Дэвид Геммел - Троя. Грозовой щит

Рыжая нашла все это невероятно смешным. Тучи насекомых из болот, расположенных в низине у бухты, жужжали над потными, краснолицыми людьми, которые, быстро теряя терпение, пытались установить порядок и усмирить недовольных. Толстушку никогда не беспокоили насекомые. Им не нравился тяжелый запах духов, которыми она душила свои крашенные хной волосы.

— Ты — никудышный сын речной крысы!

Рыжая с радостью заметила, как египетский торговец замахнулся на наводившего порядок Дресоса. Толстый Дресос попытался увернуться, но споткнулся и растянулся на песке. Вперед вышли стражники и прогнали взбешенного египтянина к его кораблю.

Все дружно засмеялись, когда Дресос поднялся на ноги, но он сердито повернулся к рыжеволосой шлюхе:

— Закрой свой рот, грязная шлюха!

Это только заставило ее рассмеяться еще громче, но один из молодых стражников подошел к ней.

— Лучше возвращайся за стены города, Рыжая. Похоже, скоро здесь начнутся беспорядки. Не хотелось бы, чтобы тебе причинили вред.

— Мило с твоей стороны, Ипфеус, — сказала она, почувствовав, как у нее портится настроение. Юноша обращался с ней вежливо, но в его глазах не было даже намека на желание, когда он смотрел на нее. Он не глядел в ее фиалковые глаза и не краснел, не облизывал губы, не переминался с ноги на ногу, испытывая благоговение перед ее чувственностью. Рыжая посмотрела на свое свободное одеяние темно-красного цвета, которое скрывало увеличивающийся вес. Когда-то — и не так давно — она вызывала желание. В те дни ее прозвали Рыжей толстушкой. Она облизала свои накрашенные губы и вздохнула.

— С тобой все в порядке, Рыжая? — спросил Ипфеус.

— Пойди, оседлай меня и выясни это, — ответила она, подмигнув ему.

Ипфеус засмеялся.

— Ты мне не по карману, Рыжая, — сказал он и отошел к другой группе сердитых мужчин.

Слова юноши не улучшили ее настроение, и Рыжая решила идти домой и утолить свои печали в вине. Она никогда не была красивой. Ее большой рост и крепкое телосложение мешали этому. Но ее фиалковые глаза обладали силой в те дни, когда боги наградили ее блестящей молодостью. Теперь эта молодость прошла. Многие стареющие шлюхи находили себе мужей на закате своей карьеры — старых воинов или одиноких торговцев. Рыжая не хотела замуж, так же как никогда не хотела иметь детей.

Она начала свой долгий путь к Шеаенским воротам — и остановилась. Шум на берегу стих. Все споры и проклятия прекратились. Казалось, даже птицы перестали кричать.

Вся толпа, собравшаяся на берегу, смотрела на бухту. В установившейся тишине Рыжей показалось, что она могла бы услышать стук своего сердца.

Три черные галеры медленно пробирались сквозь множество кораблей. Гребцы на других судах поспешно заработали веслами, чтобы уступить им место. Никто не жаловался и не выкрикивал оскорбления, когда галеры направились к побережью впереди тех, кто нетерпеливо ждал свой очереди с полудня.

Когда первая галера приблизилась к берегу, вверх поднялись черные весла. Корабль продолжал скользить вперед несколько секунд, затем киль тихо вошел в песок.

Рыжая подошла туда, где стоял Ипфеус с серьезным выражением лица.

— Судя по твоему лицу, это прибыл бог мертвых, — заметила толстушка.

— А ты не так уж далека от истины. Это микенские суда. Там Агамемнон.

Микенский царь Агамемнон в длинном черном плаще на худых плечах, с выступающей черной бородой, напоминающей лезвие меча, стоял на носу и смотрел на Золотой город, Трою. Его задумчивые глаза изучали высокие стены, а на лице застыло выражение, которое невозможно было понять. Рядом с ним стоял толстый Пелей, царь Фессалии, и его сын Ахилл, высокий черноволосый молодой воин, одетый в белую тунику длиной до колен, расшитую по краям золотой ниткой.

— Смотри, как они тебя боятся! — с завистью воскликнул Пелей.

Казалось, только Агамемнон не понял, что он имел в виду, но затем увидел, что команды других кораблей замолчали. Никто из моряков не стал жаловаться, когда микенские галеры направились к берегу. Его не обрадовало это открытие. Меньшего он и не ожидал.

На берегу Агамемнон увидел знатных троянцев, которые ждали возможности поприветствовать его, но он не двинулся с места и не подозвал их к себе.

— Крепкие стены, — сказал Пелей. — Впечатляют. Ты бы потерял одного человека из десяти, может быть, из пятнадцати, пытаясь покорить их. Лучше сломать ворота, я полагаю. Ты бывал здесь прежде?

— Мой отец привозил меня сюда, когда я был ребенком. Мы гуляли вдоль стен. Самые непрочные находятся с западной стороны города. Вот почему Геракл проломил их.

— Говорят, среди его воинов сражался сам бог войны, Арес, — прервал его Пелей.

Агамемнон посмотрел на него, но ничего не сказал. Люди всегда рассказывают о богах, которые ходят среди них, но сам он никогда не был свидетелем такого чуда. Конечно, царь Микен верил в богов, но чувствовал, что они равнодушны к делам людей. Говорили, что его собственные армии, штурмующие города, защищали боги, но никого из людей не поразила молния Ареса или молот Гефеста. Его жрецы были, в основном, притворщиками и лицемерами. Если армия терпела неудачу, на то была воля богов. Если одерживала победу, это тоже была воля богов. Агамемнону казалось, что боги благоволили к людям с острыми мечами, численно превосходящим противника. Но все же он приносил жертвы богам перед каждой битвой. Он даже, как древние хетты, приносил человеческие жертвы перед особенно важными сражениями. Помогали ли ему сверхъестественные силы, этого он не знал, и его это не волновало. Важно было лишь то, что его безразличие к человеческой жизни вызывало страх и панику среди врагов. Как и обычай убивать всех жителей сел и городов, которые оказывали ему сопротивление. Тогда другие города сдавались — не нужно было вести долгую осаду, а их хозяева умоляли микенского правителя о вечном союзе.

На берегу стояли знатные троянцы, их длинные белые плащи развевались на легком ветру.

— Ты готов, Ахилл? — спросил Агамемнон у молодого воина, стоящего рядом с Пелеем.

— Как всегда, — ответил Ахилл. — Ты думаешь, что Гектор будет принимать участие в Играх?

Его темные глаза засверкали, и Агамемнон увидел в них желание сразиться и добиться славы.

Агамемнон задумался над его вопросом. Это было интересно. Царь Приам будет пытаться произвести впечатление на царей западных земель, демонстрируя могущество Трои. Есть ли лучший способ показать свою силу, чем позволить могучему Гектору унизить чемпионов этих царей? И все же… что, если Гектор не одержит победу? Что, если чемпионом Игр станет человек с запада? Он посмотрел на Ахилла. Сила этого юноши очевидна, у него широкие плечи и прекрасно отточенные мускулы. Он показал себя в битве и в поединках, где его огромные кулаки смешивали храбрых противников с пылью. Мог бы Гектор одолеть Ахилла? Рискнул бы Приам устроить такой поединок? «А я?» — задумался он.