Вадим Панов - Ручной Привод

– Тридцать лет назад на Землю прыгнул «наездник», которого мы с Горелым не смогли найти. Ему очень активно помогали.

– И те, и другие?

– Да, Ясень, и те, и другие. И твои, и мои. Клоны нужны всем. А совместное использование лаборатории, помимо снижения расходов, гарантирует нейтралитет конкурентов. Предыдущую лабораторию мы разгромили по наводке моих. А перед этим твои сдали нам лабораторию моего Царства.

– Не верю.

– Твое дело. – Карбид посмотрел на часы. – Ну что, пойдешь в Ручной Привод?

– Надо бы…

И в этот миг завыла сирена.

– Черепаныч!

Юля, разумеется, не заметила привернутый к потолку интерком, а потому, когда над головой рявкнул мужской голос, вздрогнула и машинально отступила назад.

– «Наездник»!! – заорал суетящийся у приборной панели механик.

– Где?!

– Я уже передал координаты!

– Вижу… Стартуем!

Другой голос:

– Оставайся на связи!

– А куда я денусь?

Опомнившаяся Юля подошла ближе, привстала на цыпочки и заглянула через плечо Черепаныча.

Основным элементом приборной панели Ручного Привода был круглый зеленый монитор, напоминающий экран радиолокационных станций, которые девушка однажды видела в кино. Слева и справа от него располагались тумблеры и верньеры, некоторые с опознавательными знаками, некоторые просто так. Сверху и снизу по два индикатора, причем обе верхние стрелки ушли далеко направо, а обе нижние – налево. В правом углу панели нацарапано неприличное слово.

– Интересно? – не отрываясь от экрана, поинтересовался механик.

– Ага.

– В действии Ручной Привод мало кто видел. Будешь потом друзьям рассказывать, хвастаться.

«Да уж, рассказов тут на десять полос хватит!»

– Что это? – Юля указала на сияющую в центре экрана красную точку. – Цель?

– Жертва.

– Какая еще жертва?

– Жертва «наездника». Ты что, не слышала, что я комендантам докладывал?

Жертва? Наездник? Слова понятны, но вот смысл, который вкладывает в них странный механик странного агрегата, терялся. И девушка решилась:

– Жертва чего?

– Ну ты даешь, проверка! Тебя вообще ничему не учили, что ли?

– Я ведь первый раз!

Черепаныч крякнул.

– Ну, смотри сюда, проверка. – И чуть подвинулся, подпуская Юлю к панели. – Красная точка – «искра» жертвы. Кто-то очень сильный оттуда прилетел, тело занял, а эту «искру» вытолкнул.

– «Наездник»?

– Да, так мы их называем. Проблема в том, что на Земле «искра» должна быть в теле.

«А ее вытеснили!» Юля, неожиданно для себя, протянула руку и дотронулась до экрана, закрыв красную точку пальцем. Словно пыталась помочь, поделиться теплом, силой…

Черепаныч покачал головой.

– Что с ней станет?

– Иди сюда.

Вызванная тревогой суета слегка улеглась. Кто-то отправился по указанным координатам решать проблему, и у механика появилась толика свободного времени. Он взял девушку за руку и провел к объемистому металлическому баку, можно сказать – цистерне, настолько большому, что в помещение выходила только нижняя его часть.

– Это Отстойник. В нем прячутся «искры», которым заказан путь наверх.

Юля уже поняла, что именно обозначают на «Малой Земле» термином «искра», а потому почувствовала, что внутри стало холодно. Перед ней стояла тюрьма для душ. Или гетто. Или лепрозорий. Концлагерь.

– Загляни внутрь, – предложил Черепаныч.

Девушка послушалась. На ставших ватными ногах подошла к баку и посмотрела в иллюминатор.

И судорожно выдохнула:

– Господи!

Внутри цистерны царила непроглядная тьма, которую медленно рассекали сияющие кометы.

«Искры».

«Сколько их тут? Сотни? Тысячи?»

Царственный вид огромного количества звезд потряс Юлю. Однажды в Крыму они с Олегом сидели на горе, а над их головами горели звезды. Тысячи и тысячи звезд. Тогда девушке показалось, что ничего прекраснее она никогда не увидит, но сейчас она была к ним еще ближе – на расстоянии толстого стекла. Вселенная, спрятавшаяся в металлическом баке…

«Отстойник!»

Юля отпрянула назад. Вновь вздохнула, пытаясь стряхнуть липкое ощущение неправильности происходящего. Вспомнила слова механика и спросила:

– Какая из них жертва?

Черепаныч пожал плечами:

– Ручной Привод знает.

Душа, которую выгнали из тела.

– Что с ней будет?

– Три дня «искра» пробудет в Отстойнике. Если же коменданты не успеют поймать «наездника» и провести обратный обмен, «искра» жертвы погибнет.

– Навсегда?

– Навсегда, – подтвердил механик таким тоном, будто речь шла о смерти комара.

«Он привык? Он зачерствел? О боже, я ему верю?»

Последнее открытие потрясло девушку больше всего. Она верит! Ей сказали, что в баке, который стоит в подвале обшарпанного корпуса Михайловской больницы, хранятся души людей, и она поверила!

«Здесь, на „Малой Земле“, прячется Чистилище?!»

Нет, не Чистилище. Гораздо хуже. Величественные кометы, рассекающие Вселенную этой цистерны, никогда не очистятся. Им заказан путь наверх. Здесь их Ад и их Рай. Их последнее пристанище… если загадочные коменданты не успеют.

Юля достала сигарету, щелкнула зажигалкой – Черепаныч не протестовал – и, глубоко затянувшись, неожиданно для самой себя задала очень четкий и осмысленный вопрос:

– А все эти «искры»… – Девушка кивнула на иллюминатор. – Они все вытеснены «наездниками»?

Будто у них обыкновенное интервью, нудные расспросы о производственных буднях.

– Нет, конечно, – улыбнулся механик. – «Наездники» на Землю прорываются не часто – слишком плотный кордон.

«Кордон? Что еще за кордон?»

– Что еще за…

«Опомнись! Ты – проверка! Ты не можешь не знать о кордоне!»

Юля сделала вид, что глотнула дым, закашлялась, а потом поинтересовалась:

– Тогда откуда столько «искр»?

– Самоубийцы, – легко объяснил Черепаныч. – Для них, собственно, Отстойник и предназначен. Сорок дней они здесь… – Голос механика неожиданно дрогнул. – Сорок дней они, значит, здесь, а потом – все. Наверх им ходу нет.

– Почему? – прошептала Юля.

– Они жить не хотят, – также тихо ответил механик. – Так зачем им Вечность?

Снова в теле!

Снова в человеческом теле! Руки, ноги, бьющееся сердце, дыхание… Как же это, оказывается, здорово – просто дышать! Моргать. Чувствовать легкий голод! Чувствовать, что пересохли губы. Ведь они есть – губы!

Но насколько же все иначе.

Привычные ощущения владения телом – и понимание новых возможностей. Он еще не воспользовался ни одной из своих запредельных способностей, но уже знал о них все. О том, что может. О том, сколько у него сил.

«Чертов супермен!»

И улыбнулся собственной шутке. Улыбнулся так, как научился, будучи «искрой», – одной только душой. Без движения губ. В этом есть что-то глубокое – улыбаться душой, и что-то безобразно мелкое. Ведь улыбка предназначена не только тебе. Ведь улыбку нужно не только почувствовать, но и увидеть. Только тогда она будет настоящей улыбкой.