Вадим Панов - Тень Инквизитора

— Расчетливый, — коротко отозвался гигант.

— Расчетливый, — улыбнулся карлик.

— А вы при нем няньками, что ли? — Тонкий, скользнув презрительным взглядом по Нуру, переключил уважительное внимание на скалоподобные плечи Нара.

На этот вопрос маленький ответ знал.

— Он нянька, — Hyp коротко кивнул на напарника. — А я гувернантка.

И, всем своим видом показывая, что разговор окончен, вновь углубился в газету.

— Это тебе не по зубам. Патриарх слишком много значит для страны, для народа, для власти, чтобы решение о его избрании мог принять бывший полковник КГБ.

— Даже так? — Сухоруков посмотрел на Осиновского с легким интересом.

— Да, Глебушка, именно так. Или ты думал, что я неспособен сложить два и два? Поверь, я немножко знаю о твоих подвигах. И о том, что ты считаешься погибшим. И о тех деньгах, которые ты выудил из Комитета государственной безопасности. Я знаю все. Прикинь, в живых осталось достаточно много людей, которые с большим интересом узнают о твоем чудесном воскрешении. Тебе это надо?

— А твой богопротивный Союз мы в два счета предадим анафеме, — поддакнул успокоившийся Феофан. — Виданое ли дело — костры для еретиков в наши дни?!

— И построишь свою предвыборную агитацию на борьбе с Курией?

— Гениально, правда? — улыбнулся Осиновский и скромно добавил: — Я придумал. Инструмент, созданный, чтобы привести кого-то к власти, мы задействуем принципиально по-другому. Статейки о возрождении черносотенства, о свободе совести… пара уголовных дел против твоих проповедников… я слышал, что они жгли наркодилеров?

— Ага, — подтвердил Феофан.

— И разгром научного центра припомним. Посадим кого-нибудь за это.

— Нехорошо вставать на пути прогресса, — согласился митрополит. — Церковь не должна препятствовать развитию общества.

— Попросим поддержки у хороших людей: неодобрение действиями Союза выразит главный раввин, а там, глядишь, муфтий подтянется… В общем, Феофан окажется единственной фигурой, способной удержать церковь от воинствующего радикализма.

— Люди вас не поймут, — как-то робко произнес Сухоруков. — Союз действует в их интересах.

— Люди поймут то, что им скажут, — махнул рукой Осиновский. — А вот тебе мы информационные каналы обрубим.

— И через неделю о Курии забудут.

— Людям нужна вера и сильная церковь, — тихо обронил Глеб. Обронил скорее для себя, чем в противовес словам Осиновского.

— Для чего? — поинтересовался Борис. — Людям нужна просто церковь, и я ее им дам.

— Мы, — поправил компаньона Феофан.

— Скорее даже ты, Фифа, — рассмеялся Осиновский. — Только ты. Я всего лишь друг. — Он холодно посмотрел на Сухорукова. — У тебя нет шансов, Глебушка, поверь. Эксклюзивного доступа к телу патриарха не будет: слишком много сильных людей не заинтересованы в этом. Да и один ты не выстоишь.

— Предлагаешь договориться?

— А почему нет? Чем больше я о тебе узнавал, тем большим уважением проникался. Ты умен, ловок, у тебя есть хватка. В нашей команде ты не затеряешься. Надо только научиться жить в коллективе.

— К сожалению, — грустно улыбнулся Глеб, — как раз на это я не способен. Я не умею жить в коллективе, я умею только управлять. — Он помолчал. — Феофан меня не удивил, он продемонстрировал все те качества, за которые я едва не сделал его патриархом: изворотливость, непостоянство, склонность к грязи и безразличие к делам Церкви. Мне нужен был именно такой человек… но я готов удовлетвориться и более сложной фигурой. Митрополит, все наши договоренности расторгнуты. Борис, можешь забирать его с потрохами — перспектив у Феофана нет. Теперь нет.

— Ты уверен?

— Да, Боря, я уверен. И если ты не умеришь свой аппетит, то тоже лишишься перспектив.

— Ты мне угрожаешь?

— В первый и в последний раз. — Глеб поднялся на ноги. — Ты знаешь только то, что я контролирую серьезную компанию. Феофан знает только то, что в свое время я помог ему стать самым крупным контрабандистом в России. Ты думаешь, что за мной стоят люди из КГБ. Феофану кажется, что уголовники. Никто из вас ничего не знает обо мне на сто процентов. И даже сложив известную вам информацию, вы не будете знать больше. Просто на смену одним предположениям придут другие. — Сухоруков резко повернулся к Осиновскому. — Боря, ты ухитрился украсть полтора миллиарда долларов и контролируешь финансовые потоки в десять раз большие. Для этого нужны мозги. Отвлекись на секунду от схем и цифр и обдумай то, что я сказал, сложи еще две двойки. Возможно, это поможет тебе спастись. Подчеркиваю: возможно. Я, в принципе, незлопамятен. Мы созвонимся завтра, в четырнадцать тридцать. — Глеб сделал шаг к двери, но задержался и через плечо бросил: — Феофан, мне очень жаль, но тебе не поможет ничего. Прощай.

И вышел из кабинета.

Некоторое время Осиновский и митрополит молчали, внимательно глядя друг на друга, затем Феофан крякнул, подошел к бару, налил себе водки и пробубнил:

— Завтра в два часа дня назначена наша пресс-конференция.

Борис без одобрения покосился на пьющего митрополита.

— Да неважно все это. Уже.

Феофан поперхнулся, закашлялся и, не глядя на Осиновского, глухо спросил:

— Ты все-таки решился?

— А почему нет? — рассмеялся Борис. — Мальчик сам подписал себе приговор. Хотя жаль, способности у него есть. Не стоило ему сюда приезжать.

— Ты с самого начала знал, что убьешь его, — догадался митрополит.

— Я не мог упустить такую возможность, — холодно парировал Осиновский. — Появились люди, которых Глеб раздражает. Он не примыкает ни к одной команде, не следует в чьем-то кильватере, делает все, что хочет… Добавь к этому его скрытность — черт побери, я единственный из двадцати самых сильных людей страны знаю, как он выглядит, — и ты поймешь, что мы окажем услугу не только себе.

— Ты подставил меня.

— Каким образом?

— Если Глеба убьют по дороге из моего дома…

— Но ведь там будут мои люди, — напомнил Борис. — Все честно: твой дом, мои ребята. Мы в одной лодке, Фифа.

Митрополит кивнул, налил себе еще водки, залпом выпил и, не выпуская из руки стакан, проворчал:

— Та история, о которой я упоминал…

— Только не повторяй, пожалуйста, смешной рассказ о том, как кучка храбрых уголовников пыталась ликвидировать бывшего полковника КГБ, — поморщился Осиновский. — Фифа, поверь, на этот раз Глеба встретят настоящие профессионалы. Все, забудь, выбрось красавчика из головы. Давай лучше еще раз продумаем твою завтрашнюю речь.

Устраивать засады на Рублевском шоссе только на первый взгляд казалось идиотской затеей. Да, полицейских на этой трассе куда больше, чем на любой другой российской дороге. Да, помимо полицейских, Рублевку контролировали спецы из охраны высших должностных лиц. Да, концентрация видеокамер превышала здесь все разумные нормы, а в небе периодически крутился вертолет. Да.