Вадим Панов - Занимательная механика

— Родители тебя продали.

— Да.

— Что было дальше?

— Я места себе не находил, — послушно продолжил Ильгар. — Хотел даже с собой покончить… А когда у них свадьба была, я к родственникам уехал, в горы. Думал, все пройдет…

Федор снова наполнил стакан паренька, тот сделал пару нервных глотков.

— Вернулся… учиться дальше стал… старался не думать… А потом она позвонила.

— Сама?

— Да. Мы просто говорили… о том, о сем… но я ведь знаю Лалу! Я почувствовал, что у нее все плохо.

«Почувствовал он!»

— Я стал спрашивать, настаивал, чтобы она все рассказала! Она бы никогда не призналась…

«Есть ли предел человеческой глупости?»

— А потом мы встретились…

— Ты к ней домой ездил? — Очкарик недоверчиво прищурился.

— Нет, у ее подруги.

— У Эльмиры?

— Нет. У другой. Не важно. Телохранители внутрь не пошли, и мы встретились. И она рассказала, что Ариф ей… ее…

— Ты спал с Лалой, — догадался Волков. — Так? Ты спал с ней до свадьбы!

— Она предназначалась мне! — выкрикнул юноша. — Я любил ее! И она меня любила!

Видимо, это произошло до того, как на горизонте замаячил Ариф. Целеустремленная девочка решила попробовать все доступные ей удовольствия.

— Что она тебе рассказала?

— Когда Ариф узнал, что Лала не девственница, он ее избил, — глухо ответил Ильгар. — И избивал каждый день. Он ее избивал! И говорил, что убьет и ему за это ничего не будет. И насиловал, как хотел.

— Она показывала следы?

— Да. Синяки на теле.

Федор задумчиво потер нос. Мог ли Ариф разъяриться из-за того, что его жена оказалась не девушкой? Теоретически — да. Однако нравы в городских диаспорах куда свободнее, чем в горах. Тем более Лала собиралась замуж. Да и сам Ариф не придерживался твердых моральных принципов. Таким образом, наиболее вероятный ответ — нет. Сказка.

— Я не знал, что делать. — Ильгар вернулся к печальному повествованию. — Я был в шоке. Он бил ее, насиловал и грозился убить. Я обязан был ее защитить! У нас… у меня есть знакомый, который помог мне купить пистолет.

— У вас или у тебя?

— Я же сказал — у меня.

Опомнился. «Нет, дружок, не „у тебя“, а именно „у вас“. А еще точнее „у нее“. И появился этот знакомый уже после того, как девица вышла замуж».

— Я попробовал стрелять из него… Лала сказала, где будет Ариф, я пришел… А там понял — не смогу… Выстрелить не смогу…

«Теплее, теплее!» Волков понял, что рассказ приближается к главной теме.

— Я на себя разозлился. Я плакал от стыда. А потом оказался в том баре…

«Слабак! Слюнтяй! Трус!»

Рюмка за рюмкой. Водки, разумеется: она дешевле, а по мозгам бьет лучше. Может заглушить самую большую тоску. До утра глушит, до того, как вернешься в реальность, но разве сейчас это важно? Сейчас нужно убить мерзкое ощущение собственной слабости, забыть о том, что не смог… не смог… «Трус!»

Он не представлял, что скажет Лале, как посмотрит в прекрасные глаза любимой. В глаза, в которых сам зажег надежду на спасение. Сам зажег, сам потушил. «Слабак!»

Рюмка за рюмкой. «Слюнтяй!» Рюмка за рюмкой.

— Лала, прости меня, я трус!

— Если любит — простит.

Ильгар не заметил, что произнес последнюю фразу вслух. Но не удивился тому, что к его мыслям подключился незнакомец. Направил на пожилого мужчину мутный взгляд, пошевелил губами, то ли разминая их перед разговором, то ли повторяя рвущиеся изнутри слова, и поинтересовался:

— Ты откуда Лалу знаешь?

— Я знаю хороших женщин, — ответил незнакомец. — Хорошие прощают нам все. — И тут же задал вопрос: — Лала хорошая?

— Лучше всех, — с пьяной откровенностью сообщил Ильгар. — Нежная, добрая… А эта тварь ее избивает!

— Отец?

— Муж!

— Так ты любишь чужую жену?

— Она должна была стать моей!

— Ох! — Старик сочувственно вздохнул: — Извини, дружище, извини, пожалуйста. Не хотел тебя обидеть.

— Наши родители три года назад сговорились. — Ильгар выпил еще рюмку. Попытался раскурить сигарету, не сумел, попробовал еще раз. В итоге ему помог незнакомец: одной рукой держал голову юноши, чтобы не раскачивалась, другой поднес зажженную спичку. — Мы в школу вместе ходили. В парке гуляли. Я в их аул ездил, понимаешь, с родственниками знакомился! А Ариф ее купил! Понимаешь — купил!

— Твою нежную девчонку?

— Купил… — Ильгар взялся за бутылку. — А я его убить хотел.

— Неужели? — рассмеялся старик.

— Во! — Юноша откинул полу пиджака, показывая заткнутый за пояс пистолет. — Видел?

— Запахни, — распорядился незнакомец. — Ты что, обалдел?

— А что такое? Я ведь никого не…

— Тебя как звать?

— А?

— Звать тебя как?

— Ильгар. А тебя?

— А меня называй Оружейником, — буркнул старик. — И давай выкладывай, зачем тебе понадобилась эта дрянь за поясом?

— И ты доверился первому встречному?

— Я утром даже не вспомнил о нем, — признался Ильгар. — Рассказал все, не думая, а потом Оружейник сам позвонил. Приезжай, говорит, забери свою пукалку, она мне без надобности.

— Ты ему пистолет отдал?

— Наверное, — вздохнул пацан. — Или он сам взял. Я не помню. — Закусил губу, сдерживая рвущиеся наружу слова, но потом решил ничего не скрывать: — Я испугался сильно. Отпечатки на пистолете… пистолет неизвестно у кого… А Оружейник, он словно мысли мои читал: не дергайся, говорит, мне щенков подставлять неинтересно. А если хочешь — помогу. И адрес назвал. И телефон свой. — Ильгар шмыгнул носом. — И сказал, что если я до вечера не решусь, то он со мной дел иметь не будет, пушку вернет, а помогать не станет.

«И пацан решился…»

— Я часа три думал, — признался юноша. — Но позвонил…

— Пустить в человека пулю только в кино легко, — усмехнулся Оружейник. — Или в книжке дурацкой: найдет кто-нибудь пистолетик и давай сразу же пулять направо-налево. А в жизни даже в спину выстрелить тяжко. В жизни у каждого нормального человека есть внутренний барьер. У кого-то пониже, у кого-то повыше, но есть. С первого раза, вот так чтобы нашел пистолет и сразу кого-нибудь убил, только у психопатов получается, у отмороженных до спинного мозга ублюдков. Нормальный человек с первого раза барьер не возьмет.

— Мне еще раз попробовать?

— Что-то мне подсказывает, — после паузы ответил старик, — что у тебя барьер высокий. Может и со второй попытки не получиться.

— Что же мне идти тренироваться на бомжах? — криво улыбнулся Ильгар, глядя на лежащий на столе пистолет.

— Пулю пустить тяжко, — медленно повторил Оружейник. — Убить, в глаза глядя. Убить так, чтобы самому смерть увидеть. Дыхание ее почувствовать. Но ведь есть и другие способы.