Дэвид Геммел - Троя. Повелитель Серебряного лука

— Я думал, ты проголодался, господин, — сказал он.

Аргуриос сурово посмотрел в веснушчатое лицо мальчика, затем кивнул:

— Я голоден, — взяв чашу, он начал есть. Это была жидкая похлебка, но специи приятно жгли язык. Хлеб тоже был свежим. Он поднял глаза и увидел, что мальчик ждет поблизости. — Что-нибудь еще? — спросил Аргуртос.

— Я хотел поблагодарить вас за то, что вы спасли меня.

Аргуриосу всегда было неуютно с молодыми, даже когда он сам был молод. Теперь он не знал, что ответить. Воин посмотрел на мальчика. Тот был бледен и, очевидно, испуган.

— Не бойся меня, — сказал Аргуриос. — Я не причиню вред детям.

— Я хотел бы никогда сюда не приезжать, — внезапно признался Ксандер. — Мне хотелось бы остаться дома.

— У меня тоже были такие желания, — рассказал ему воин. — Детство — безмятежное время, но когда ребенок становится мужчиной, он видит мир таким, какой он есть на самом деле. Я тоже скорблю о Зидантосе. Не все микенцы похожи на тех людей, которые убили его.

— Я это знаю, — сказал мальчик, усаживаясь на песок у ног Аргуриоса. — Ты спас меня и чуть не умер тогда. Я испугался. А ты?

— Смерть не пугает меня, мальчик. Она приходит ко всем. Счастливые умирают героями, и их имена остаются в памяти людей. Несчастные умирают медленно, их волосы становятся белыми, а тело теряет силу.

Аргуриос съел похлебку и хлеб. Поставив пустую плошку на камень рядом с собой, он взял шлем и пошел туда, где собрались моряки с «Пенелопы», которые смотрели на море и гадали, чей корабль или корабли вернутся с победой.

Одиссей сидел отдельно от своих людей и разговаривал с Андромахой, одетой в зеленое платье. Это была удивительная женщина. Аргуриос чувствовал себя неуютно с женщинами — даже больше, чем с детьми — но ему нужно было поговорить с Одиссеем. По дороге он заметил, что юный Ксандер идет рядом с ним. Мальчик поднял глаза и радостно улыбнулся ему. Аргуриос попытался нахмуриться и приказать ему уйти, но открытая улыбка мальчика его обезоружила. Микенец подошел к Одиссею, который увидел его и жестом пригласил сесть, после чего представил ему Андромаху. Аргуриос постарался придумать что-нибудь.

— Сожалею, что вы стали свидетельницей такой ужасной сцены, — микенец вспомнил, как Геликаон вытащил голову из мешка.

— Я уже видела отрезанные головы раньше, — ответила девушка холодно.

Аргуриос не смог придумать, как продолжить разговор. Ему этого и не хотелось. Он повернулся к Одиссею.

— У меня есть дело в Трое, — сказал он. — Можно, я поплыву с вами на «Пенелопе»?

— Не уверен, что у меня есть свободное место, — холодно заметил Одиссей.

— Он спас мне жизнь, — внезапно вмешался в их разговор Ксандер.

— Разве? Я хотел бы услышать эту историю.

Аргуриос развернулся и ушел прочь.

— Подожди, подожди! — закричал Одиссей. — Дай мне послушать историю, которую расскажет парень. Давай, мальчик, расскажи нам историю о храбром поступке.

Аргуриос остановился. Ему не хотелось оставаться с недружелюбным жителем Итаки, но ему все равно нужно было в Трою. Он стоял, пока Ксандер на одном дыхании не поведал им о буре и сломанном борте, и о том, как он оказался в бушующем море. Одиссей внимательно слушал, затем посмотрел Аргуриосу в глаза. Выражение его лица теперь было более дружелюбным.

— Ты — удивительный человек, Аргуриос. Для удивительных людей на «Пенелопе» всегда есть места. Но будет тесно.

