Эдуард Веркин - Кошки ходят поперек

– Егор, ты чего это? – спросил я. – Опять...

– Надуть, значит, меня решили? – с обидой спросил Гобзиков.

– Тише, – попросила Лара. – Я же говорила, тут нельзя громко...

Гобзиков набычился.

– Вы сговорились. – Он обиженно на нас смотрел. – Я же слышал, как вы утром разговаривали...

Он не мог слышать. Было далеко. Никто не может слышать на таком расстоянии. Пытается, значит, нас на понт взять.

– Я слышал, когда посуду мыл, – крикнул Гобзиков. – Утром холодно было, в холод звуки лучше распространяются, вы лопухнулись...

– Мы не сговорились, – сказал я. – Тебе опять что-то примерещилось. Это была звуковая галлюцинация.

– Липа это была! – усмехнулся Гобзиков. – Все липа. Притащили меня сюда, поле какое-то дурацкое... При чем здесь поле, я точно знаю, что переход совсем не в поле! Ты все сожгла, а надо было бы прочитать хотя бы! Переход не в поле...

– Егор, подожди... – Лара попыталась его остановить. – Ты ошибаешься...

Гобзиков шагнул в сторону.

– За дурака меня решили выставить! Заботу решили проявить! Не настоящая карта, пусть дурачок уймется!

– Ты ведь на самом деле ничего не слышал! – Я попыталась схватить Гобзикова за руку. – А то, что услышал, ты не так понял. Не так! Совсем не так! Мы же...

– Успокоить меня, глупенького?! – заорал Гобзиков, зло глядя на Лару. – Что выдумки это все! А я тебе сначала поверил...

– Ну да, мы сговорились, – стала быстро объяснять Лара. – Но поле настоящее, Егор, тут нельзя...

Зря она раскололась. Я бы уболтал этого дурика. Он бы у меня во что угодно поверил. Главное – стоять на своем. Тупо стоять на своем, люди верят в то, во что хотят верить.

– Мы хотели... я хотела, чтобы ты увидел, что там страшно... Это настоящее поле, и переход тоже настоящий, тут нельзя...

– А идите-ка вы... Такие же гады! Такие же!

Гобзиков нырнул в траву.

– Стой! – крикнула Лара. – Туда нельзя!

– Вот и верь после этого людям, – сказал я. – Я его из петли вытащил, а он меня же еще посылает!

Гобзиков шуршал в сторону.

– Надо его догнать.

– А пошел он сам! – крикнул я вслед Гобзикову. – Тоже мне, институт благородных девиц! Истеричка!

– Его надо догнать, – уже спокойно сказала Лара.

– Ну, так давай догоним. Если хочешь. Я бы не догонял. Из-за этого гада мы тут черт-те куда заперлись, а он...

– Я дальше не пойду, – быстро заговорила Лара. – Мне дальше нельзя.

– Почему не пойдешь?

– Нельзя. Не хочу. А то заблудимся, вообще не вернемся...

– Но...

– Не хочу! – Лара почти крикнула.

– Ладно, ладно, – успокаивающе сказал я. – Все...

Не хочет. Ну, не хочет и не хочет, мало ли у кого какие причины. Дурные воспоминания, леди Макбет, старуха Изергиль, понятно, чай не с Ганимеда.

– Ты должен его найти сам. Только быстро, он может уйти далеко.

– Да без проблем, – покладисто пожал плечами я. – Поле как поле...

Чего не найти-то? Поле было хоть и здоровое, но след отлично виднелся. Найду Гобзикова, вломлю слегонца, верну к истокам. Лара будет довольна. Лара увидит, какой я реальный мэн, защита и опора, ну да...

На самом деле, чего убежал? Домой возвращаться надо, хорошо бы к вечеру выйти к поезду. Хотел Страну Мечты – получай. А то, что она похожа на обычное заброшенное поле, ну кто ж в этом виноват?

– Только осторожнее, ладно?

– Буду как Джеймс Бонд, – заверил я. – Умен, красив, беспощаден.

– Это серьезно! – Лара схватила меня за руку. – Это все по-настоящему...

– Ну конечно. – Я проникновенно кивнул и вошел в траву.

Приятно, однако.

– Кого бы ты там ни встретил – не доверяй. Не заходи далеко...

Лара догнала меня, снова схватила за руку. Как разволновалась.

– Посмотри! Посмотри внимательнее, разве ты не видишь?!

– Что?

– Трава!

Я увидел. Трава шла в одну сторону. То есть не шла, а наклонялась. Каждая травинка немного, но наклонялась. В сторону. В ту, куда ушел Гобзиков. И еще. И еще мне показалось, что трава...

– Почему это...

– Иди, – подтолкнула меня Лара. – А то будет поздно... Не заходи далеко только. Если не найдешь его – возвращайся. Там река, ни в коем случае не переходи ее, ясно?

– А как же тогда Гобзик?

– Он же хотел туда попасть. Никто его не гнал, я тысячу раз предупреждала, каждый получает то, что заслуживает...

Лара отвернулась.

– У каждого свой путь. У каждого своя дорога. Иди. Иди.

Я пошел. Побежал себе за Гобзиковым, углублялся в поле себе.

След Гобзикова был отлично заметен, можно идти, как по проспекту. К тому же в сторону наклона травы, захочешь – не заблудишься. А зря я все-таки связался с этим неврастеником. Надо было еще тогда плюнуть на все. А я не плюнул, дурачило, гуманист паршивый. С чего я вообще с ними связался? Команда психов. Сидел бы себе сейчас со Шнобелем где-нибудь в «Бериозке», отдыхал бы себе культурно...

Это все из-за нее.

Из-за нее.

Мамайкина гораздо ее красивее. Чемпионка Лицея по красоте, такие ноги, блин...

Я оглянулся. Ничего. Не видно. Трава.

Мамайкина красивее. На Мамайкину даже старшаки заглядываются, за ней один студент даже таскался, между прочим. А этот, котлетчик? Пользуется Мамайкина спросом, престижная модель. А я как лошара...

Я пнул траву.

Тихо.

След вильнул вправо. Гобзиков принялся петлять. Специально, наверное. Выписывал восьмерки, круги, другие геометрические фигуры. Это серьезно сокращало скорость продвижения. Я даже стал думать, а не заблудился ли я все-таки в этом поле, стал прикидывать, как мне отсюда выбраться, на всякий случай.

День был солнечный и светлый, но самого солнца при этом видно не было. Как-то хитро оно располагалось на небе, так, что видно его было только периферическим зрением и никак впрямую. Странный оптический эффект. Хотя весной всякое случается. Магнитное поле гуляет, вследствие чего образуются всевозможные оптические явления и на небе можно увидеть два зеленых солнца, а ночью четыре красных луны. Причем каждая луна на своем куске горизонта. Весна – это странное время. И вообще время какое-то странное пришло...

Так что с солнцем ничего необычного не было. В общем-то. Гораздо необычней была перемена, произошедшая с травой. Я вдруг заметил, что трава из сухой и коричневой превратилась вдруг в живую и золотистую и почти сразу выпрямлялась за спиной, так что обратный путь был виден очень плохо. И еще она больше была не похожа на лебеду, а скорее на мелкую худую пшеницу. Наваждение какое-то...

И температура...

Было тепло, почти как летом. Температурная аномалия, однако, но тоже ничего необычного, тоже случается.

Справа в пшенице зашуршало. Я остановился. Прошуршало снова.

Ну что ж, в пшенице, наверное, и должно шуршать. Суслики, луговые собачки какие-нибудь, всякая там фауна и флора активная.

Прошуршало еще.