Валентин Никора - За гранью игры

Мне сплохело.

Этот церковнослужитель, даром что бороду до пупа отрастил, ума, похоже, у него от этого не прибавилось. Священник макнул какую-то мизерную булочку сомнительного вида в вино и осторожно протянул псу. Какое кощунство! Они здесь что, сатанисты? Или раскольники? Или баптисты?

Я так и сел на скамейку, стоящую вдоль стены.

А Банга как ни в чем не бывало съел, облизнулся, отошел и сел на задние лапы, умильно глядя на алтарь. Да что же это такое? Это ведь безумие!

«Мир, созданный воображением пса», – вспомнил я фразу Алланы. Вселенная, которой не существует, которая может взорваться, если погибнет Банга. Я облизнул пересохшие губы: вот это сбежали из Зала Ожидания! Из огня – да в полымя. Приплыли. Попали, блин, в мир, который может исчезнуть в любую минуту и откуда нет выхода.

Наташка в былые времена, когда волновалась, любила курить «Virginia Slims». Я бы сейчас и от марихуаны не отказался.

Мир окончательно сошел с ума.

А может быть, это у меня с головой не в порядке?

Почему-то вдруг припомнились те ощущения, которые я испытывал, когда дрался в компьютерной игрушке. В той самой пресловутой «Summer House». Будто я – это дракон. Глупость, конечно. Но мир, придуманный собакой не умнее.

В ночь с 24 на 25 августа военный космический авианосец уровня BSG-4 совершил посадку на космодроме Дроорда. Снабженный электронными граветаторами, бетта-распылителями и трансформаторами трансфигурации и дефрагментации кластеров сознания граждан Империи, что само по себе является вопиющим нарушением указа о Безопасности вселенной, корабль плавно опускался на энергетический конвертор, контролируемый шипами всех шестидесяти трех энергетических портов города. Посадочные огни мигали, подобно фейерверку, но в три часа ночи нормальные граждане спят, а не пялятся в небо.

Ночь была холодной и влажной. Звезды изредка выглядывали сквозь чернильные облака. Но ветер гнал эти тучи прочь, вихрил пылью и редкой пожухлой листвой.

Авианосец сел. Из корабля поднялся флайер дипломатического уровня и, не подключаясь к энергетическим дорожным линиям, полетел в центр, к административным корпусам. Это прибыл барон Шеллеш.

Пиррий оторвался от монитора и задумчиво почесал подбородок. И почему в Империи так часто встречаются самоуверенные бароны? Ведь Пиррий – советник, это работа у него такая: не кликать беду, а предупреждать о ее возможном приходе. Вот ведь отговаривал же Пиррий своего повелителя, разворачивал звездные прогнозы, характеристики чувственных данных губернатора фон Шлиссенбурга – не помогло. Барон был непреклонен. И упрям. Гхыр его подери!

Шеллеш вбил себе в голову, что должен лично допросить русского водителя, отслужившего в десантных войсках своей страны всего четыре года назад, а потому все еще находящегося в прекрасной физической форме. Барона интересовала также и скандально известная журналистка. Что делать с Алланой, Шеллеш пока не решил. Промывка мозгов – операция дорогостоящая. А кроме того, имперская Внутренняя Разведка научилась находить и распознавать даже завуалированные следы психологического импульса, посланного к любому конкретному индивиду. Император, попади к нему Аллана после операции, непременно узнал бы, что его любимица подверглась зачистке памяти на территории баронета Веррев. И это было бы такой же уликой, как и пропажа журналистки совсем. Даже если вывезти Аллану в другую часть галактики и провести промывку мозгов в другом планетном поясе, имперские ищейки наверняка уже пронюхали, что Аллана отправлялась именно на Веррев. Ситуация создалась сложная и крайне щекотливая. И барон решил прежде, чем принимать решение, взглянуть на возмутителей порядка своими глазами. Пока исследования не были завершены, бросать вызов императору в любой форме было нелепо. Но и отпускать Аллану нельзя. Возможно, с журналисткой удастся договориться? Хотя бы на время.

Шеллеш поторопился: это было ясно. Советник на месте своего владыки скорее всего тоже не стал бы прислушиваться к чужим рекомендациям, и все же... Упрямство и своеволие еще никого не возносило на имперский престол, правда, если они не были связаны с хитростью и жестокостью. А что собрался предпринять барон? У Пиррия не было четкого ответа. Возможно, будущий узурпатор решил сделать журналистку своим агентом. Смело, конечно, но глупо. И смерть ее тоже ничего не даст. Пусть бы пока суд да дело в Зале Ожидания отдыхала, сил набиралась. Неизвестно еще чем обернутся опыты Арраха. А уже через неделю Сенат уйдет в летний отпуск на сорок два дня. А через восемнадцать суток начнутся военно-полевые учения. То есть дней через двадцать будут созданы идеальные условия для военного переворота. И нельзя сейчас совершать ошибки, и шастать между планетами тоже рискованно: как бы не привлечь к себе внимание ищеек!

Пиррий молча сидел за монитором своего Циррица и следил по внутреннему трансляционному каналу слежения уровня А-23 за действиями своего барона. Ох, не нравилось Пиррию все это. И провал эксперимента с китайцем, и активность русского и немца. Не так должны были развиваться события. Совершенно не так! Никто не должен был вырываться из-под контроля. Ни китаец, вернувшийся на Землю и сгоревший в школе, ни русский, заявившийся без приглашения. Да, от Пиррия не укрылся тот факт, что появление Ивана Соколова стало неожиданностью даже для самого Арраха. А ведь возможность возвращения в отправную точку могла оказаться и у граждан Империи. И кто знает: возможно, некоторые офицеры могли бы воспользоваться порталом перемещения и в собственных целях. Если русский появился без приглашения, то не ждать ли теперь в гости майора Внутренней Разведки, скажем, в день начала военных учений? Необходимо было ускорить опыты, отказаться от перемещения землян, и все усилия направить на изучение психологических факторов переброски через портал граждан. А Шеллеш медлил, все верил в гений Арраха. Нельзя во всем полагаться на ученых! Одна ошибка – и все могло пойти насмарку. Только обреченные дерутся до конца! Над Аррахом не висел меч возмездия, и это – было самой большой ошибкой. Конечно, квартира ученого всегда находилась под бомбовым прицелом, но Аррах должен был трепетать не от этого. Страх рождается там, где живут догадки, и нет четкой определенности. Пиррий понимал это лучше, чем кто-либо другой. Полукровки всегда проповедуют мудрость, не понятную остальным гражданам. Пиррий унаследовал от отца-землянина подозрительность и мнительность – порок и бич истинных диктаторов, иногда спасительный. И всю жизнь вокруг советника клубились интриги и предательства, убеждая Пиррия, что все миры стоят только на лжи.