— Это не важно.

Кто-то закричал, и люди на берегу вскочили на ноги. Они увидели, как «Ксантос» ищет путь между мелями. Он тащил на буксире военную галеру. Заинтересованный увиденным, Аргуриос подошел к кромке воды и посмотрел на приближающиеся корабли. Команда микенской галеры стояла вдоль борта судна. Когда они подошли ближе, Аргуриос увидел, что все пятидесят человек связаны. «Ксантос» начал разворачиваться, направившись к самому глубокому месту бухты.

«Что он делает?» — спросил Аргуриос. Одиссей не ответил, но микенский воин заметил, как опечалилось его лицо. В тревоге Аргуриос повернулся, чтобы наблюдать за кораблями. Как только они достигли более глубокого места, «Ксантос» опустил канаты, и галера микенцев медленно остановилась. Корабль Геликаона отплыл. Затем Аргуриос заметил, как что-то темное полетело с «Ксантоса» на палубу корабля микенцев. Еще что-то мелькнуло в небе. Связанные люди начали кричать и попытались освободиться. Множество горящих стрел полетело в них с «Ксантоса». Пламя с огромной скоростью охватило корабль. Раздались крики, и Аргуриос видел, как загорелся Глаукос. Запылала его туника и доспехи, затем языки пламени перекинулись на волосы. Раздались ужасные крики, люди на палубе горели, словно свечи. Над морем поднялся темный дым. Аргуриос не мог поверить своим глазам. По крайней мере, пятьдесят беспомощных людей умирали. Один попытался освободиться и прыгнул в море. К его удивлению, когда он коснулся воды, пламя продолжало его сжигать.

На берегу воцарилось молчание, пораженная толпа наблюдала, как магический огонь охватил корабль и его команду.

— Ты спрашивала меня, чего я боюсь, — сказал Одиссей. Аргуриос понял, что он обращается к Андромахе. — Теперь ты видишь.

— Это ужасно, — воскликнула Андромаха, а предсмертные крики с горящего корабля продолжали эхом разноситься по берегу.

— Да, — печально согласился Одиссей.

Черный дым кружился над погибшим кораблем, а «Ксантос» медленно направился в море.

До самого вечера «Ксантос» продолжал рыскать по южному побережью в поисках корабля Коланоса. Гершом стоял на носу, его перевязанные руки все еще горели из-за уксуса и целебной мази из оливкового масла, которыми их смазал Ониакус. Рядом с ним стоял Ониакус и смотрел на юг, пытаясь разглядеть какой-нибудь признак присутствия корабля, который они ищут. Молчаливый моряк Атталус тоже был поблизости. Дважды им удалось разглядеть вдалеке галеру, но теперь на море опустился туман, и видимость ухудшалась с каждой минутой. «Мы упустили его», — сказал Ониакус, и Гершому показалось, что он услышал облегчение в его голосе.

Египтянин оглянулся и посмотрел на руль, у которого стоял Геликаон. Никого рядом с ним не было, гребцы молча работали. В этот день не звучало песен и смеха, моряки не обменивались ленивыми замечаниями. «Ксантос» плыл в поисках своей добычи. Сначала Гершом подумал, что печальное настроение вызвано смертью Зидантоса, но к вечеру догадался, что здесь было что-то еще. Люди нервничали. Гершом постарался понять причины этого беспокойства.

Они боялись, что состоится еще один бой? Вряд ли, потому что он видел, как они сражались, и моряки были не из трусливых людей. К тому же во время морского сражения они понесли очень мало потерь. Рулевого, Эпея, застрелили в спину, но он управлял «Ксантосом», пока люди Геликаона не взяли на абордаж судно противника. Затем он упал и умер. Убили еще трех человек, но, очевидно, двое из них были новичками и не успели завоевать дружбу своих товарищей. Сильному египтянину было не понятно отсутствие радости победы. Наконец, он повернулся к Ониакусу.