Вера Ковальчук - Гибельный мир

— Слуги немедленно подадут на стол.

Покои Вема, которые спешно подготовили для девушки, поразили ее воображение, несмотря даже на тяжелейшую усталость. Комнаты правителя когда-то были весьма велики, но Вем приказал разгородить их, чтоб из пяти огромных сделать двенадцать небольших помещений. Архитекторы и мастера всех мастей поработали на славу, и в покоях императора стало уютно. Стены были обшиты деревянными панелями, укрыты гобеленами и коврами, а мебель из ценных пород древесины представляла собой произведение искусства, каждый предмет был самобытен, но тем не менее вместе они смотрелись настолько гармонично, что, казалось, ни единой самой маленькой части нельзя убрать или прибавить. Аир обежала покои и, облюбовав спальню, пожелала обедать там.

Спальня, отделанная в зеленых тонах, окнами выходила на тот укромный уголок парка, который считался «садом императора», увиденное напомнило девушке парк в Белом Лотосе. Она остановилась у окна, оперлась о подоконник и замерла. Все происходящее, как и тогда, в Пустошах, казалось нереальным, странным, а вся эта роскошь, эти гобелены, едва различимо пахнущие розами, эта мебель, к которой просто страшно прикоснуться, так она красива и хрупка — это было больше похоже на мечту, осуществляющуюся в грезах. Впрочем, у Аир и не могло быть такой мечты, поскольку нельзя мечтать о том, чего не представляешь. А такого она себе представить не могла.

В комнату осторожно вошел слуга и сообщил, что может подавать на стол, если угодно. За ним размашистым шагом последовал Хельд, а поодаль появились и остальные рейнджеры. Аир заулыбалась и махнула им рукой.

— Заходите. Сейчас поедим вместе.

Стол накрыли не в самой спальне, а в соседней комнатке, где был большой стол. Аир не стала спорить, подумав, что, должно быть, есть в спальне не принято. Широкий стол отодвинули от стены, развернули, застлали чистой хрустящей скатертью и стали расставлять тарелки и блюда. Старший слуга принес извинения, что обед готовился в спешке и без учета желаний ее величества, поскольку не было времени, после чего предложил присаживаться. Двое слуг остались в комнате, чтоб резать хлеб и подливать вино, остальные исчезли столь же бесшумно, как и появились.

Аир оглядела разложенные вокруг блюда приборы, украдкой покосилась по сторонам, нет ли где поблизости старичка в золотистом бархате, и стала есть руками, лишь изредка помогая себе ножом. У остальных рейнджеров забота о том, что их кто-нибудь может увидеть, даже не появилась, они принялись разрывать мясо пальцами, ломать пироги с запеченными в них певчими птицами, первой попавшейся ложкой вылавливать из супа лакомые куски и выковыривать фрукты из соусов.

— Ну и что ты можешь сказать? — проворчал Ридо, пробуя на зуб раковую клешню. — Прояснилась ситуация?

— Куда запутанней. Я знаю только то, что вам рассказал.

— Мне это не нравится, — заявил Фроун. — Сам посуди, разве так бывает?

— А что мы можем знать о законах престолонаследия? Первосвященник показался мне вполне искренним человеком.

— Господи, Хельд, ты же здравомыслящий человек.

— Но, кажется, это все всерьез…

— Молчи, женщина, когда мужчины разговаривают.

— Не забывай, Фроун, ты нынче хамишь самой императрице.

— Да. Прощения просим.

— Я вот что скажу, — вставил Тагель, разламывая пропеченный паштет и заглядывая внутрь. — Такими штуками не шутят, тем более если была присяга.

— Именно, — проворчал Гердер.

— Ты что, считаешь, Аир и в самом деле дали в руки власть? — взвился Фроун.

— Угу…

— Но…

— Заткнись, Фроун, разве ты не знаешь, что Гердер никогда не ошибается?

— Значит, будем исходить из того, что на Хельда нынче свалилась каменная плита под названием «обязанности правителя», — фыркнул Тагель.

— Не на Хельда, а на Аир, — проворчал былой глава отряда.

— Так ты ж ее муж!

— Хе! По нынешним временам я даже не знаю, по какому разделу прохожу.

— Наложник, — ответил Гердер, пальцем выковыривая из золотисто зажаренной тушки куропатки виноградину.

— Шутки у тебя…

— Тогда у нас проблемы, — заявил Ридо. — Сами посудите, да на Аир нынче половина знати зубы точит.

— Те, что принесли присягу, воевать с ней пока не будут. Присягу-то принесла большая часть знатных, так что ты загибаешь.

— Им вообще нельзя дать воевать, — хмуро заметил Хельд. — Сами посудите, если начинаешь пить вино, то остановиться трудно. Для многих невозможно. Если начинаешь воевать, случается то же самое. Начнут пересчитывать друг другу ребра, так доберутся и до Аир.

— Я вообще не понимаю, как мы сможем что-то сделать. — Фроун был хмур, даже отодвинул от себя тарелку с отбивными из индейки. — Ты, Хельд, что-нибудь смыслишь в управлении государством? А ты, Гердер? Да нас скоро в стену замуруют!

— Ты слишком мрачно смотришь на жизнь. Разве пятеро здравомыслящих мужиков не разберутся во всем этом деле? Графы как-то управляют своим хозяйством. Думаешь, у них мясо на костях другое? Кровь желтого цвета?

— То графство, а то Империя.

— Один хрен. Только что побольше. Да и нас тут много. Аж пять рыл.

— Шесть! — обиделась Аир.

— Маленькая, ну какое же ты рыло? — Хельд ласково обнял ее за плечи измазанной в жире рукой, на что ни он, ни она не обратили внимания. — Ты же личико! Милое, славное личико. Конечно, ты права, но отчасти, у нас тут дивное лицо моей жены и пять рыл. Мерзких и жадных… Тагель, оставь тарелку в покое! До дыр протрешь!

— Но там же еще уйма соуса!

— Кажется, вылизывать тарелки не принято, — задумчиво проговорила императрица.

— Устами младенца… — прокомментировал мрачный Фроун. — Оставь тарелку, Тагель, можно приказать принести еще.

— Так жалко же…

— Отдай, я сказал! — Фроун отнял у Тагеля блюдо и поставил перед ним другое.

Слуга, невозмутимый, как каменная статуя, забрал блюдо и унес. Другой продолжил подливать вино. Впрочем, полный бокал у Тагеля тоже был отнят, причем тем же Фроуном, потому что у смуглого рейнджера уже начали лихорадочно поблескивать глаза, и он теперь посматривал вокруг лукаво, словно прикидывал, какую бы каверзу замыслить. То, что Тагель слаб на спиртное, друзья уже знали, потому остереглись.

Наконец принесенное было съедено, выпито вволю вина, и рейнджеры, придя к заключению, что нужно ознакомиться с ситуацией, но делать это можно начать завтра, разбрелись по комнате. К императрице подошел слуга и подал чашу для мытья рук. Полотенце держал второй. Аир, принюхавшись, с удовольствием погрузила руки в ароматную воду.

— Переодеваться, ваше величество? — осведомился слуга.

— Зачем? — удивилась она.

Слуга покосился на жирные пятна, оставленные рукой Хельда на переливчатой ткани, и девушка залилась краской.