Ирина Юрьева - Магия взгляда. Часть 1: Руни

Теперь целыми днями Вальгерд носился по лесу с отрядом верных людей, а ночами непристойные песни открыто оглашали жилище. Весь лоск, столь ценимый в столице, слетел с него. Вальгерд не помнил блистательной жизни Лонгрофта, открытый разгул оказался намного ближе ему.

Хейд, появляясь у них, не скрывал неприязни к разгульной компании, но не спешил ввести Бронвис в другой круг. Он вызывал в душе Бронвис странное чувство. Ее подкупало внимание Хейда, который старался казался надежным и преданным другом, готовым явиться по первому зову. Однако бывали минуты, когда ей казалось: Хейд лишь тянет время, надеясь, что наглость и хамство друзей ее брата заставят Бронвис отдаться ему до того, как она познакомится с вирдами.

Чем дольше Бронвис жила в Гальдорхейме, тем больше склонялась к второму из двух вариантов. Хотя Хейд и был из Лонгрофта, он не хотел флиртовать, превращая обычное слово в особый намек, а фривольность в невинную шутку. Бывали минуты, когда ей казалось, что вспышка животных инстинктов, способных смести все условности, тоже могла бы развлечь, но Хейд был с ней предельно корректным.

— Я устала от сборища пьяниц! Хочу к людям, равным мне! Где они? — как-то спросила она у него.

Слова Хейда о том, что сначала ей нужно увидеться с Нортом, каким-то Хранителем, чье слово важно для вирдов, казались пустой отговоркой. Хейд ей не сумел объяснить, кто такой этот самый Хранитель.

Со слов получалось: Хранитель Гальдора — нечто среднее между фигляром, который развлекает гостей на пиру своим пением и летописцем Истории. Но, несмотря на столь низкую, с точки зрения Бронвис, роль, слово Норта считалось весомее действий любого из вирдов.

— Норт — Совесть Гальдора, а совесть нельзя подкупить, обмануть и заставить умолкнуть, — сказал как-то Хейд.

Бронвис сразу решила, что он насмехается. Ей было трудно понять, как вирды могут мириться с таким унижением. Вальгерд ее поддержал.

— Ха, Хранитель! Фигляр! Не имеет ни замка, ни денег… Такие мне не указ, — сказал он Человеку Двора.

Хейд ответил небрежно:

— Скажите об этом другим! Только прежде подумайте, чем это может для вас обернуться.

Когда, через несколько дней после их разговора, Хейд вдруг пригласил молодую вдову к себе замок, Бронвис решила принять приглашение. Вальгерд поехал с сестрой.

Замок Хейда был небольшим. Обстановка не отличалась особым изяществом, но выдавала стремление Хейда к комфорту. Если у деревянной кровати отсутствовал бархатный полог, то не было и сквозняков, постоянно гулявших по комнате Бронвис. Красивые белые свечи в больших канделябрах горели, не давая ни дыма, ни копоти. Мягкие шкуры, покрывшие каменный пол, позволяли ходить в легких туфельках. Бронвис понравилось здесь больше, чем дома. Уже засыпая, она вновь подумала, что согласилась бы тут жить, но дверь заперла на засов.

Дело было не в Хейде, а в Вальгерде. Брат стал пугать Бронвис. Как-то, напившись, он начал к ней приставать, позабыв про родство.

— Так набрался, что спутал меня с кем-то из своих шлюх! — возмущенно подумала Бронвис, но с этого вечера стала куда осторожнее, чем раньше.

В замке у Хейда Вальгерд опять изменился. Он вспомнил о светских манерах, вновь стал старшим братом, готовым поддержать, и помочь.

Все трое, включая хозяина, расположились у очага в главной зале, когда без доклада вошел незнакомец. Бронвис не поняла, как случилось, что она забыла про все, посмотрев в голубой самоцвет, вделанный в рукоять ножа.

Она впервые видела, чтобы прозрачный кристалл, будучи голубым, излучал свет, наполненный зеленью. Бронвис вдруг померещилось, что переливчатый камень — живой. Он чарует, влечет и дурманит, зовя в непонятную даль, заставляя забыть обо всем, не давая отвлечься…

— Добро пожаловать, Норт! — как сквозь сон, услыхала она голос Хейда.

Слова наместника сразу разрушили чары, заставив прийти в себя. Бронвис решила, что странный эффект от воздействия камня был вызван вполне регулярным приемом “дыхания грез”, порошка, привезенного ею с собой из столицы. Сначала Бронвис считала «дыхание грез» баловством, но в последнее время всерьез увлеклась им, желая хоть чем-нибудь скрасить смертельную скуку изгнания.

Опомнившись, Бронвис взглянула в лицо незнакомцу. Сначала Бронвис почудилось, что она видит два новых голубых самоцвета, излучающих зеленоватый свет, и только позже она поняла, что у этого человека такие глаза.

Мужчина, переступивший порог дома Хейда, был очень красив. Голубые глаза с необычным зеленоватым отливом и волосы цвета спелой пшеницы хорошо оттеняли эффектный бронзово-смуглый загар. Черты лица незнакомца понравились Бронвис, напомнив красивые статуи древних героев, рожденных фантазией скульпторов. А вот наряд удивил. Одежда Норта из шкур с оторочкою из меха Бера смущала. “Платье простого охотника, а вот отделка достойна Властителя!” — сразу подумала Бронвис.

Она вполне оценила высокий рост посетителя и крепость мускулов, но Норт не взволновал ее. Что-то в нем было такое, что сразу гасило желание. Подумав, Бронвис решила, что тело вошедшего, как и лицо, были молоды. А голубые глаза-самоцветы были намного старше физической плоти.

Контраст поневоле гасил интерес, настораживал Бронвис и очень смущал, как и то, что пришелец был без меча. Нож с сияющим камнем годился для столкновенья с лесным зверем, но не помог бы в сражении с вооруженным противником. Плащ на меху и мешок довершали наряд незнакомца.

Встав и повернувшись к гостям, Хейд сказал:

— Представляю вам Норта, Хранителя из Гальдорхейма!

Гость склонил голову. В жесте не было вызова или подобострастия. Бронвис вдруг поняла, что Норт бы точно так же держался с Властителем. “Или с последним из нищих, попросившим Хранителя дать кусок хлеба,” — мелькнуло у нее в голове. Бронвис быстро взглянула на Вальгерда. Он тоже был озадачен негаданной встречей.

Положив мешок и сбросив плащ, Норт прошел к очагу, а потом, повернувшись к брату с сестрой, улыбнулся им:

— Я понимаю, что вам будет трудно принять Гальдорхейм. Он совсем не похож на столицу. Нужно время, чтобы его полюбить.

Голос Норта был низким и звучным. “Фигляр!” — хотел сказать ему Вальгерд, но промолчал. Беспредельная наглость на миг изменила Вальгерду, в присутствии Норта ему стало холодно и неуютно.

С Хранителем заговорила именно Бронвис. Она улыбнулась с кокетством и вызовом (странная смесь женских чар и надменности Бронвис в Лонгрофте сводила с ума всех мужчин):

— Любить ваш Гальдорхейм могут лишь дикари, ничего не видавшие в жизни! Вас здесь называют Хранителем? А почему? Что вы здесь охраняете?

Речь позабавила Норта.

— Жизнь, — мягко ответил он Бронвис.