабитель. Описания его висят на каждом столбе, голова его оценена после первого же грабежа, и поймать его нетрудно. Второй вид – это вор дневной, мошенник, взяточник или торговец. Этот человек на виду у всех занимается запрещенным, хотя и общепринятым делом, и поймать его, в случае если кому-то вверху показалось, что он мало делится и много утаивает, не составляет труда. Третий же вид – это вор белой подкладки. Это самый опасный вор. Он пробирается в дома людей, подозреваемых в богатстве, и обирает до нитки нажитое, а те потом не смеют даже заявить властям о происшедшем, чтобы не быть арестованными.

Ланна покачал головой.

– Ваша честь! Давайте вызовем сюда заключенного, и по его поведению вы сами поймете, вор он или невинно пострадавший человек.

– И то правда, – сказал судья, стукнул в медную тарелочку и распорядился: – Привести давешнего заключенного!

Вскоре в комнату ввели Инана. И без того бледное лицо государя осунулось из-за всех тягот пути и случившихся утром неприятностей, и его большие серые глаза глядели из-под длинных ресниц испуганно, как иволга выглядывает из гнезда. Хрупкие его запястья были скованы цепью, но даже в казенной одежде заключенного мальчик казался невероятно изящным, и каждое его движение дышало достоинством.

– Мы тут позвали тебя, Шон, – проговорил судья, – чтобы обсудить твое дело без свидетелей. Ведь не стоило разбираться на глазах у толпы, у кого именно ты украл столько ценностей, – это было бы ни к чему и ограбленному, и тебе, и нам.

– А почему это вы думаете, что я их украл?

– Честному человеку никак не скопить столько золота честным путем, – развел руками судья, – а поскольку ты еще молод для торговли, стало быть, оно приобретено путем грабежа.

Инан наклонил голову и горько заплакал.

Была уже темная ночь, когда Идасси, осторожно крадучись, подошел к зданию городского суда, в глубине которого располагалась усадьба судьи.

За неделю пути они с государем забрались порядочно на северо-запад от столицы, миновав Голубые Горы и попав в провинцию Чахар. Чахар – место на самом краю ойкумены, такое гиблое, что зимой там идет не дождь, а снег, и там так холодно, что все деревья, кроме елей и пальм, роняют свои листья. Поэтому крыши у домов там не плоские, а напоминают формой крыло ласточки, а комнаты стоят, сбившись в кучу, а не в виде отдельных павильонов.

В этот весенний вечер как раз было холодно, и землю снова покрыл легкий снежок. Идасси подошел к дому с той стороны, где к стене примыкал сарайчик, в котором судья имел обыкновение держать всяких конфискованных животных. На Идасси были рваные штаны, подпоясанные травяной веревкой, и за плечами его висел длинный холщовый мешок, в котором обыкновенно бродяги держат еду и постель. Но только у Идасси в этом мешке не было ни постели, ни еды, а был только меч Парчового Бужвы, который юноша не мог укрепить на поясе, не вызвав всеобщего внимания.

Рядом с сарайчиком росли густые колючие кусты, – под эти-то кусты Идасси и сел. Он не просидел так и пяти минут, как вблизи послышались шаги, и на повороте дорожки показался стражник.

Стражник подошел к неподвижно нахохлившемуся мальчишке и стукнул его тупым кончиком алебарды.

– Нечего здесь рассиживаться, – сказал стражник, – здесь место государственное. И покажи-ка, что у тебя в мешке.