Алексей Молокин - Злое железо

И вот однажды, еще по осени, к дедуле явились на двух зверовидных машинах местные крутые ребятки, братва, – такие, из скоробогатеньких, с толстыми пальчиками и тоненькими девочками. Дедуле, понятно, хоть и не нравился шум, однако ж водочкой его угостили, почти что забытым паштетом тоже. Да и братков, учитывая местные порядки, следовало уважить.

А потом, когда дед отключился после выпитого, братки с какой-то дури поспорили между собой, как водится, по пьянке. Вот один из них и говорит, амбал такой – шея шире ушей, сразу видно, бывший военный, он-то все и затеял.

– Вот, – говорит, – я в Корее был, так там собачатина – самое деликатесное мясо. За него культурные люди бешеные бабки платят.

– Да, блядь, – сказал другой, тоже квадратный и пьяный вдрабадан. – Свиньи мы у нас в России. Ну ни хера у нас никакой культуры нет.

Компания, осознав собственную культурную отсталость, пригорюнилась и, как водится в России, задумалась. Надо сказать, что дед уже в это время спал тяжелым хмельным сном русского человека.

А когда проснулся, то обнаружил развороченную тяжелыми джипами поляну, пустые бутылки, всякое бумажное рванье, забытый переносной телевизор да еще пачку непривычных черно-зеленых денег на наспех сколоченном деревянном столе.

А еще он обнаружил, что на вертеле над остывающим костром наколото то, что осталось от его Паштета. Вот тут-то дед и заорал не своим голосом, схватил первую попавшуюся железяку трясущимися не то с похмелья, не то с горя руками, насадил ее на ручку от лопаты и с диким воплем «Идите на Уй, козлы гребаные!» метнул в сторону шоссе, по которому укатила культурно отдохнувшая братва.

Перед этим в городке Зарайске, в котором вершилась данная мистерия, еще кое-что произошло. Короче, было деду некое чудесное явление, но пенсионер в припадке праведной ярости о нем в тот момент даже и не вспомнил. Вспомнил только через несколько дней, вспомнил и связал причину и следствие – не зря работал когда-то системным программистом в оборонном НИИ, давно еще, перед пенсией.

А непосредственно после случая с Паштетом, корреспонденты местной газеты, милиция, братва, богуны – в общем, все власть имущие и вокруг власти обретающиеся пытались понять, каким же образом глава местной братвы, городской смотрящий, отставной полковник, летчик-снайпер, уважаемый в городе человек по кличке Кабан был убит в своем бронированном джипе ржавым железным наконечником, неумело примастряченным к березовой ручке от лопаты.

Прочитав об этом случае в местной газетенке, давным-давно протрезвевший экс-программист логически связал между собой два события, произошедших с ним накануне, а именно чудесное явление-видение, железяку и бесславную смерть Кабана, и осознал себя как существо не простое, а очень даже избранное.

Любой талант, даже ложный, рано или поздно осознает себя, так же, как любая девочка рано или поздно осознает себя женщиной. И если на первых порах дело ограничивается возней в подъезде, потом совместным купанием и так далее и так далее, и хорошо, если это прекращается с замужеством, то дальше – больше, тем более что талант растет и крепнет. Талант нашего пенсионера не был исключением. Сожрав несчастного Паштета, братки оборвали последнюю жилочку приязни, связывающую старикана с действительностью. Гражданин Вынько-Засунько осознал себя в этом жутком мире, по-настоящему уверовал в свой убийственный талант, в свое право вершить справедливость, и талант немедленно потребовал достойной миссии. Кроме того, таланты в сочетании с особыми правами, как известно, требуют жертв. И желательно, чтобы жертвы эти находились среди прочего населения планеты, а сам носитель таланта при этом жертвой не становился. Поэтому талант по сути своей эгоистичен, хотя и может считать себя альтруистичным и все такое прочее.

Талант нашего пенсионера развивался и эволюционировал. Братки, уезжая, забыли злосчастный телевизор, и именно этот вредный для психики каждого человека прибор помог старику осознать свою миссию, проникнуться ею и мобилизовать все ресурсы своего еще крепкого организма на ее осуществление. Теперь дед был в курсе всех безобразий и несправедливостей, которые происходили в мире. Запасы смертоносных железяк в сарайчике чудесным образом возобновлялись каждую неделю сами по себе – оставалось действовать. И пенсионер действовал в меру своего разумения.

А не было бы телевизора, так бы сидел себе в своей хибаре, может быть, мочил всякую мелочь – ну, там, грибников загребущих, парочек, которые занимаются предосудительными делами. Может, пару браконьеров бы пришиб. На этом бы дело и закончилось. Но окно на темную сторону мира открылось, телевизор исправно информировал проснувшегося в пенсионерской душе борца с несправедливостью обо всех пороках человеческой цивилизации, как истинных, так и придуманных жадными до сенсаций корреспондентами. Невинная доселе душа новоявленного реформатора все воспринимала, увы, всерьез… И талант осознал свою миссию. Осознал и принял к исполнению. Впрочем, если бы пенсионер знал, что его талант просто-напросто внушен ему, он, может быть, одумался бы, но Вынько-Засунько знать об этом не хотел. Впрочем, все мы крепки задним умом. Кроме того, человеку хочется уж если не быть самостоятельным и независимым существом, то по крайней мере таковым себя считать.

После этого были нашумевшие скандальные истории с американским президентом, потом с главой международного терроризма и прочее, прочее. С известным правозащитником тоже, но это, в сущности, мелочь, правозащитники существуют не для внутреннего пользования, а исключительно для внешней видимости, так что не жалко его. Да и отделался он легко, могло быть и хуже.

Но вот как-то раз ни с того ни с сего занесло пенсионера-правдолюбца в храм местного всенародно избранного бога Аава Кистеперого. Поднял он седую голову вверх и аж затрясся от внезапно нахлынувшей ненависти.

С бетонного купола пялился на него свеженамалеванный народный избранник, крышкарь небесный Аав Кистеперый, страшный весь – до одури, с извечным своим кистенем в разбойничьей лапище. И физиономия у него то ли как у покойного Кабана, то ли как у международного террориста, а то ли как уж вообще не скажу у кого. Вот тут и пришла дедку мысль, что основное зло-то в мире происходит сверху, от демократически избранных богов. Что там щелкнуло в пенсионерской голове – неизвестно, только погрозил Иван Павлович роже на куполе веснушчатым кулачком, буркнул «У, самозванец…» и опрометью бросился вон из поганого храма.

Видно, от всяких видений, явлений, случая с Паштетом, а может, просто с голодухи лысеющая крыша пенсионера Вынько-Засунько снялась с насиженного места, да и поехала все быстрей и быстрей, и знал бы кто куда.