Юрий Никитин - Главный бой

— Никаких сделок, — отрезала она твердо. — А какую сделку?

Он усмехнулся:

— Женщина… условие простое. Вон там россыпь камней. Их великое множество… Один из них — твой спутник. Да-да, я много жил и многое теперь понимаю с первого взгляда. Ты должна найти его. Отыщешь — забирай и уходи. Не отыщешь — останешься в служанках… Согласна?

Леся помедлила:

— Что-то мне не верится в такую щедрость. Где-то должен быть подвох. Где?

Он кивнул:

— Ты не глупа, хоть и женщина. Это даже не подвох… Это моя загадка в ответ на твою. Ты должна угадать его с первой же попытки.

Стены покачнулись, но Леся заставила сердце смириться, вздохнула и пошла в сторону, где запомнила выход. Гладко обтесанная стена блестела, по телу пробежал мороз. Потому и нет здесь выступов, что Кощей здесь прожил бессчетные годы, ходил да задевал, вот и сгладил все острые выступы, а потом и вовсе отполировалось, блестит…

Страшась представить, сколько же надо пробыть в этой пещере, она почти добежала до широких ступеней, что вели вниз, в полутьму. Пока бежала, гора дрогнула, загрохотало. Леся видела, как далеко впереди трещина в стене пошла шириться, края раздвинулись. Навстречу хлынул яркий, победный свет.

Она выскочила из страшной горы, здесь сразу ощутила, насколько пропахла дымом и сыростью, хотя вроде бы какая сырость в камне…

Прямо от ее ног и до самого виднокрая уходит бесконечное поле… и везде эти каменные глыбы. По большей части округлые, но чем дальше простирался ее потрясенный взор, тем больше глыб угловатых, а очень далеко, куда досягал глаз, она рассмотрела с острыми гранями, даже различила занесенную во взмахе руку.

Кощей остановился в трещине, сгорбившись, глаза болезненно мигали. Она успела заметить старческие глаза, белые, выцветшие, без радужной оболочки и без зрачков, как показалось. Глаза блестели как слюда, глаза ни человека, ни зверя, ни птицы, а скорее… насекомого, что ли, паука или богомола.

— Раньше у меня сил было поменьше, — проскрежетал Кощей. — Зришь?.. Останавливал только на пороге… Потом — дальше, дальше. Теперь моей силы довольно, чтобы остановить их за пять верст… Или больше, не ведаю.

Леся с болью и жалостью смотрела на округлые валуны, вершинки едва выглядывали из травы.

— Когда ж это было? Чтоб так ветрами да дождями сгладило как яйцо…

Кощей хмыкнул:

— Все первые давно в землю ушли! Да и те… которые не первые. Там этих героев… Не могу понять, как это род людской никак не переведется? Ведь лучшие же гибнут! Давно все должны известись, а только погань остаться…

— Может, так и есть? — ответила Леся уныло.

Кощей покачал головой:

— Нет. Герои не переводятся. Бывало, я точно знаю, в жалкой веси одна только погань останется, совсем ничтожные людишки — тьфу, тараканы! — но глядь, опять среди них герои. Отец и мать — дрянь, а сын — герой! Это еще одна загадка, над которой ломаю голову.

Трава шелестела по лодыжкам. Иногда поднималась до колен, молодая и сочная, из-под ног прыскали голенастые коники, взлетали стрекозки. Справа и слева проходили массивные камни. Кончики пальцев иногда касались прогретой поверхности, чудилось, что там внутри жизнь, но если и жизнь, то герои спят очень крепким сном.

— Не нашла еще? — послышался голос сзади.

Она вздрогнула, Кощей ехал следом на вороном коне. Конь шел ровно, переступали только ноги, а сам словно был весь из камня.

— Погоди…

— Тебе искать здесь не одну сотню лет, — объяснил Кощей.

— Если надо, — ответила она, — то и тыщу буду искать.

Кощей неспешно ехал следом. Черный конь под ним не пофыркивал, не махал даже хвостом. Словно плыл по этому туману как сгусток ночи, массивный и застывший, красные как уголья глаза смотрели мертво.

Леся даже не делала вид, что осматривает камни. Кощей проговорился насчет давности, теперь она выбиралась на самый край, а там и отыщет своего героя — его да не отыскать?

Наконец взор уцепился за самые крайние, самые свежие камни. А когда подошла ближе, на сердце лег как могильная плита тяжелый камень. За спиной раздался неприятный голос Кощея:

— Перехитрить меня вздумала?

— Да какая хитрость? — пробормотала она. — Так, чуяло сердце…

— Сердце, — фыркнул Кощей. — А то, что не один твой спутник шел с мечом в руке? А с разных племен, народов, стран и земель идут и идут? И в тот же день… а двоих вообще в тот же час настигло мое карающее слово? Так что даже самых свеженьких камней здесь два-три десятка… Хе-хе!.. Удачи!

Леся посмотрела на камни, на Кощея, снова на камни, указала бестрепетно:

— Не нужно мне удачи. Вот он.

Кощей вскинул брови:

— Почему?

— Этот, — повторила она.

Он развел руками:

— Как скажешь, женщина… Если не угадала, то знаешь, что тебя ждет.

Она сказала напряженно:

— Но это он?

— Не знаю, — ответил он. — Как я могу отличить один камень от другого? Только по весу. А если вот так, издали, то по размерам. Сейчас узнаем.

Он вытянул руки, сжал и разжал пальцы. Ей показалось, что он что-то приговаривает, но слова оставались неслышными. Вспыхнул короткий трепещущий свет, тут же погас. Отшатнувшись, потерла кулаками глаза, а когда наконец опустила руки, на месте гранитного валуна медленно разгибался Добрыня, все еще серый как камень. По его телу словно пробежал солнечный луч, она услышала глубокий вздох, глаза из серых стали синими.

Он непонимающе смотрел на Лесю, потом взгляд упал на Кощея. Рука бездумно метнулась к поясу. Кощей предостерегающе вскинул ладонь с растопыренными костлявыми пальцами:

— Не спеши. Наша схватка продолжится… позже.

Леся сказала торопливо:

— Добрыня! Нам надо уезжать. Быстро.

Кощей поинтересовался:

— Так и не скажешь?

Леся пожала плечами:

— Если бы я знала.

— Но почему именно этот камень?

— Сердце подсказало, — ответила Леся просто.

— Чутье?

— Сердце, — повторила Леся.

Кощей всматривался в ее лицо, Леся чувствовала, что этот… это не понимает. Даже если в самом деле знает ответы на все загадки на всем белом свете, то этого не поймет.

Стреноженные кони паслись вдоль берега, где трава поднималась сочная, свежая. Седла и попона лежали нетронуто, только на седле устроился суслик и, привстав на задние лапки, весело насвистывал.

— Кыш, — сказала Леся.

Добрыня поднял попону, встряхнул, конь подбежал на свист, прыгая стреноженными передними ногами. Пока Добрыня освобождал от пут, мягкие губы хватали за ухо.

— Как ты меня отыскала? — спросил Добрыня непонимающе. — Я ведь был… камнем!

Она промолчала, что он камнем был всегда, сейчас тоже тот еще камень, и сердце у него каменное, но Добрыня смотрел с искренним недоумением, она зябко повела плечом, вспомнив, кто недавно смотрел вот так же…