Михаил Орлов - Хозяин

Брат Александр с Серафимовской улицы, известный как искусный лучник, подстрелил гарпию на рассвете. Было еще совсем темно, хотя звезды уже стали гаснуть, да и луна побледнела, уступая новому дню, когда караульная группа послушников из трех человек, в составе которой находился и брат Александр, проходила через холм возле третьей заставы. В этот момент кто-то поднял глаза к небу и увидел, как тень на миг заслонила утреннюю звезду. Это мог быть и гном, но на всякий случай брат Александр пустил вдогонку стрелу.

Так случилось, что это была гарпия, и стрела попала ей в крыло. А когда тварь, вопя от боли и ярости, опустилась неподалеку, караульные оглушили и связали чудовище. Днем об этой удаче стало известно всему городу, и на центральной площади у Лобного места, где возле Конвертера обычно проходила казнь, было не протолкнуться. Метельщик и личный слуга епископа брат Лука, глухонемой и безобразный коротышка, находился в задних рядах. Он пытался пробиться в первые ряды, но его по привычке шпыняли и пихали, пока не затолкали под самый Конвертер. И к лучшему; Лука взобрался на приступок, потом на защитный кожух, откуда ему все было хорошо видно. Даже он, городской придурок, был захвачен общим интересом к зрелищу.

Гарпия, распятая на кресте, вызывала отвращение и гадливую ненависть. Дабы эмоции не захлестнули горожан и казнь не была закончена прежде срока, отряд вооруженных послушников не подпускал братьев слишком близко к Лобному месту. Наконец прибыл епископ Самуэль в сопровождении главных судей Святой Инквизиции. Приговор зачитали, невзирая на угрозы и крики гарпии, временами заглушавшие голос епископа. После оглашения судейского решения выборный палач, согласно правилам, приступил к исполнению приговора.

Прежде всего гарпию ощипали. Вид ее голого тела, омерзительно похожего на человеческое, привел горожан в такое неистовство, что дальнейшие действия палача сопровождались громкими криками одобрения. Гарпия пыталась проклинать присутствующих, но после того, как ей выбили зубы и отрезали язык, она могла лишь шипеть и кашлять. Когда кровь попадала в горло и тварь начинала задыхаться, палач пальцем прочищал ей рот, чтобы казнимая прежде срока не задохнулась.

Гарпии перебили кости, исключая те, повреждение которых могло бы привести к преждевременной смерти, затем с нее живьем содрали кожу, останавливаясь в тех случаях, когда казнимая теряла сознание. По истечении всех процедур гарпию, согласно правилам, сожгли живьем, а пепел, кости и собранная во время казни кровь были отправлены в Конвертер.

Оставшаяся часть дня была, по просьбе горожан, объявлена праздником, для чего из городских запасов были выделены вино и продукты. Все веселились, не подозревая, что Земля вступила в новую эру, ведущую к хаосу и страданиям. Темные силы уже восстали из небытия и полетели в победоносном танце, неотвратимые и безликие, готовые покорить и пожрать всех живущих.

– По твоей вине, Лука, жизнь превратилась в череду унылых дней.

– По твоей вине, Лука, ничто до самой смерти не нарушит рутину этой жизни.

– По твоей вине, Лука, смирение стало твоей карой…

Брат Лука, племянник Марии-булочницы, застонал во сне и тут же проснулся. Тени кошмара все еще продолжали сжимать ему горло, но навеянная привидениями скорбь уже отступала, оставляя горькое ощущение пустоты и утрат. Сны совпадали с действительностью, действительность присутствовала в его снах. Последние дни он постоянно ощущал все усиливающееся беспокойство и тоску, о которых не желал думать; он гнал от себя мысли о бесполезно пролетающих годах, и пугающее его самого желание решительно разрушить так долго возводимые стены между собой и миром все чаще и чаще приходило к нему, искушая и пугая до холодной испарины.

Он не понимал причины тоски, овладевшей им, а она все усиливалась. Когда полгода назад он внезапно очнулся после своего полусонного существования, мир повернулся к нему совершенно другой стороной: он и видеть, и думать стал совсем по-другому. И это ему не нравилось. Совсем не нравилось.

Некоторое время он неподвижно лежал на своем жестком ложе, пытаясь вспомнить то, что так напугало его сегодня во сне. Что-то его поразило, и это что-то не позволяло ему сейчас встать и приняться выполнять привычные обязанности. Вдруг он вспомнил свой сон, и вспомнил так, что ощутил себя снова в том странном месте…

Он готов был присягнуть, что ослепительный день вокруг был на самом деле. Босыми ступнями он чувствовал ровную дорогу, выложенную цветными плитами, глаза видели правильные квадраты полей по обеим сторонам, а над головой в синем небе слаженным хором пели невидимые, но бодрые птицы.

Впрочем, хотя несуразностей вокруг достаточно, чтобы усомниться в реальности виденного, но, как это часто бывает во сне, Лука не желал и не думал замечать даже то, что бросалось в глаза: гладкие и разноцветные квадраты на полях, словно бы выложенные из камня, могли означать посеянные культуры, ими, конечно, не являвшиеся, разрисованная дорога, а также солнце, похожее на медный таз вроде того, в котором любила готовить варенье его тетка. Все вокруг казалось только что сделанным, только что разрисованным, только что построенным, как это высокое здание перед ним, сверкающее свежими красками и гладкостью новеньких стен.

Кроме этого здания, вокруг все равно ничего не было, поэтому Лука, привычно перекрестившись, схватил ручку тяжелой двери, потянул створку на себя, открыл и вошел внутрь.

Закрывшаяся дверь отсекла пение небесных птиц, но мелодии продолжали звучать. Музыка шла отовсюду – от стен и прямо из наполненного неведомыми ароматами воздуха.

Лука сразу отметил второстепенность присутствия здесь людей. Она, эта второстепенность, была подчеркнута призрачностью фигур, гулявших и сновавших повсюду. Словно бы присутствующие были, как и музыка, своеобразным фоном, на котором и разыгрывалось неведомое представление.

Перед ним расступались, но так, словно бы все сговорились делать вид, что его не замечают. Здесь были и лесные мутанты, и монахи, и даже римская знать, судя по пышности одеяний. Люди были как привидения, двигались призрачными силуэтами, сквозь которые проступали очертания стен или других придворных. Продолжая продвигаться в глубь огромного зала, где на возвышении, наблюдая за приглашенными, находился Хозяин, Лука испытывал волнение, страх, но и одновременно величайшее облегчение и радость от того, что все наконец-то может кончиться.

Когда он приблизился настолько близко, что мог разглядеть Повелителя, о чем-то оживленно беседовавшего с молодой женщиной, присевшей на маленькой скамеечке у его ног, из-за высоких ширм по обеим сторонам от трона выступили несколько вооруженных копьями и мечами стражников и угрожающе придвинулись к Луке. В этот момент Хозяин, заметив движение охраны, повернул голову, и Лука с ужасом увидел, что лица у Повелителя нет. Была только маска с грубо прорисованными глазами, ртом и носом.