Дэвид Геммел - Троя. Грозовой щит

— Ага! Я позаботился об этом, — радостно воскликнул великан. — Я спросил Одиссея, не сможем ли мы представлять Итаку.

— И он согласился? — удивился молодой воин.

— Не совсем. Он объяснил, что Леукон представляет Итаку в кулачном бое, что он лучший боец в команде. Он сказал, что я смогу выступать от Итаки, если одолею Леукона сегодня вечером на Поминальном пире.

— А что Леукон думает об этом? Банокл широко улыбнулся.

— Счастлив, как свинья, оказавшаяся в дерьме. Он говорит, что не возражает попрактиковаться в бое. Очевидно, больше никто в команде с ним тренироваться не хочет.

— Ты думал, с чего бы это?

— Конечно. Я полагаю, потому что он наносит удары, как брыкающаяся лошадь.

— И это тебя не беспокоит? — вмешалась Пирия.

— Меня и раньше била лошадь. Я встал. Я всегда поднимаюсь. Когда я одержу победу над Леуконом, ты согласишься участвовать со мной в Играх?

Каллиадес посмотрел на Пирию, девушка улыбалась.

— Что ты думаешь? — спросил он ее.

Девушка посмотрела туда, где сидел Леукон, затем перевела взгляд на Банокла.

— Я думаю, что лошадь, о которой ты рассказываешь, должно быть, ударила тебя по голове, — заметила она.

Одиссей наблюдал за тем, как три его пассажира разговаривают на носу. Женщина, Пирия, была теперь спокойней и даже улыбалась. Редкое зрелище. Он вспомнил свои посещения дворца ее отца. Тогда она была моложе и более замкнутой, ее лицо всегда было серьезным, а серые глаза полны сомнений и подозрений.

— Кто она? — спросил Идоменей. Одиссей пожал плечами.

— Просто девушка, захваченная пиратами. Они изнасиловали ее. Каллиадес и его друг украли ее у них.

— Они получат за нее не слишком большую цену. Слишком дерзкая. Любого раба, который бы так разговаривал со мной, я бы выпорол.

— Они не собираются продавать ее или оставлять себе.

— Тогда зачем они ее украли?

— Зачем, в самом деле? — усмехнулся царь Итаки. Перейдя к перилам на правом борту, Одиссей наклонился и понаблюдал за ходом судна. Поднялся ветер, и Горбатая гора теперь уже была недалеко. Можно было разглядеть длинный пляж Лука Аполлона в форме полумесяца. Там уже причалило несколько кораблей.

Каллиадес покинул нос и прошел по центральной палубе.

— Мы можем поговорить, царь Одиссей? — спросил он.

— Слова ничего не стоят, — ответил царь Итаки.

— Твой человек, Леукон, опытный кулачный боец?

— Да.

— А Банокл нет, — сказал микенец. — У него большое сердце и безграничная смелость.

— Тогда Леукон свалит его, словно дерево.

— Нет, царь Одиссей. Леукон повалит его, а Банокл встанет, чтобы напасть снова. Он будет продолжать вставать, пока будет биться его сердце. Он будет продолжать сражаться, пока его не покалечат или пока он не умрет. Таков его характер.

— Я так понимаю, что ты говоришь мне это по какой-то причине.

— Я говорю это, потому что может показаться забавным позволить Баноклу верить, что он мог бы представлять Итаку. Но это будет не так уж весело, если ты не получаешь удовольствия от крови и страданий.

— Твой человек попросил меня об этом, — напомнил ему Одиссей. — Его судьба в его собственных руках. Если он захочет отказаться от поединка, я не буду думать о нем хуже.

Идоменей, который слушал их разговор все это время, вышел из-под навеса и присоединился к ним.

— У тебя прекрасный меч, — сказал он Каллиадесу. — Можно, я посмотрю его?

Молодой воин вытащил оружие, перевернул его рукояткой вперед и протянул критскому царю. Верхняя часть рукоятки была сделана в виде бронзовой головы льва, а сама рукоятка — обтянута кожей, лезвие было острым и надежным.

— Хороший баланс, — заметил Идоменей. — Этот меч сделан хорошим мастером. Он не подведет в бою.

— Этот меч принадлежал Аргуриосу, — сказал Каллиадес. — Оружие, о котором нежно заботились.

— Ты думал о том, чтобы продать его?

— Нет.

— За меч героя я хорошо заплачу золотом.

— Я никогда не продам его, — заявил микенец.

— Жаль, — вздохнул Идоменей, возвращая оружие. Это предложение заставило Одиссея почувствовать себя неловко, потому что он увидел жадный блеск в глазах критского царя.

— Поединок, — сказал царь Итаки, — состоится по Олимпийским правилам. Как только бойца собьют с ног пять раз, я объявлю его противника победителем.

— Благодарю тебя, царь Одиссей, — кивнул Каллиадес.

Солнце уже садилось, когда «Пенелопа» причалила к берегу. Горело несколько костров, на которых готовилась пища. Команда отправилась собирать дрова, чтобы зажечь огромный погребальный костер, на котором можно было положить восемь тел их мертвых товарищей.

Еще три торговых судна причалили к Луку Аполлона, и их команды наблюдали за тем, как моряки «Пенелопы» собрались вокруг погребального костра. Одиссей говорил о мертвых моряках, об их верности и смелости, затем он обратился к великому богу Зевсу, прося, чтобы он направил их души по Темной дороге. На погребальный костер вылили огромную амфору масла. Четыре человека направились от ближайшего костра к Одиссею. Они оказались путешествующими певцами, которые направлялись в Трою. Музыканты предложили устроить представление «Песнь по покинувшим». Царь Итаки поблагодарил их и отошел, чтобы сесть вместе со своей командой. У двоих музыкантов были кифары, а третий держал бубен из темного дерева, отделанного бронзовыми полосками. У четвертого не было инструментов. Он был старше остальных, и в его аккуратно подстриженной бороде сверкали серебряные пряди.

Как только все замолчали, музыканты начали свое представление. Кифары заиграли чистую и приятную мелодию. Худой, рыжеволосый человек ударил кончиками пальцев правой руки по бубну и начал выстукивать медленный, настойчивый ритм. Голос седого певца зазвучал над музыкой кифар сильно и красиво.

Команда сидела и слушала знакомую мелодию «Песни погибших», но мастерство музыкантов казалось таким необычным, созданным исключительно для этой ночи, что всех присутствующих тронуло представление. Некоторые моряки плакали. Когда песня закончилась, Одиссей подошел к музыкантам, поблагодарил их и протянул каждому по серебряной монете.

Затем он зажег погребальный костер. Пропитанное маслом дерево тотчас загорелось, и пламя было таким ярким, что морякам пришлось отойти подальше от него. Большинство членов команды стояли молча, когда костер озарил берег. Каждый из них был погружен в свои воспоминания. Остальные моряки с перевязанными ранами сидели на песке.

Наконец Одиссей подошел туда, где на берегу стояли Каллиадес, Банокл и Пирия.

— Ты уверен, что хочешь это сделать? — спросил он Банокла. — Я однажды видел, как Леукон ударил по отделанному бронзой щиту и расколол его прямо посередине.