Ольга Яновская - Милость богов

– Совсем мозги пропил? – грозно крикнула служанка. – Чего надо?

– Позови хозяина.

– Зачем это?

– Просто позови. Скажи, что ему передаёт привет очень старый знакомый.

– Ха. Так хозяин все бросит и прибежит к тебе.

– Скажи ему, – подал голос Марк, – пришло время платить по старым долгам.

Служанка недовольно хмыкнула и удалилась в сторону кухни. Буквально через миг оттуда выглянул средних лет дородный детина. За спиной маячила девушка, что-то нашёптывая на ухо и тыча пальцем в сторону их столика. На широком, чисто выбритом по новой моде лице хозяина отразилось удивление, он чуть помедлил, но решил узнать чего хотят незнакомцы.

Марк следил за ним, отметив огромную фигуру, мощные руки, выглядывающие из закатанных до локтей рукавов. Под добротной свободной рубахой скрывалось тело бывшего воина, но теперь оно оплыло, и детина стал похож на мясника, рубящего туши животных. Однако хозяин по-прежнему двигался мягко и быстро, легко обходя столы с гуляками.

– Дорогие гости хотели меня видеть? – Голос был под стать могучему телу, рокочущий, хриплый, как после надсадного крика.

– Да. Один наш общий знакомый хотел бы получить с тебя долг...

Марк с любопытством смотрел, как Русак сам себе накидывает петлю на шею, потому что при этих словах хозяин сделал знак вышибале, и тот стал стремительно приближаться к гостям.

– Садер с болота хочет получить с тебя долг, – спокойно сказал наёмник.

Хозяин стрельнул глубоко посажеными глазами по сторонам, проверяя, не прислушивается ли кто.

– Идите за мной, – велел он и, не оглядываясь, направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Вышибале только рукой махнул: мол, все в порядке.

Широкая, занимающая почти весь этаж, комната напоминала жилище избалованной женщины. У стен, задрапированных дорогими тканями, стояли большие сундуки, на полу в беспорядке валялись пухлые мягкие подушки, начищенная до блеска серебряная поверхность зеркала занимала угол от пола до потолка.

Хозяин сел на самую большую подушку и знаком пригласил гостей.

Марк даже представить себе не мог, что мужчина станет окружать себя эдакими излишествами.

Хозяин же, словно стыдясь, пояснил:

– Эту комнату устраивала моя жена. Я не стал вмешиваться, пусть тешится женщина.

Русак освоился первым. Он плюхнулся на подушку, придвинул поближе изысканной работы блюдо с фруктами и запустил пятерню.

Хозяин представился:

– Меня зовут Корней. Садись, наёмник, будь гостем. Чего зря ноги топтать?

Марк спустил с плеча ларга и опустился, выбрав плоскую подушку.

– Значит, вы встречались с Садером? – спросил Корней.

– Да, – восторженно воскликнул Русак, не давая Марку открыть рот. – Такой приятный старикашка! – Целитель явно издевался над хозяином.

Корней расхохотался, хлопая себя по коленям.

– Клянусь бородой всех богов, это невероятно! Он понравился тебе? Что же ты загадал? Любить всех, кого встречаешь на пути?

– Нет, конечно. – Русак недовольно нахмурился.

– Садер превратил его в собаку, – вмешался Марк. – Но мы пришли к тебе не потому. Садер сказал, что у тебя есть дверь, через которую можно попасть в Межмирье к Ящеру.

Хозяин промолчал.

– Он велел передать, – добавил Марк, – если откроешь для нас эту дверь, то можешь считать себя свободным.

Словно солнце осветило лицо Корнея. Долгий выдох вырвался из мощной, как кузнечный кожух, груди.

– Слава богам! Уж не чаял дожить до этого дня.

– Что так-то?

Обретя свободу, Корней ожил, словно политый цветок, распрямил огромные плечи, вдохнул, и Марку показалось, что он расслышал даже скрежет металлических пластин, скрывающих грудь.

– Когда Садер был молод и силён и имел такую власть, что даже нынешним богам не снилась, он встретил мальчишку. Босой, грязный и оборванный, тот шёл по дороге в ближайшее село, надеясь на милость жителей. Садер знал, что село выжжено дотла кочующим племенем – были тогда такие, – и мальчишка найдёт там только мертвых. Кто знает почему, но Садер пожалел мальчишку: взял и открыл для него дверь в Межмирье. Там много дорог, и каждая – единственная.

– Это как?

– Всякий, кто входит в Межмирье, видит перед собой лишь одну. Она приведёт к цели быстрее, чем любая другая, но путешественник встретит множество опасностей. Мальчишка вошёл в Межмирье и вышел много лет спустя. Для него дорога казалась бесконечной. Но вышел богатым и сильным, выкупил старый домишко и построил корчму. – Хозяин помолчал, мыслями витая далеко от комнаты. – С тех пор я не мог открыть дверь, что только не делал.

– Зачем? – удивился Русак. – Понравилось играть со смертью?

– Это сложно объяснить, человек. Я сидел здесь, как в заточении. Словно растение, растрачивал жизнь.

– Долгая у тебя жизнь выдалась, – в сомнении покачал головой Русак. – Даже молодость старого пня Садера помнишь.

– В Межмирьи время течёт по-иному. Сами поймёте. Для кого тянется, как старая улитка в полдень, а для кого-то бежит молодой кобылицей.

– Что теперь делать будешь?

Марк увидел, как в глазах Корнея загорелся свет надежды: вот теперь он выберет свой путь в этом или ином мире. Нехоженые дороги и свободные ветра вновь открывались ему.

Ах, каким сладким может быть холодный злой ветер и мелкая морось нудного, как старый философ, дождя, если узнал горечь четырёх стен, затхлого сырого подвала!

– Что делать будешь? – повторил Марк.

Лицо Корнея сияло, как начищенный ботинок, выражая глупое блаженное счастье.

– Ты откроешь дверь, и я смогу вернуться туда, – ответил он так, словно наёмник спросил заведомую глупость. – Разве может волк променять лес, охоту и добычу на сытую тюрьму? Тебе не понять, наёмник. Ты подчиняешься хозяину, как пёс. – Хозяин замолчал, поперхнувшись словами. – Вижу, парень, – промолвил он, – что не будешь больше молчаливой псиной. Как жить станешь?

– Как боги скажут.

Марк сам не подозревал о той перемене, что произошла в нём. Только услышав слова Корнея, понял: не сможет служить, как прежде. Словно оборвалось что-то в душе с оглушительным звоном, не позволяя безмолвно повиноваться приказам господина.

Русак осторожно покосился на хозяина, но благоразумно промолчал.

– А сам? – Марк глядел прямо в глаза Корнею. – Сможешь вернуться в дикие края, полные опасности? Это после сытых и мирных лет.

Хозяин корчмы оскалил зубы, ровные и крепкие, как у матёрого волка.

– По мне лучше в дороге умереть, чем заживо гнить в четырёх стенах. Я с вами в Межмирье войду, а дальше – каждый своей дорогой.

– А корчма? – жадно спросил Русак.

– А хоть тебе подарю! – весело ответил Корней. – Останешься вместо меня хозяином?

– Эк... – Добродушное лицо целителя пошло пятнами, жадность и сомнения отчаянно сражались в нём. Скосил виноватый взгляд на наёмника, сидящего с каменным, как у истукана, лицом, крякнул. – Да можно. Отчего нет? Если тебе не нужно, то с радостью.