Дэвид Геммел - Троя. Грозовой щит

— Почему я не выиграю в полуфинале? Я побеждал этого человека три раза. Я присматривался к нему.

— Я пошутил.

— Леукон не тот человек, с которым стоит шутить, — сказал Одиссей, присоединившись к ним. — Как кулак? — спросил он бойца. Лишний день отдыха пойдет тебе на пользу, и нужна повязка для боя.

Леукон посмотрел через двор, туда, где Биас втирал оливковое масло в плечо.

— Чего нельзя сказать о Биасе. Плечо у него горит и сильно распухло.

— Я поговорю с ним попозже, — пообещал царь Итаки, — а сейчас мне нужно поговорить с тобой. Пойдем.

Каллиадес наблюдал за тем, как царь и боец вошли во дворец, затем пошел туда, где Биас массировал свои больные мышцы.

— Позволь мне, — сказал он, беря склянку с маслом и выливая его на ладонь.

— Спасибо, — поблагодарил его чернокожий моряк. — Не могу достать сзади.

Кожа Биаса была горячей на ощупь, мышцы плеча горели и распухли. Каллиадес нежно помассировал их, разминая узлы и суставы.

— Я видел, что Банокл ушел, — заметил Биас. — Снова пошел к шлюхам?

Молодой воин засмеялся.

— Это то, что он делает лучше всего.

— Вот чего мне недостает со времен молодости, — улыбнулся моряк. — Я сожалею об этом и о том, что я не смог бросить это чертово копье так, чтобы каждый мускул на моей спине не болел.

— Даже при этом только трое кинули дальше тебя.

— Завтра они все метнут копье дальше меня.

Позже, холодной ночью, когда двое мужчин сидели вместе, Биас спросил:

— Ты подумал, что будешь делать, когда закончатся Игры?

— Наверное, направлюсь на юг. Вниз до Фив у горы Плака, затем, может, в Ликию. Присоединюсь к войскам наемников.

— Ты возьмешь девушку с собой?

— Нет. Она останется в Трое с другом.

Никого поблизости не было, но чернокожий моряк наклонился ближе и сказал, понизив голос:

— Может быть, этот друг будет ей не рад. Ты знаешь это?

— Они больше, чем просто друзья, — ответил Каллиадес.

— Я знаю это, парень. Команда не знает, кто такая Пирия, но Одиссей сказал мне, что ты знаешь. Храм на Тере был построен на троянское золото. Приам — его покровитель. Ты думаешь, он позволит беглянке спокойно жить в Трое? Пока она здесь, Пирия будет представлять собой опасность для каждого, кто предоставит ей укрытие.

— Что ты предлагаешь, Биас?

— Я знаю, что ты влюблен в нее. Возьми ее с собой. Подальше от города, туда, где ее никто не узнает.

Каллиадес посмотрел в широкое лицо чернокожего моряка.

— Тобой движет только беспокойство за Пирию?

— Нет, парень. Это беспокойство за меня и за других на «Пенелопе». Если ее поймают в Трое и будут задавать вопросы, тогда мы все будем замешаны. Я не хочу, чтобы меня сожгли заживо.

Молодой воин молчал. Пирия говорила об Андромахе с любовью и энтузиазмом, ее лицо светилось от счастья и предвкушения встречи. Что с ней будет, если ее отвергнут? Или, хуже того, охрана Гектора возьмет ее под стражу? Мысль о таком исходе наполнила его страхом. Она обладала большой смелостью, но ее душа была очень ранима. Сколько еще предательств она сможет пережить?

— Ее не поймают, — сказал он наконец. — Я позабочусь о ней.

Приам сидел один в покоях царицы, завернутое тело Гекубы лежало в центре комнаты. От белья исходил тяжелый аромат духов, который скрывал запах смерти. Царь Трои не мог подойти к телу. Он сидел в дальнем конце комнаты с наполовину опустевшей чашей в руке. Согласно похоронным обычаям дома Илоса, его белая туника была разрезана на плече, правый рукав был испачкан серым пеплом, которым была осыпана и голова.

Приам допил остатки вина. Он ощущал присутствие Гекубы в комнате, царица стояла здесь и смотрела на него. Царь чувствовал ее неодобрение.

— Я должен был прийти к тебе, — прошептал он. — Я знаю это. Но я не смог. Это было выше моих сил. Ты понимаешь это, Гекуба. Я знаю, что понимаешь. Ты когда-то была самой красивой женщиной в мире. Я хотел запомнить тебя такой, а не пораженной раком старухой с желтой кожей и выступающими костями.

Он украдкой бросил взгляд на тело и закрыл глаза, снова представляя славные дни своей молодости, когда им обоим казалось, что они бессмертны. Приам вспомнил, что, когда эти покои были закончены, они с Гекубой стояли на балконе и смотрели на город. Она была тогда беременна Гектором. «Нет ничего, чего бы мы не смогли сделать, Приам, — сказала ему тогда жена. — В наших руках огромная власть!»

— В наших руках была огромная власть, — произнес он вслух. — Но теперь ты ушла от меня, и здесь собираются волки. Все они в мегароне внизу ожидают пиршества в честь твоих похорон. Они придут ко мне, принося соболезнования и говоря добрые слова. Они будут смотреть на меня и будут чувствовать мою слабость. Агамемнон на вершине счастья. Отвратительный Пелей, жадный Идоменей, лукавый Нестор и хитрый Одиссей.

Он встал и стал ходить взад-вперед, не глядя на тело Гекубы. Царь Трои посмотрел на дно опустевшей чаши, затем швырнул ее в стену.

— Где ты теперь, когда ты мне так нужна?! — закричал Приам. Затем он без сил упал в кресло. У него перед глазами возник образ Андромахи, раздевающейся перед ним и поворачивающейся к нему спиной, когда ее хитон упал на пол. Он увидел, как сам сделал шаг вперед, его руки заскользили по ее нежной коже. Этот образ преследовал его последние дни. Приам просыпался с ним, жил с ним и засыпал с ним.

— Мой разум затуманен, Гекуба, — сказал он, пытаясь отогнать это воспоминание. — Я затащил Андромаху в постель, ты знала, что я должен. Я думал, что тем самым покончу со своим постоянным влечением к ней. Но этого не произошло. Это только разожгло мою кровь, чего не было с тех пор… с тех пор как мы с тобой были молодыми. Ты на это надеялась? Это был твой дар мне? Она так похожа на тебя, моя любовь. Я вижу тебя в ее глазах, слышу тебя в ее голосе.

Он замолчал, затем, шатаясь, пошел туда, где на маленьком столике стоял кувшин с вином. Взяв его, Приам жадно напился, жидкость красного цвета полилась по его щекам и закапала на тунику.

— Теперь она не придет ко мне. Андромаха напоминает мне о соглашении, которое мы заключили. Только в новолуние. Она напоминает мне! Разве я не царь? Разве я не могу заключать или нарушать соглашения? — Он протер глаза. — Нет, я не могу думать о ней сейчас. Я должен сосредоточиться на волках. Они сбиваются в стаю, я должен разделить их, разъединить. Я могу подкупить Идоменея. С Нестором можно договориться. Я должен найти способ запугать остальных. И Одиссей должен умереть.

Он услышал, как распахнулась дверь, и увидел, как тихо вошел его сын, толстый Антифон.

— Что с тобой? — закричал царь Трои. — Не можешь видеть, как я разговариваю с твоей матерью?

— Я могу, отец, как и другие, но боюсь, что она не может тебя услышать.