Юлия Латынина - Колдуны и министры

К утру поднялся туман и заволок мир.

Они вложили в рот себе и коням деревянные затычки, обернули копыта коней войлоком, и поехали вдоль стены.

В это время туман стал понемногу рассеиваться, и впереди что-то заблестело.

Ашидан дал знак остановится.

Туман таял все быстрей и быстрей: из тумана выскочило солнце, и люди Ашидана увидели, что сбоку у них стена, и впереди тоже стена, а сзади им перерезает путь войско Ханалая.

Рассвело, и солнце засверкало на концах копий мятежников, многочисленных, как колосья риса на поле.

Чиновник, ехавший рядом с Ашиданом, снял с пояса походную чернильницу и принялся считать врагов. Ашидан вышиб у него плеткой чернильницу и сказал:

– Нечего считать! Силу войска меряют не чернильницами!

С этими словами Ашидан тронул своего коня и выехал навстречу врагу. На Ашидане в этот день был прочный панцирь, а поверх – белый боевой кафтан. С правой стороны кафтана были вышиты драконы, а с левой – фениксы. В гриву его коня были вплетены красные ленты, а звенья уздечки отделаны серебром.

Слева от седла у Ашидана висел лук из наборных пластин, обмотанный пальмовым волокном, а на правое стремя было оперто копье с наконечником, непоминающим растопыренный шип, которым можно одновременно колоть и рубить. На копейном значке был вышит Белый Кречет. Ашидан отъехал от своих рядов и закричал, что он хотел бы встретиться один на один с собакой и тараканом по имени Ханалай, который прячется за спинами своих воинов, как вошь за циновкой.

Ханалай, слушая эту брань, усмехнулся, а военные чиновники вокруг затрепеталии:

– Это же Киссур Белый Кречет! Ни один человек не выходил живым из поединка с ним!

Ханалай поглядел на союзного князя «войлочных шапок», и князь сказал:

– Трудно мне будет заставить драться воинов, если полководцы не показывают им пример.

Ханалай велел подать коня и оружие, и выехал навстречу противнику.

– Эй, – закричал он, – я Ханалай, и небо поручило мне заботиться о государстве, а ты кто?

Тут Ашидан заорал во все горло, что ему нет нужды называться, и что достаточно будет подлому мужику знать, что предки его правили империей, и что в жилах его течет кровь государя Иршахчана и короля Амара.

– Ба, – закричал Ханалай, – так это на твоей матери спало два отца и один покойник! И это ты навел порчу на государя, вместе с колдуном, который зачал тебя вместо отца!

– Ба, – закричал ему Ашидан, – так это ты, смерд, разбойничал в Харайнских горах, и топил крестьян и чиновников, связав их горло к горлу; и у тебя, говорят, клеймо на лбу, за то, что ты девятнадцати лет зарезал гулящую девку с ее хозяйкой?

Тут они высыпали еще кучу обидных слов и поскакали навстречу друг другу. Ашидан бросил копье в Ханалая, а Ханалай бросил копье в его коня, так как не любил биться верхом. Ханалай заслонился щитом, но копье пробило щит насквозь. Ханалаю стало тяжело держать щит. Он стал вырывать копье, но копье пробило щит всеми тремя ветвями, и щит треснул в лапах Ханалая.

Что же до копья Ханалая, – то оно было брошено так метко и с такой силой, что вошло в шею коня и всунулось туда почти до брюха: конь повалился на землю, как кувшин, который служанка, зазевавшись, смахнула рукавом. Ашидан перекувырнулся в воздухе, вскочил на ноги и вытащил меч.

Ханалай спрыгнул с коня, отбросил обломки щита и взялся за меч двумя руками. И не прошло и пяти минут, как Ханалай изрубил щит Ашидана, как повар – кочан капусты, перерубил ему меч у самой гарды и напоследок нанес такой удар по шлему, что завязки у шлема лопнули, а клинок скользнул по подшлемнику и вонзился довольно глубоко в плечо. Ашидан упал, а Ханалай занес над ним меч и сказал:

– Я думал, ты лучший боец, Киссур!

Он сбросил с Ашидана шлем, чтобы снять врагу голову, и увидел, что перед ним на песке лежит юноша, почти мальчик, с лицом, прозрачным, как лепесток вишни, с льняными волосами и глазами цвета спелого миндаля.

– Ты кто такой? – изумился Ханалай.

– Я Ашидан, брат Киссура Белого Кречета, – ответил мальчик, – и что ты медлишь, собака?

– Отчего тебе так хочется быстрее умереть? – изумился Ханалай.

– Если я умру сейчас, – возразил Ашидан, – я еще успею до полуночи присниться брату, и попросить его отомстить за меня.

Ханалай усмехнулся и взмахнул мечом. Но в этот миг он поглядел в лицо Ашидану (а тот был очень красив), и подумал: «Как он молод! „Ты умрешь“ – какой ужас испытываю я при этой мысли! Стоит ли так торопиться опускать этот меч?»

Он скрутил юноше руки и перебросил его через седло, а войска Ашидана и Ханалая поскакали навстречу друг другу.

А теперь мы расскажем о Ханадаре Сушеном Финике. Тот кинулся со своими людьми на левое крыло Ханалая, где стояли пешие вейцы, и там они учинили такую потеху, что вейцы побежали перед ними, как женщины. Отряд Сушеного Финика вырвался и поскакал по полю, но тут слева на них налетели тяжелые всадники, скованные цепями, и стали гнать их к реке, а по реке плавали люди в лодках, стреляли в конников Сушеного Финика и вылавливали их крючьями из воды. Самого Финика окружили десять всадников, скованных цепью, – но тот сумел перерубить и всадников и цепь, перескочил через какую-то канаву и поскакал дальше.

Навстречу ему вылетел конник в войлочной шапке. Сушеный Финик ударил его; со всадника слетела шапка и кусок головы. Всадник удивился и спросил:

– А где же моя шапка?

– Клянусь божьим зобом, – сказал Сушеный Финик, – у тебя на голове, кроме шапки, не хватает еще кое-чего.

Тут варвар свалился с коня и умер, а Сушеный Финик поскакал дальше. Он оглянулся в первый раз и увидел, что никто из его людей не следует за ним. А когда он оглянулся второй раз, он увидел, что за ним опять летят цепные десятки.

Сушеный Финик поскакал по широкой дороге, и вскоре растояние между ним и преследователями стало меньше полета стрелы, так как кони у всадников были свежее. У них был приказ брать Ханадара Сушеного Финика живьем.

Тут дорога повернула, и Сушеный Финик увидел, что ему навстречу идет другое войско. Он выругался, но тут же сообразил, что это не войско, а торговый караван, который из-за общей тревожности времени охраняют пятьдесят вооруженных конников. Тогда Сушеный Финик приподнялся на стременах, взмахнул мечом, и, громко вопя, бросился в самую середину каравана.

Торговцы подумали, что Сушеный Финик – предоводитель разбойников, а следом за ним летит его шайка, – и прошло меньше времени, чем надо, чтобы сказать «нет» – как Сушеный Финик прорвался сквозь повозки и поскакал дальше, а погоня осталась драться с торговцами, и в конце концов разграбила этот караван подчистую.

А Сушеный Финик скинул последнего караванщика с лошади, сел на его место и поскакал дальше.