Наталья Михайлова - Ветер забытых дорог

«Неужели нельзя примириться? - раздумывал Гойдемир. - А может, брат боится, что отрекся от меня, когда я лишился памяти, и что еще раньше они с отцом выдали меня гронцам? Как бы сказать ему, что за себя я мстить не буду, лишь бы только он новой войны с Даргородом не затевал… Неужто если не уговорить, то хоть подкупить его нельзя, чтобы не враждовал со мной?» Гойдемиру представилось: вот он бы задобрил брата хотя бы почестями и подарками, и мать была бы рада, что братья бросили воевать.

Гойдемир вспомнил: бывало, они поссорятся в детстве так, что один видеть другого не хочет. Тогда кому первому станет скучно, тот возьмет свою драгоценность: пряник, яблоко или гладкий камушек - мол, на, не сердись. Другой простит сперва ради подарка, а потом и опять подружатся… И уж понятно, младшему брату чаще приходилось расставаться со своими сокровищами. Неужели не найти, чем подкупить Веледара сейчас? Хоть нынче между ними не детская ссора, но и подарок можно найти не детский. «Пусть назначает цену. Я не поскуплюсь. Пускай Веледар будет на моей стороне, а не воюет со мной».

Скрипнула дверь. На пороге появилась Гвендис в длинном подпоясанном платье.

Старая княгиня в это время благодарила Ярвенну за чудо, зажигая огонь перед ее образом.

Гойдемир по-прежнему сидел за столом, опустив голову на руку. На пыльном полу были заметны следы его сапог.

– Гойдемир! - позвала Гвендис.

Он обернулся и встал, протянув к ней руки.

– Какая странная ночь, - тихо сказала она и, глядя на огарок свечи, задумчиво продолжала. - Ворота открылись перед твоим сиянием.

В Сатре сияние Дайка было для нее почти привычным, но здесь ослепительный свет и яркие молнии ошеломили ее почти так же, как остальных.

– Я надеюсь, Ярвенна не сочтет это дерзостью… - встревоженно добавила Гвендис. - Ведь ты совершил чудо от ее лица и ее именем…

На зимний солнцеворот сыграли свадьбу Волх и Вольха. Молодых венчали в соборе Ярвенны на Старой площади. Княгиня сама взялась за устройство свадебного пира, словно мать, выдающая замуж дочь. Она ничего не жалела для любимой наперсницы. Вольха, в парчовом платье, в обруче с золотыми височными кольцами и впрямь смотрелась, словно княжна.

Гвендис тоже нарядилась. После Сатры она не носила украшений, а оделась во все просторное и светлое, с красной и золотой вышивкой. Даргород признал Гвендис своей молодой княгиней. Ее брак с Гойдемиром считался законным: по обычаю, который заповедала Ярвенна, в местах, где нет храмов, и в пути, можно совершать брак просто перед ее образом. Княгиня Ладислава приняла Гвендис и задним числом дала им с сыном благословение.

Теперь у Гвендис было много хлопот с детьми, а когда дети засыпали, она читала книги - их много нашлось в сундуках свекрови. Впрочем, Гвендис редко отходила от колыбели. Вот и сейчас, посидев немного на свадебном пиру, она поздравила Волха и Вольху, пожелала им счастья и ушла укладывать детей.

Что до Сполоха, то его давно не было в Даргороде. Он отправился выкупать Эрхе. Князь Гойдемир был рад наградить верного друга и спутника.

Чтобы похвалиться перед бабкой Эрхе, Сполох собрал себе в Козьем Ручье сватов: своего старшего брата, двух соседских сыновей и еще одного приятеля из дома подальше. Из Даргорода он привез им богатую одежду, - впрочем, если бы чего не достало, можно было прикупить еще на летнем торгу в Сей-поле.

Родители Сполоха только диву дались, когда он на весенний Ярвеннин праздник явился в родной дом. Парень хвалился в деревне, что в него влюбилась «царевна из степи». Так он в своем воображении возвысил бабку Эрхе до царицы. Родичи думали, он, как обычно, присочиняет. А Сполох заявил:

– За невестой еду. Благословите привезти в дом. К жатве будем!

Отец Сполоха сурово нахмурился, но сын теперь ходил в любимцах у самого князя Гойдемира… Младшие братья и сестры смотрели на него, как на удальца из сказки.

– К жатве чтобы был, - велел отец. - Что твоя царевна тут у нас будет делать, лучше скажи? Матери помощница нужна!

Сполох и сам не мог представить Эрхе ни за прялкой, ни в поле. Вот разве что за скотом она будет ходить хорошо…

– Увидите, она со всем справится! - без капли сомнения пообещал он.

К солнцевороту они со сватами попали на торжище в Хейфьолле. Бродя между торговцев оружием и украшениями, Сполох загляделся на бронзовый браслет, а Серый терпеливо сел и дожидался хозяина. Сполох пытался прикинуть, как будет смотреться хельдское украшение на запястье Эрхе - и вдруг на его плечо опустилась тяжелая рука. Сполох развернулся и увидел Тьора в меховой безрукавке, с каменным тяжелым амулетом на кожаном ремешке, в вышитой рубашке - той, которую ему подарила Винфред.

На радостях Сполох с Тьором даже обнялись.

– Мать на торги послала, - рассказывал великан. - А Винфред захотела увидеть родню. Семья ее тут, - он помахал рукой кому-то в стайке хельдских женщин с длинными косами, и от них отделилась сама Винфред.

Она подошла, смущенно улыбаясь, - в синем платье, вытканном по краю красным узором из коней, деревьев и птиц. Винфред пополнела и стала еще более внушительной.

– А Гвендис-то двойню родила! - невпопад сказал Сполох.

Совсем неподалеку от огромной поляны, где проводился торг, начинался нечастый ельник. Сполох и Тьор с женой отошли и сели на мох под еловыми лапами.

– Ну и зима была! - Сполох разом выложил все события нынешней осени и зимы. - А вы как зимовали? - спросил он наконец.

– Я ткала… - улыбнулась Винфред.

– Глянь, как Винфред ткет, - по-детски похвастался Тьор, указав на подол ее платья. - Лучше всех наших женщин. Ткани свои на торги привезла.

По дороге Сполоха застало лето. После долгого пути по выжженной солнцем степи впереди показалось облачко пыли: как вихрь, с кличем навстречу принесся всадник. Сполох и его сваты остановились, Серый заливисто залаял: это была сама Эрхе с развевающимися за спиной косами. Она чуть повзрослела за год и словно похудела, скулы заострились, и лицо уже было не таким детским и круглым.

Остановив лошадь напротив своего жениха, она замерла, точно окаменела.

– Ты будто ждала, что мы сейчас приедем?!.. - изумился Сполох.

Эрхе сжала лошади бока и подъехала совсем близко к нему, так, что могла бы даже уткнуться лбом ему в плечо. Сполох тоже наклонился к ней, и их головы сблизилась, но Эрхе тотчас выпрямилась.

– Всю осень, зиму и весну ждала. Весной в степь уходила на целую луну, жила там с ковыльницами, весне радовалась и со степью прощалась. Знала: скоро уеду. Пол-луны назад степь мне сказала - ты едешь. Выкуп везешь! - Эрхе улыбнулась. - Я сразу тебе навстречу поскакала. Семь дней скакала…

Бабка Эрхе за год постарела, стала еще более морщинистой и темнолицей. Она встретила внучку и сватов, щуря узкие глаза. Старуха сразу взяла дело в свои руки. Лошадей торжественно привязали к коновязи.