Джордж Мартин - Игра престолов. Книга II

– Говори мне правду, луна моей жизни, – приказал он на дотракийском.

Дени рассказала мужу о своем поступке на его собственном языке, так, чтобы кхал понял ее лучше, простыми и прямыми словами.

Выслушав, Дрого нахмурился:

– Так положено на войне. Эти женщины стали нашими рабынями, и они обязаны угождать нам.

– Мне было бы приятно, если бы они остались целы, – проговорила Дени, не зная, не дерзает ли она на слишком многое.

– Если твои воины поднимутся на этих женщин, пусть берут их себе в жены. Дай им место в кхаласаре, чтобы они рожали сыновей.

Квото всегда был самым жестоким среди кровных. Он и расхохотался:

– От овцы разве может родиться конь?

Что-то в его голосе напомнило ей о Визерисе. Дени повернулась к нему с гневом:

– Дракон ест и коней и овец.

Кхал Дрого улыбнулся.

– Видите, какой свирепой она становится! – сказал он. – Это мой сын, жеребец, который покроет весь мир, наполняет ее своим огнем. Скачи помедленней, Квото… если мать не испепелит тебя на этом самом месте, значит, сын ее втопчет тебя в грязь. А ты, Маго, придержи свой язык и найди себе другую овцу. Эти принадлежат моей кхалиси.

Он протянул руку к Дейенерис, но вздрогнул от боли и отвернул голову.

Дени чувствовала, как он страдает. Раны оказались куда серьезнее, чем говорил ей сир Джорах.

– А где целители? – спросила она. В кхаласаре они были двух разновидностей: бесплодные женщины и рабы-евнухи. Знахарки применяли мази и заклинания, евнухи действовали огнем, ножом и иглой. – Почему они не приглядели за кхалом?

– Кхал отослал безволосых прочь, кхалиси, – ответил ей старый Кохолло. Дени заметила, что кровный сам получил рану: глубокий порез зиял в его левом плече.

– Среди всадников много раненых, – проговорил кхал Дрого. – Пусть они первыми получат лечение. Эта стрела всего лишь комариный укус, а маленький порез превратится в новый шрам, которым я буду хвастать перед своим сыном.

Срезанная кожа открывала мышцы груди. Струйка крови стекала из раны, оставленной стрелой, пронзившей руку.

– Кхалу Дрого не положено ждать, – объявила Дени. – Чхого, разыщи евнухов и немедленно доставь сюда.

– Серебряная госпожа, – раздался из-за ее спины женский голос. – Я могу залечить раны Великого Наездника.

Дени повернула голову. Говорила одна из рабынь, которых она забрала себе: тяжелая плосконосая женщина, поблагодарившая ее.

– Кхал не нуждается в помощи жен, чьи мужья спят с овцами, – рявкнул Квото. – Агго, отрежь ей язык.

Агго ухватил ее за волосы и приложил нож к горлу. Дени подняла руку:

– Нет, она моя. Пусть говорит.

Агго посмотрел на Квото и опустил нож.

– Я не хочу вам зла, свирепые наездники. – Женщина хорошо говорила по-дотракийски. Легкое одеяние ее некогда сшили из тончайшей шерсти, украсив богатой вышивкой, но теперь, разодранное, оно было покрыто грязью и кровью. Женщина прижимала оторванный верх к своим тяжелым грудям. – Я умею исцелять.

– Кто ты? – спросила ее Дени.

– Меня зовут Мирри Маз Дуур. Я божья жена из этого храма.

– Мейега, – пробормотал Хагго, крутя в пальцах аракх. Он мрачно озирался. Дени вспомнила это слово из жуткой истории, которую ей однажды ночью возле костра рассказала Чхику. Мейегами звали женщин, развлекавшихся с демонами и предававшихся самому черному волшебству. Злых, преступных и бездушных тварей, в темноте ночи нападавших на людей, высасывая жизнь и силу из их тел.

– Нет, я целительница, – проговорила Мирри Маз.

– Целительница овец, – фыркнул Квото. – Кровь от моей крови, прошу тебя, убей эту мейегу и подожди безволосых.

Дени не обратила внимания на выпад кровного. Старая и такая домашняя с виду, толстуха не казалась ей мейегой.

– Где ты научилась целительному искусству, Мирри Маз Дуур?

– Моя мать была здесь божьей женой; она научила меня всем песням и заклинаниям, угодным Великому Пастырю, научила делать священные курения и мази из листа, корня и ягоды. А когда я была еще молодой и красивой, то сходила с караваном в Асшай, чтобы поучиться у их магов. В этом краю собираются корабли из многих земель, и я жила там, осваивая способы исцеления, знакомые дальним народам. Лунная певица из Джогос Нхая обучала меня родовспомогательным песням, женщина из вашего конного народа научила меня волшебству травы, зерна и коня, мейстер из Закатных земель вскрыл передо мной тело и объяснил мне все тайны, скрывающиеся под кожей.

Сир Джорах Мормонт переспросил:

– Мейстер?

– Он назвал себя Марвином, – ответила женщина на общем языке. – А прибыл из-за моря. Из Семи земель, сказал он. Закатных земель. Там, где люди выкованы из железа, а правят ими драконы. Он научил меня их речи.

– Мейстер в Асшае? – удивился сир Джорах. – Скажи мне, божья жена, что носил этот Марвин на шее?

– Цепь столь тугую, что она могла вот-вот задушить его, железный господин. Звенья ее были выкованы из многих металлов.

Рыцарь поглядел на Дени.

– Только человек, обученный в Цитадели Старгорода, имеет право носить подобную цепь, – сказал он, – такие люди многое знают об искусстве исцеления.

– Почему ты хочешь помочь моему кхалу?

– Нас учат тому, что все люди – единое стадо, – ответила Мирри Маз Дуур. – Великий Пастырь послал меня на землю лечить его ягнят, где бы они ни жили.

Квото больно ударил ее.

– Мы не овцы, мейега.

– Прекрати, – гневно сказала Дени. – Она моя. Я не хочу ей вреда.

Кхал Дрого буркнул:

– Эта стрела должна выйти из моего тела, Квото.

– Да, Великий Наездник, – наклонила голову Мирри Маз Дуур, ощупывая синяк на лице. – А твою грудь следует омыть и зашить, чтобы рана не воспалилась.

– Делай тогда, – приказал кхал Дрого.

– Великий Наездник, – сказала женщина, – инструменты мои и мази находятся внутри дома бога – там целительная сила сильнее.

– Я отнесу тебя, кровь от моей крови, – предложил Кхаго.

Кхал Дрого отмахнулся.

– Я не нуждаюсь в помощи мужчины, – сказал он голосом гордым и жестким, поднимаясь без всякой помощи. Свежая кровь хлынула из раны, оставленной на груди ударом аракха. Дени торопливо придвинулась к Дрого.

– Я не мужчина, – прошептала она, – поэтому ты можешь опереться на меня.

Дрого опустил тяжелую ладонь на ее плечо. Приняв на себя часть его веса, она направилась к огромному храму, построенному из сырцового кирпича. За ними следовали трое кровных всадников. Дени приказала сиру Джораху и воинам своего кхаса охранять вход и приглядеть, чтобы здание не подожгли, пока они находятся в нем.

Миновав несколько прихожих, они вступили в высокий центральный зал под куполом. Неяркий свет сочился из укрытых над головой окон. Несколько факелов дымили на стенах. Земляной пол прикрывали разбросанные овечьи шкуры.