Степан Вартанов - Кристалл

— Теперь это не так, — сказал я. — Ваш мир — настоящий.

— Это недоказуемо…

— Доказуемо и уже доказано.

— Как?

Пришлось объяснять Тибору, что такое клеточное строение организмов, и как можно увидеть то, что невидимо невооруженным глазом. Наконец он понял — и просиял. Кажется, мы только что сняли с его души очень тяжелый камень. Затем мы вернулись к нашей дискуссии.

— Более того, — говорил Тибор, — если бы этот Забытый город существовал, и ты бы его нашел, проклятие могло бы стать обещанием — что ты сможешь не только вернуться, но и ходить туда-сюда.

— Вот этого я не уловил. Каким образом?

— Понимаешь, это все очень сложно, — словно извиняясь, сказал маг. — Если я начну давать объяснения, ты состаришься прежде, чем мы сможем двинуться дальше. Но факт есть — заклинание, произнесенное к тому же в прошедшую эпоху — а согласитесь, та эпоха кончилась — оно должно обладать колоссальной силой. Оно даст тебе силу попасть домой — столько раз, сколько ты захочешь.

— А как насчет — вернуться сюда?

— Чтобы ты мог попасть домой любое число раз, заклинание вынуждено будет дать тебе и возможность этот дом покидать.

— Однако кое-что еще я должен тебе сказать, — заметил маг.

— Что же?

— Это все-таки проклятие. Ты не можешь знать, где и как оно тебя ударит, но ударит оно обязательно.

— Ударит?

— Цель любого проклятия — сделать человека несчастным, — пояснил Тибор.

— Я переживу, — легкомысленно заявил я.

— Остался пустяк, — заметил Кирк. — Найти то, чего нет.

Наверное, так бы все и осталось, мы жили бы в Илинори, я подался бы учить солдат рукопашному бою, Джейн — фехтованию… А лишенному, согласно его проклятию, покоя Роджеру, пришлось бы каждый день бегать кроссы, ворочать камни или спать, стоя на канате. Но получилось иначе. Наверное, так они устроены, эти проклятия, что если уж у тебя судьба — повеситься, то в нужный момент под рукой обязательно окажется веревка.

Я возвращался с главной площади, где горожане решали, что делать со вконец обнаглевшей Новой Америкой. Как и следовало ожидать, ничего не решили. Стояло ясное утро, что-то около одиннадцати часов, и на небе не было ни облачка. Впрочем, я не присматривался к небу, до тех пор, по крайней мере, пока мое внимание не привлек полный удивления крик. Тогда-то я его и увидел.

Летающий остров. Одна из четырех легенд, которая, по словам смотрителя маяка, так и осталась невоплощенной в жизнь. По небу, на высоте пары километров, плыла гора. Перевернутая вершиной к земле, и похоже, с плоско срезанным основанием, обращенным вверх. На нем росли деревья, и с одной стороны, у самого его края, можно было разглядеть что-то, похожее на башенку.

— Значит, может быть верна и вторая легенда, — задумчиво произнесла Джейн, когда я рассказал ей об острове. — Право… — Она надолго замолчала.

— Джейн, — я обнял ее, и попытался встряхнуть, — у меня ведь там никого нет. И ничего. Я вернусь — обещаю.

— Зачем тебе вообще надо идти?

— Рабы. По всему этому миру разбросаны люди, которые не сумели к нему приспособиться. В основном, их продали в рабство, а когда раб перестанет окупаться, его продадут гоблинам — на провиант. Если существует способ им помочь…

— Я понимаю. Но как его найти, этот город?

— Насчет этого пустяка… — сказал я неуверенно. — Есть у меня одна идея…

Мы вышли через три дня. Вышли в полном составе, включая неразлучную пару — Тиал и Жанну. Сколько мы ни пытались отговорить эльфийку от похода, ничего из этого не вышло. Аргументы были неотразимы — большая часть пути лежала по лесам, а значит отряду понадобится эксперт по лесу. О том же, чтобы оставить Жанну, и речи быть не могло. Девочке скоро исполнялось девять лет, но настойчивости у нее было больше, чем у десятка взрослых человек. Как последний аргумент она продемонстрировала нам полученное в подарок от Тибора заклинание невидимости — что сделают гоблины такой девочке?! Я немедленно повторил заклинание, но ничего не вышло из этой затеи.

Из Илинори путь наш лежал на юго-запад, по довольно широкой и удобной Дороге, Выложенной Желтым Кирпичом. Не удержались создатели Кристалла, стянули идею и из детской сказки. Оставалось лишь надеяться, что тигров-людоедов, злых волшебниц и прочие прелести пути они воспроизводить не стали. Впрочем, даже в этом случае дорога была небезопасна. На нашем пути лежали Трудные Горы, где поселения гномов постепенно редели, уступая натиску гоблинов, а за горами лежало болото.

На другом конце дороги находился Джиувери, или, как его предпочитали называть в Илинори, город торгашей.

Илинори стоял в степи, на берегу Озилинори, а лес начинался примерно в дне пути от города. Мы прошли по дороге, выложенной неестественно желтым, словно флуоресцирующим, кирпичом, вдоль обработанных полей, садов и нескольких маленьких фортов. Врага, в случае чего, такому форту было не остановить, но зато если в округе начинала действовать разбойничья шайка, лучшей защиты было не придумать. К вечеру мы, как и ожидалось, подошли к лесу и заночевали на опушке. Эти места еще считались относительно безопасными.

— Скажи, Том, — обратился ко мне Роджер, — как скоро я стану таким сильным, как ты?

Мы сидели у костра, наслаждаясь теплой, почти безветренной ночью. Остальные уже спали, и Роджер тоже хотел бы к ним присоединиться, но его самодур-учитель выбрал именно это время, чтобы научить его обходиться без сна.

— Ты учишься очень быстро, — сказал я. — Не знаю… Несколько лет. А что?

— Ты-то не тренируешься, — жалобно сказал мальчишка, — только медитируешь…

— И ты научись.

— А!

— Научишься. Мне это тоже не сразу далось.

— Понятно, — сказал Роджер, а затем вдруг неожиданно попросил:

— Расскажи о своем учителе, а?

Я усмехнулся. Что я мог рассказать?

— Он вытащил меня из проруби. Я отказался принимать наркотики, и местная мафия, дети, нам тогда было как тебе, они просто связали мне руки и… привет. Старик… я звал его Стариком, он мне просто сказал, что теперь моя жизнь принадлежит ему — и начал меня учить. Никогда ничего не рассказывал мне о своем прошлом. Я сбегал четыре раза — все четыре неудачно. Ну а затем, когда начало получаться… Я решил, что можно и потерпеть… Так и терпел. У него была странная философия, у Старика. Он говорил — то, чего ты не боишься, не может тебе повредить. Я помню его пример с пальцем…

— С пальцем?

— Он велел мне отрубить себе палец. Вот этот, — я показал на тоненький шрам вокруг мизинца левой руки. — Я тогда понятия не имел, что врачи могут пришить палец на место, и думал, что это навсегда.

— Зачем так? — спросил Роджер.

— Он хотел, чтобы мне было все равно — с пальцем или без.