Вадим Панов - Королевский крест

— Все останется как есть, — повторил Крылов. — Мы сыграем.

И его взгляд, как всегда в минуты раздумий, устремился к стеклянным дверцам стоящего напротив стола шкафа — предмета особой гордости Никиты. Триста двадцать семь экспонатов, связанных с азартными играми, прекрасная коллекция, включающая старинные карты и фишки первых казино Лас-Вегаса, гравюры, литографии и книги.

— Мы поставим на кон «Два Короля» и выиграем. — Никита перевел взгляд на Эльдара: — Пожалуйста, съезди к Давиду лично и обсуди с ним все подробности игры.

— О’кей.

— Володя, до среды ты должен быть предельно внимателен: нам не нужны провокации.

— А после среды?

— А после среды будет видно, — усмехнулся Никита, выбираясь из кресла. — Володя, я иду в туалет, а потом в ресторан. Сделай так, чтобы, когда я выйду в зал, приблудных шестерок поблизости не было.

Москва, улица Большая Каретная,

2 ноября, вторник, 23.52

Вернуться из набега на Тайный Город удавалось немногим, да и сама философия этих атак не предполагала возвращения: месть была их смыслом. Напитать проклятые камни ненавистной кровью, убивать, убивать и еще раз убивать. Высушивать , пока не затупятся иглы , пока не станет плохо от украденной силы, переводить дух — и снова высушивать . И погибнуть в бою с карателями. Погибнуть, но показать, что дух Саббат не сломить. Что масаны по-прежнему готовы отдавать жизнь за свободу и никому не удастся накинуть рабский ошейник на гордых воинов ночи.

Возвращались единицы, а потому Людвиг Робене считался в клане настоящей легендой: восемь набегов. Восемь вытатуированных на левом предплечье иероглифов «плак» — «свобода». И восемь шрамов на сердце — скорбь по потерянным друзьям. В каждый следующий набег Людвиг отправлялся еще более ожесточившимся и в то же время — еще более хладнокровным, выдержанным. Он никогда не думал о возвращении, никогда не уклонялся от схваток, но всегда просчитывал шансы, уверенно выбирая наиболее оптимальный способ действий, и покидал Тайный Город со щитом.

А вот Басул Турчи насчет ошейников и поводков не беспокоился, и вся его родня не беспокоилась, и вся семья тоже. И это несмотря на то, что шасы были вассалами Темного Двора столько тысяч лет, что даже Спящий сбился бы, подсчитывая их. Как склочным торговцам удалось прибиться к неуживчивым навам, историки спорили до сих пор. По всем выкладкам получалось, что темные должны были вырезать вечно недовольных всем и вся шасов при первой же встрече. В свою очередь, ненавидящие насилие торговцы обязаны были держаться от беспощадных навов как можно дальше. Но одни не вырезали, а другие не стали держаться подальше, так и жили с тех пор вместе, плечом к плечу преодолевая все катаклизмы, да еще умудрялись сосуществовать со сварливыми эрлийцами и осами, баллады которых могли свести с ума мага любого уровня. Темный Двор иногда сравнивали с кучей ощетинившихся ежей и при этом удивлялись: как получается, что практически все иголки направлены вовне?

Насчет иголок Басул Турчи тоже не волновался. Он продавал сувениры, а не швейные машинки. Басул Турчи беспокоился только насчет того, что начинает накрапывать холодный ноябрьский дождь, а он, задержавшись у телевизора, до сих пор не закрыл витрину металлическими ставнями. В принципе, нехитрая операция легко выполнялась прямо из магазина нажатием пары кнопок на пульте, но нижний край ставен рекомендовалось фиксировать на маленький замочек, что дотошный Басул аккуратно проделывал каждый вечер, перед тем как отправиться спать в квартиру на втором этаже.

Шас накинул плащ, взял зонтик, вздохнул и решительно направился к дверям: он не мог бросить хозяйство на произвол судьбы.

Людвиг сознательно не стал портить механизм ставен: учитывая осторожность шасов и то, что о набеге масанов не знают только самые пьяные Красные Шапки, хозяин лавки вряд ли отправится устранять неисправность самостоятельно, скорее вызовет ремонтную бригаду. Обследуя местность, вампир нашел торчащие из стены ушки, понял, что к ним крепится нижний край ставен, усмехнулся и принялся ждать, когда шас выйдет исполнить свой долг — в том, что торговец появится, Робене не сомневался. И не ошибся. Толстенькая фигура, укрывающаяся от стихии под огромным зонтом, появилась в дверях лавки за несколько минут до полуночи. Шас шмыгнул носом, проворчал пару слов в адрес едва накрапывающего дождя и уныло поплелся к витрине, на ходу пытаясь вытащить что-то из кармана плаща.

Клыки Людвига против воли стали превращаться в иглы . Вампир почуял кровь представителя древней расы: пусть шасы и не были воинами, их сила немногим уступала людам или чудам, и толстяк мог надолго обеспечить масана запасом крови.

Робене выскользнул из-за угла и бесшумно приблизился к шасу.

— Дерьмо, — пробубнил себе под нос лавочник, борясь с чем-то, застрявшим в кармане.

Людвиг наклонился вперед, иглы едва не касались шеи пищи , на мгновение замер, предвкушая чарующий момент высушивания , и уже собирался резко дернуть шаса на себя, как…

— Наконец-то!

Басул вытащил из кармана пульт дистанционного управления и нажал на кнопку. Над витриной вспыхнуло несколько ламп.

Людвиг взвыл.

Наблюдатели Великих Домов могут — потратив массу дорогостоящей энергии — вычислить местонахождение всех масанов, но определить имя-отчество каждого уже выше их сил. Поэтому охотники работали по секторам: верные Темному Двору вампиры покидали определенный район города, после чего он тщательно сканировался наблюдателями, и карательные отряды гарок вырезали всех обнаруженных кровососов. Вторым способом поиска был Зов, телепатическая связь масанов. Все пьющие кровь обладали даром слышать друг друга, и вампиры Темного Двора не прекращали ощупывать каменные джунгли, выискивая затаившихся тигров. Чтобы ответить на Зов, достаточно всего одной мысли, одного проявления чувств, бывало, что прячущийся кровосос даже не замечал осечки и сильно удивлялся появившимся как из-под земли санитарам леса. Недолго удивлялся.

Но работа по секторам отнимала много времени, на Зов откликались только молодые вампиры, старые оплошностей не допускали, вот и приходилось Сантьяге выводить на улицы воинов, надеясь исключительно на их везение.

— У меня в лампах «Протуберанцы» стоят, — с гордостью поведал Турчи из-за металлической двери лавки. — Разорился еще в прошлый набег, думал, коту под хвост деньги…

«Он обожжен, это хорошо!» Захар машинально сделал шаг назад, подальше от освещенной витрины, и отрывисто спросил:

— Куда он побежал?

— Вверх по улице.

— Я его вижу! — Гаврила Треми, один из «кривых» юнцов, которого епископ оставил при себе, набросил на территорию сканирующую сеть. — Ему плохо!