Александр Клыгин - 33 мушкетёра и жемчужина дао

– Не хотим, сенцей! – хором сказали оба мушкетёра.

– Так что ж вы сидите сложа руки? – спросил Лесли Нильсен. – Последний раз вы трое отличились три недели назад, когда закидали Рошфора тухлыми яйцами перед балом-маскарадом. Поздравляю-поздравляю, он выглядел в точности как цыплёнок Король тогда долго смеялся, но с тех пор вы вообще никак не отличились!

– Мы занимались самосовершенствованием, – ответил Портос. – Так что я не думаю, что мы тратили время даром.

– И в чём же вы себя усовершенствовали? – спросил Лесли Нильсен. – Вы, Арамис, написали ещё десяток своих бездарных лирических поэм и мюзиклов? Сколько раз вам говорить, что эту чушь про горбуна и цыганку народ смотреть не будет. А эта песня, которую вы написали вместе с тем англичанином… забыл, как она называлась?

– «Бэлль», сенцей, – подсказал Арамис.

– Да, точно, «Бэлль». От этих завываний у моей собаки разболелись зубы, и пришлось вести её к ветеринару-телепату, который полчаса её допрашивал, два дня лечил и содрал с меня кучу денег, потому что, как он сказал, «нельзя так издеваться над животным!» – воскликнул Лесли Нильсен. – Я надеюсь, Арамис, вы за последнее время ничего больше такого не сочинили?

– Никак нет, сенцей, – сказал Арамис.

– Хоть это радует, – облегчённо вздохнул Лесли Нильсен. – А вы, Портос, опять состязались в обжорстве с полком кавалеристов?

– И я победил, сенцей! – гордо заявил Портос.

– Оно и видно, – усмехнулся Лесли Нильсен. – И затем вы опять соблазняли старых герцогинь? Сколько же раз вам пришлось выпрыгивать из окна при появлении их мужей на этой неделе?

– Трижды, сэр, – виновато ответил Портос.

– Задница побаливает? – спросил Лесли Нильсен.

– Угу, – кивнул Портос.

– Неделя отпуска, – пробормотал Лесли Нильсен. – Впрочем, какая неделя, что я несу! Отправляйтесь сегодня в караул, будете всю ночь стоять, чтоб задница не болела. А вы, Атос? Кстати, где Атос?

– Он всё ещё практикует не-делание смерти, сенцей, – ответил Арамис.

– Я здесь, сенцей, – донёсся слабый голос, и из-за портьеры вышел человек, в котором торчали три шпаги.

У д’Артаньяна невольно вырвался вздох восхищения. Он и представить себе не мог, что и в самом деле существуют люди, способные практиковать не-делание смерти – одну из сложнейших практик, о которой лишь вскользь упоминалось в учебнике Дон Жуана под редакцией Кастанеды. Суть этого не-делания состояла в том, что если человек путём множества сложных практик, связанных с регулярным приёмом галлюциногенов и выполнением чисто физических и энергетических упражнений (тоже, довольно сложных, кстати) сдвигал свою точку сборки в такую зону, где отсутствует намерение смерти, его тело (как физическое так и энергетическое) становилось практически неуязвимым для любого негативного воздействия. Д’Артаньян всегда считал, что вещи, подобные не-деланию смерти, являются чем-то вроде теорий, замешанных на хитрых построениях вышей магии, ибо высшая магия построена на таких принципах, что всё в ней становится относительным – жизнь и смерть, конечность и бесконечность, наш мир и другие миры – всё это сосуществует и какими-то странными путями переходит друг в друга. На основании этих принципов полубезумные маги создавали какие-то хитроумные теории, по которым получалось, что смерти нет, что с помощью реинкарнации в новое тело переходит не личность, а только энергетические остатки памяти, а также, что каждый день каждый человек творит собственный мир по собственной воле. Конечно, это всё звучало красиво и в чём-то даже было похоже на правду, но д’Артаньян и понятия не имел, что какие-то практики, пусть даже самые сложные, могут позволить человеку спокойно расхаживать по улице с тремя шпагами в теле.

– Атос! – дружно воскликнули все присутствующие.

– Да, это я, сенцей, – тихо ответил Атос. – Вы меня звали, вот я и пришёл.

На лице Атоса было несколько отстранённое выражение, словно бы он не видел ничего перед собой и не понимал, где находится. Лесли Нильсен вскочил из-за стола и подошёл к Атосу.

– Как вы, друг мой? – спросил Лесли Нильсен. – Давно вы ходите со всем этим металлоломом в теле?

– Первую шпагу в меня воткнули гвардейцы кардинала три недели назад, – ответил Атос. – Когда я шёл по улице со шпагой в груди, меня увидели кардинальские инквизиторы и воткнули в меня вторую шпагу. Где в меня воткнули третью, не помню.

– И как же вы себя чувствуете? – спросил Лесли Нильсен.

– Несколько некомфортно, пожалуй, – ответил Атос. – И что-то аппетита нет. Три дня уже ничего не ем, даже китайского риса.

– Что ж вы раньше-то не пришли?! – воскликнул Лесли Нильсен.

– Однажды мне уже удалось приручить смерть, – ответил Атос. – Хотел попробовать ещё раз. Знаете, почти удалось, если бы не эта третья шпага. Она меня щекочет и не даёт сконцентрироваться.

– Сейчас мы вам поможем, – сказал Лесли Нильсен и повернулся к д’Артаньяну. – Позовите шамана или друида, или обоих, они вечно в приёмной обретаются, просят какие-то ингредиенты типа мандрагоры и прочие гадости. Ну, что ты встал, парень, зови обоих!

Д’Артаньян открыл дверь, высунулся в приёмную и крикнул:

– Друида и шамана сюда! В человеке три шпаги!

Толпа зашумела, тем не менее, к двери протолкались двое – седой старичок в белой мантии и с длинной бородой, а также индеец в кожаных лохмотьях, увешенный разнокалиберными амулетами. Эти двое вошли в кабинет, а когда следом за ними в кабинет попыталась хлынуть и остальная толпа, д’Артаньян с огромным трудом запихал любопытствующих обратно в приёмную и захлопнул дверь.

– Ага, вас-то двоих мне и надо! – воскликнул Лесли Нильсен, увидев друида и шамана. – Вот, один из моих мушкетёров практиковал не-делание смерти и допрактиковался.

Друид подошёл к Атосу и начал внимательно изучать что-то. Видимо, прикидывал, под какими углами в тело вошли шпаги. Подсчитав углы, друид изрёк:

– После такого люди не живут!

– Меня пять раз вешали, – тихо сказал Атос. – Девять раз расстреливали и раз пятнадцать протыкали насквозь шпагой.

– Тогда, наверное, можно что-то сделать, – пожал плечами друид. – Только я раньше с такими не сталкивался. Если бы ранения не были сквозными…

– Погодите, я посмотрю, – сказал шаман и осмотрел Атоса. – Ерунда, мы дома в империи Инков довольно часто практиковали нечто подобное – слава богам, испанцев вокруг было вдоволь. У нас ребята-индейцы и с десятком шпаг в спине бегали. А про пули я уже вообще молчу.

– А что ж вы в Париж переехали? – спросил Арамис. – Раз у вас такая богатая практика на родине?

– Так нагваль пирамиду телепортировал, – ответил шаман. – Три деревни без работы остались. Так и пришлось… приспосабливаться.