Юлия Латынина - Колдуны и министры

Бьерссон схватился за посох и один из стражников схватился за посох. Бьернссон потянул посох к себе, выворачивая его вправо, и стражник потянул посох к себе, выворачивая его влево. Верхняя секция посоха с легким щелкчом провернулась на оси, Бьернссон отчаянно вскрикнул и выпустил палку… Тишина.

Стена за раскрытым окном стояла, как прежде. По широкому навершию, скучая, расхаживал облитый лунным светом часовой. Яшмовый араван сунул руку за пазуху: двое человек за спиной вцепились в запястье мертвой хваткой.

– Что там у вас, святой отец? – раздался насмешливый голос.

Из темноты выступил и встал напротив Бьернссона молодой чиновник с завитыми золотистыми волосами. Черт побери! Это был маленький Шаваш, секретарь Стрейтона!

Один из охранников пошарил у Бьернссона за пазухой и, почтительно склонившись, подал Шавашу самодельный револьвер. В этот миг другой человек, размахнувшись, ударил атамана Ниша тяжелым мешочком с песком по голове. Тот повалился наземь, не имея более возможности наблюдать происходящее; он не видел ни Шаваша, ни револьвера; он видел, несомненно, только предавшего его проповедника, покойно кушающего чай.

Шаваш отбросил револьвер и взялся за посох. Он схватил его обеими руками и повернул верхнюю секцию, один раз и другой, а потом вдруг напружился и разломил посох, – начинка посоха просыпалась вниз, на верхушке разорванной секции задрожал медный проволочный усик…

– Голоса бесов, a? – пропел чиновник и вдруг, со всей силы, крепко и страшно ударил проповедника обломком посоха по губам.

Бьернссон даже не попытался уклониться. Немного погодя он вытер кровь, показавшуюся в уголке рта, и хрипло сказал:

– Наместник Ханалай…

– Наместник Ханалай тут ни при чем, – сощурился Шаваш. – С начала и до конца. Впредь советую вам быть умнее и не очень-то полагаться на удачно подслушанные разговоры.

– Кто вы такой, отец Сетакет? – спросил Шаваш.

Яшмовый араван свесил голову.

– Надеюсь, вы-то в бесов не верите, – спросил он.

– Не верю, – отозвался Шаваш, – если бы у вас в подручных были бесы, вам бы не понадобились для взрыва эти…э… конденсаторы и катушки.

Бьернссон был слишком потрясен, чтобы думать по-порядку.

– Не волнуйтесь так, отец Сетакет, – насмешливо сказал Шаваш.

– А я не волнуюсь, – вдруг хрипло засмеялся Бьернссон. – Я давеча волновался, когда выбирал, кому пропадать. И молился, – Господи, сделай так, чтобы пропал один я. А, – махнул рукою яшмовый араван, – вам этого не понять.

– Рад слышать, – усмехнулся Шаваш, – что боги исполнили вашу молитву.

Двое охранников в парчовых куртках привели Бьернссона в кабинет Сият-Даша, страшный кабинет, где в цветных витражах плавились и сверкали высокие золотые светильники, и усыпанный камнями и оттого равнодушный бог с рыбьей головой взирал на две выщерблинки, оставленные в паркете коленями неутешных просителей.

«Умница Шаваш», – с тоской думал Бьернссон, пока охранники привязывали его к креслу. – «Экспериментатор. Ведь, скажем, арестуй он меня просто так, – чтобы он мог доказать? Ничего. Радиовзрывателя я ему, во всяком случае, не собрал бы. А если бы он каким-то образом заполучил в свои руки современный комм, что бы случилось? Тоже ничего! Он бы ничего не понял. Бусинка – а разговаривает… Действительно – магия».

Охранники вышли. Старик из монахов-шакуников сел под равнодушным богом, а завитой чиновник придвинул свое кресло к Бьернссону и спросил:

– Так кто же вы такие, желтые монахи?

Бьернссон взглянул на него и похолодел. Тот улыбался так же вежливо и предупредительно, как полтора года назад, в тот день, когда Бьернссон явился в управу.

– И когда же вы стали меня подозревать, господин Шаваш?

– С тех пор, как вы пришли в мой кабинет в столице.

«Бог ты мой! Я ведь тогда хотел, клянусь, хотел все сказать. А теперь? А теперь он мне не поверит. Если я скажу ему, что мы здесь не тысячу лет, а четверть века, что все басни о злых оборотнях – это не про нас… Господи, он мне никогда не поверит! Он повесит меня вверх ногами и будет бить до тех пор, пока не добьется тех ответов, которые ему покажутся правильными».

И Бьернссон потерянным голосом сказал:

– Ох, господин Шаваш! Поверьте, я вам все объясню. Честное слово, к гибели храма мы не имеем никакого отношения…

Старый монах полез из кресла. Кажется, он хотел вцепиться подлому бесу в горло. Шаваш вдруг мягко, но протестующе вскинул вверх руки.

– Помилуйте, – сказал чиновник, – что за объяснения между уважающими друг друга людьми. Я прекрасно понимаю, что желтые монахи никогда ни во что не вмешивались. Я прекрасно понимаю, что даже если вы, кто бы вы ни были, во что-то вмешивались, то все равно намерены это отрицать. Я также полагаю, что, каковы бы ни была ваша политика, вы не хотели бы изменять ее.

Шаваш оглянулся на монаха-шакуника, и тот тяжело сел на место. «Господи!» – понял Бьернссон, – он не доверяет этому монаху, помимо всего прочего!»

– Чего ж вы от меня хотите? – тупо спросил Бьернссон.

– Как чего? Чего все хотят – золота! – брякнул Шаваш.

Бьернссон вытаращил глаза.

– Золота, – нагло сказал маленький чиновник. – Уж кто-то, а вы-то философский камень изготовить можете! Это мне и отец Адуш сказал.

– Поверьте, – поддакнул сбоку отец Адуш, – мы бы никогда не осмелились так пугать вас, если бы вы сделали Сият-Дашу золото. А вы взамен затеяли эти фокусы со взрывчаткой!

Глаза Бьернссона стали от удивления как две репы. Ай да чиновник! Пусть миру будет карачун, а мне – скатерть-самобранка! На физика словно дерьмом пахнуло.

– Я бы, – проговорил он нахально, – на вашем месте просил бы о счастии для народа.

Шаваш прищурился. Маска старательного чиновника словно слетела с него.

– Я, – ухмыльнулся Шаваш, – всегда обожал сказки. В сказках часто рассказывается о том, как крестьянин выпросил у духа неразменный кошелек, и никогда – о том, как крестьянин выпросил у духа счастья для народа. Это уже совсем другой жанр. Это уже не сказка, а хроника – восшествие на престол государя Иршахчана.

Даже Бьернссона покоробило от такого отзыва о государе. В этот миг запела у двери медная тарелочка. Вошел стражник, зашептал, – посыльный от аравана Фрасака, с важнейшими вестями. Шаваш подумал, извинился и вышел.

Над усадьбой лежала вышивка созвездий, пахло свежим сеном и струганым деревом. Шаваш узнал в посыльном племянника аравана Фрасака.

– Араван Фрасак арестовал Арфарру, – сказал посыльный, – что прикажете делать?