Алексей Молокин - Злое железо

– Какие такие игрушки? – спросил я. – Железки эти, что ли?

– Понимаешь, Авдей, тут вот какая штука. Если какая-то боевая железяка не получила вдосталь положенной ей крови, а крови оружию никогда вдосталь не бывает, и не легла в землю, чтобы раствориться в ней, то она как бы засыпает. Но и во сне эта железка копит ярость и ждет своего часа, чтобы обещанную кровь получить. Вроде как консервирует в себе свою смертельность по поры. И некто, обладающий знанием и силой, может эту железку пробудить, и этот некто это сделал. А деда подтолкнул к мысли, как эту злобу использовать. Хорошо, что старикан наш, в сущности, безобидный, другой бы на его месте такого наворотил… Хотя, впрочем, не такой уж он и безобидный, вон как этого… Кабана уделал! А теперь еще и на местного бога посягнул, пускай, как он говорит, демократически выбранного, но ведь все равно бога. А уж боги, особенно «демократически выбранные», такого неуважения к себе не терпят. Знают, что временщики, поэтому при случае лютуют по полной программе.

– Магия? – устало спросил я. Жрать по-прежнему хотелось, но уже не так, как раньше. Был острый голод – стал хронический, так сказать. – Был дед – стал маг?

– Если бы… – протянул Костя. – Если бы маг или колдун какой-нибудь… Нет, Авдей, уж если кто здесь маг, так это ты, неполноценный маг, опустившийся, но все-таки, а дедуля наш так… Вроде той ручки от лопаты, к которой он самую первую злую железяку пристроил. Но маг, и, безусловно, настоящий, в этой истории присутствует.

Ну, подумалось мне, если уж он меня магом считает, что, конечно, является недопустимой поэтической вольностью, так каков же этот неизвестный? Честно говоря, мне больше импонировал дедок. Что-то в нем было артистичное, что ли. Этакий престарелый архангел с карающей ржавой железякой в одной руке и бутылкой пива в другой. Вам, уважаемый пенсионер, нимб не жмет?

– Дед наш, стало быть, перст карающий? Или точнее сказать – бич? – Я решил все-таки закурить, достал из кармана сигарету и затянулся. В желудке негодующе уркнуло.

– Ну, вроде этого, – рассеянно отозвался герой. – Бич, как известно, ничто без направляющей его руки, так же как и перст. А значит, этот некто должен лично присутствовать и направлять. А вот этот некто, я подозреваю, что это все-таки женщина, почему-то пустила все на самотек, так что действует господин Вынько-Засунько по собственной инициативе и в меру своего разумения, партизанит, так сказать. Только вот зарвался наш партизан, решил, что знает, кто главный виновник всех безобразий, да и запулил богу железяку в очко. Неупокоенную, между прочим. Надо же…

– Богу? – недоуменно спросил я. – Это какому такому Богу?

– Да я же уже объяснял тебе. Всенародно избранному, – невозмутимо ответствовал Костя. – У них тут богов, оказывается, выбирают, как у вас депутатов, кого выберут – тот и бог. Со всеми правами и привилегиями, между прочим. Ты что, не понял? Или не слушал?

– Жрать хотел, – огрызнулся я. – А чего ж этот бог его не того… Не наказал? – Я поискал, куда бы сунуть бычок, нашел ржавую консервную банку, прикрученную к перилам, плюнул туда на всякий случай и встал. Ночевать, стало быть, придется здесь. А Костя, он все-таки, похоже, не только не здешний, но и не нашенский, ишь ты, «как у вас…».

– Да не случилось пока еще ничего, не долетела железка, не ужалила, – просто объяснил Костя. – Кто его знает, сколько ей лететь – до бога, даже выборного, в любом мире ох как далеко. Тем более что наш пенсионер ни за какого бога не голосовал, проигнорировал, а поэтому цель свою представлял плохо. И хорошо, если не долетит, хотя я в этом сильно сомневаюсь. Злому железу упрямства не занимать. И вот тогда тут такое начнется… Ну, пойдем ужинать, бард, а то я что-то тоже проголодался.

– Нет уж, герой, ты не виляй, а говори все как есть. Какое такое начнется? – Меня неожиданно взяло зло. На пустой желудок злиться, знаете ли, очень даже сподручно выходит. По крайней мере чувство в животе – самое то! Кто он такой, этот неизвестный маг или магиня? Если у них богов вот так запросто выбирают, то, наверное, есть и те, которые проиграли выборы? Что-то многовато богов в этом захолустье развелось.

Костя помолчал, неторопливо потушил сигарный окурок о выбеленные временем перила, растер образовавшееся угольное пятно рукой, потом вдумчиво посмотрел на грязную ладонь, словно гадал на сажевом пятне.

– Может, все-таки есть пойдем? – неуверенно предложил он.

Удивительно, но из-за двери уютно тянуло запахом съестного. Ну да, я, ясное дело, маг, хотя и недоделанный и опустившийся, Костя – профессиональный герой, а Люта – типичная ведьма. Или как Костя ее назвал – полуайма? Почему, кстати, «полу»? Ладно, все равно, что ей стоит какого-то провинциального богоборца раскрутить на ужин? Некоторые девицы и не таких скупердяев раскручивали. И не просто на ужин, а вообще…

– Так как же, если какой-то местный кандидат в боги проиграл выборы или вообще в них не участвовал, он все-таки бог или нет? – не унимался я.

– Видишь ли… – Костя помялся немного. – С одной стороны, вроде проигравший кандидат ничем не хуже этих… ну, богов местного розлива… Аава этого Кистеперого, Упрата Бездавальщика и прочих. А с другой стороны бог – он прежде всего творец, демиург, а уж потом каратель да милователь. А у невыбранного бога никакой возможности творить нет. Да и его оппоненты, похоже, личности скорее деструктивные, чем созидающие… Во всем этом есть что-то неправильное. В общем, надо вникать. Ну, пойдем, что ли. А то Люта там одна с этим… партизаном. Вот-вот… дедуля наш что-то вроде всемирного партизана, которому кто-то дал в руки оружие.

И мы вернулись в дом.

В комнате было прибрано и пахло баней, наверное, потому, что чистоту Люта наводила посредством банного веника. На электроплитке весело парила небольшая алюминиевая кастрюлька с картошкой в мундире, имелась также мелко нарубленная на липовой дощечке зелень, открытая банка сайры и аккуратно нарезанная буханка хлеба.

Кроме табуретки, которая теперь выступала в качестве стола, в комнате обнаружились перевязанные бечевкой пачки книг – для сидения. Книги Иван Палыч, наверное, приволок из смежной комнатки, той, где стояла койка, потому что основная масса печатной продукции была уничтожена танцующей Лютой. При артиллерийской поддержке «цыганской венгерки», разумеется. Я даже повеселел немного, а когда хлебнул стариковой рябиновки, и вовсе подумал – будь что будет.

– Ты на спиртное-то особо не налегай, – предостерегла меня Люта. – Завтра дел много, завтра состоится наш с тобой дебют на местном рынке.

– В качестве кого? – ехидно спросил я. – Ты – в качестве товара, а я, значит, – продавца? Извините меня, сударыня, но для торговли женщинами я недостаточно интеллигентен…