Вера Ковальчук - Гибельный мир

Аир была довольна результатами совета. Она обсудила, кроме того, различные детали, связанные с торговлей — что желательно было бы изменить, что подкорректировать, — словом, задумка полностью удалась. Вален только слушал, не вступая практически ни в какие обсуждения, потому что магических Академий все это касалось мало. Учебные заведения платили, как правило, лишь три основных налога, а остальные только в том случае, если начинали заниматься торговлей. Академия Валена торговлей занималась, но получала такие доходы, что могла не волноваться о налогах. Отчисления были божеские.

Зима прошла мирно. Стычки на границах случались, но Рутвен знал свое дело, отпор давался решительный и сильный, и соседи не решались продолжать. За зиму императрица дала только несколько крупных балов, в честь самых серьезных праздников, и казна ее в результате если и не осталась полной, то и не пустовала. И где-то в конце зимы, сразу после праздника Отиос, с которого начиналась весна, Валену удалось-таки уговорить Аир приступить к занятиям магией.

Эта возможность — распространить свое влияние, и серьезное влияние, поскольку ученика и учителя связывают узы сходные с семейными, на правительницу Империи, была для мага одной из возможностей вступить в сферы власти. И он, конечно, не мог не подумать обо всех выгодах, которые ему сулило установление подобных отношений с юной императрицей. Но главной причиной, по которой он так настаивал на этом ученичестве, были способности Аир. Как любой мастер своего дела, преданный тому, что было смыслом его жизни, Рутао привык думать в первую очередь о благе магии как таковой. А магия могла лишь потерять, если бы такой талант ушел в небытие. Так что, пожалуй, он согласился бы обучать Аир без всяких поблажек с ее стороны. Кроме того, он вполне отдавал себе отчет, что у императрицы слишком умные министры, они не позволят магу управлять ею. Так что на это Вален не рассчитывал.

Но Аир держала свое слово. Чуть позже она известила пятерых глав других магических Академий, что им нужно будет явиться на совет в конце весны, когда будут окончательно решаться вопросы с налогами на торговлю. Спешно собрался Конклав, и архимаги осведомились у Рутао, что означает это предложение. Его пояснения, что императрица считает нужным привлечь магов к государственной деятельности, о чем и сообщила ему, было встречено с оживлением и удовольствием. Вален понял, что правительница смело может рассчитывать на магическую поддержку всех имперских школ.

Что, собственно, не замедлил обсудить с правительницей. Аир ничего не ответила, только посмотрела. Рутао готов был поспорить, что она уже рассчитывает, что бы такое поручить магам, раз они готовы помогать.

А занятия сперва имели форму обычных бесед. В перерывах между совещаниями Аир и Вален прогуливались по летнему саду, разбитому на крыше дворца и настолько хорошо отапливаемому, что благодаря длинной череде ясных дней и обилию солнца, хоть еще и неспособного согреть землю, здесь даже зацвела сирень. Рутао рассказывал императрице о магии, как науке, стараясь избегать специальных терминов. Каждый вечер он просиживал по несколько часов над текстом лекции следующего дня, чтоб выразить свои мысли в предельно простой и запоминающейся форме.

Аир ловила на лету. Она то и дело задавала вопросы, по которым маг делал вывод, что она слушает, и очень внимательно, не только слушает, но и понимает. А девушка обнаружила, что магия оказалась не так таинственна и непонятна, как она думала. Сведения сами укладывались в голове, было интересно, а на вопрос, почему они не переходят к практике, Рутао ответил, что сперва необходимые сведения должны стать для ученицы столь же гармоничны и неотъемлемы, как речь.

К весне Аир уже умела зажигать огонь взглядом. У нее это получилось как-то само, казалось, даже без посредства разума, и она испугалась, что таким же манером может случиться несчастье, но Рутао ответил, что следил за происходящим и не позволит и в дальнейшем случиться беде.

— Вы же не думаете, ваше величество, что магия — это пожелание разума. Нет. Это усилие воли, которую большинство людей просто недооценивает либо и вовсе лишает силы. На самом деле воля — мощнейшая двигательная сила, и она способна перевернуть мир, по крайней мере мир отдельно взятого человека. В первую очередь это касается магии, но и не только.

— Обычной жизни тоже, верно?

— Конечно. Хотя, сказать откровенно, сильные духом люди, которые, к примеру, никогда не болеют, потому что не дают расслабиться пружине своей воли, неосознанно пользуются простейшей магией. А те, кто посредством того же усилия души выздоравливает от чумы — разве они не обращаются к магии? Да, эта магия не приобретенная, а естественная — так мы ее называем.

— Такая, как была у меня.

— Да. Но теперь, я надеюсь, оба типа магии в вас придут в гармонию. И тогда это уже станет силой, с которой нельзя будет не считаться.

Аир улыбнулась в ответ.

Очень скоро стало понятно, что одними лекциями обойтись не получится, и Вален стал приносить императрице книги или выдержки из магических трудов, а она прочитывала их вечером — другого времени не было. Обучение шло очень медленно, потому что больше двух часов в день Аир не могла посвящать учению. Ее участие в делах было необходимо особенно теперь, пока она еще не привыкла к делам, не все еще знала и умела. Правительница хотела знать и уметь. Само собой, ее помощники делали многое, даже больше, чем можно было ожидать, на них можно было опереться. Но все они были до крайности загружены.

Несмотря на свою неприязнь к Рутвену, Хельд был вынужден признать его достоинства как военачальника и с упорством принялся учиться у него. Он сопровождал его во многих поездках и теперь, зимой, когда больше всего хотелось посидеть у теплого очага, несся с ним то в один замок, то в другой. Один из приграничных фортов они вместе освобождали от осады, и Хельд постепенно стал понимать, что такое искусство войны.

Он много читал, хоть и не всегда видел в этом смысл (просто как-то глава Серой Школы, приезжавший в Беану по каким-то делам своей школы, на вопрос Хельда, чему у них учат, упомянул и усердное чтение трактатов о войне), но старательно разбирал строчки и задумывался над ними. Некоторые труды представлялись ему спорными, некоторые — любопытными, но теперь, после полугодового знакомства с военным делом по книгам, беседам со знающими командирами и наблюдениям «на поле», ему уже безбоязненно можно было бы поручать оборону какого-нибудь замка. Разумеется, на этом Хельд не собирался останавливаться и надеялся в скорости стать достаточно искушенным, чтоб соперничать по умению и знаниям с Рутвеном и стать незаменимым если не для Аир, то для правительницы Империи.