О`Санчес - Воспитан рыцарем

Гвоздику было страшно: за свою короткую жизнь ему уже доводилось драться с птерами и шакалами, один раз, на позапрошлой охоте, он даже одолел волка, но тогда рядом были вожаки: Снег и Лин, а теперь он один, один… А друг и хозяин не идет на помощь… с ним что-то не то, он тоже в беде… О, какая сильная и быстрая эта гадина…

Челюсти щуры способны разгрызть и камень, что ей шкура простого зверя? Даже если это охи-охи… Израненный Гвоздик продолжал нападать на щуру, весь исполненный хитрости и отваги, но силы его постепенно таяли, а щура и не думала отступать. Второй оставшийся глаз она берегла как следует, не подобраться, шея, хвост и лапы у нее кровоточат, но это пустяки, стоит лишь вернуться в подземелье и все затянется без следа… надо спешить… рассвет скоро… ненавистный рассвет…

Гвоздик был в отчаянии: чудовище сильно по-прежнему, хозяин болен, не дозваться, главного вожака нет… а он, Гвоздик… он умирает…

Что-то отчаянное и страшное пробилось сквозь прежние кошмары, наведенные магией щуры, плеснуло горячим – глубоко, в самую грудь – и Лин проснулся. Его тошнило, его била сильная дрожь, в глазах тьма, на горле обруч… Надо что-то… что… Гвоздик в беде!!! Лин подскочил на постели, рука первым делом цапнула нож, и вслепую, наощупь, побежал туда, откуда исходила причина сердечной боли… Какой-то непонятный шевелящийся клубок… Откуда этот жуткий взгляд, чей это глаз?.. Лин сначала метнул нож, а потом уже испугался… Нож исправно ткнулся жалом, куда было велено, и отскочил с испуганным звоном вглубь пещеры. Лин остался безоружным, но это его не остановило: он как был, в одной рубахе, прыгнул сверху на этот клубок и сплетенными в кривую щепоть пальцами правой руки ткнул в чью-то огромную оскаленную пасть… По животу, по руке, по ногам стеганула жгучая боль!.. Но выученное недавно заклинание подействовало: от крика неведомого чудовища заложило уши, а клубок распался надвое: непонятная тварь отлетела на три шага, Гвоздик остался неподвижен. Лин осел рядом, ноги не хотели и не могли его держать. Оба они, Лин и Гвоздик лежали в какой-то странной теплой луже… Гвоздик лежал смирно и тихо-тихо стонал… Ох-х, ох-х…

Вдруг щура заметила единственным оком, что в щель между полом и входной дверью, начало затекать что-то липкое, мерзкое и неостановимое, обжигающее… рассвет… Надо бежать, бежать, бежать… Но сначала убить того, за кем она была послана… тем более, что он совсем рядом… Оглушенная страшным магическим ударом, щура кое-как опомнилась, перевернулась на истерзанный живот и медленно поползла на сладкий пульсирующий зов чужой жизни…

Она ползла, а Лин этого не видел, не замечал… Лин ничего не видел, кроме страшных зияющих ран на груди и боках Гвоздика, на лапах, на голове, на горле… Лин обнял Гвоздика и, не способный вспомнить ни одного подходящего заклятья, только прижимал его к себе и шептал: живи, Гвоздик, живи, ну пожалуйста, живи… Гвоздик отозвался на его мысли, но как-то вяло, словно бы в полусне… Да… да… хозяин… о-охх… о-о-охх… мне уже не больно… И Лин с ужасом почувствовал, понял, постиг, что вот-вот уже – и все, он перестанет слышать мысли своего друга… Гвоздик уходил от него навсегда, в страну, из которой никто и никогда не возвращался наяву, а только во сне… да еще в воспоминаниях… Люди иногда становятся призраками, а зверю и этого не дано…

– Гвоздик, живи!!! Гвоздик, не умирай, пожалуйста!.. – Лин заплакал в голос, всю силу, что еще оставалась в нем, он вложил в мольбу: живи…

Щура приготовилась выполнить то, за чем была послана, но вдруг иной приказ богини Уманы, резкий и мощный, перекрывающий боль, ярость, не терпящий никаких возражений, заставил щуру отступить и бежать, превозмогая боль и слабость, к выходу, туда, откуда она проникла в пещеру, к горному ручью…

Почти в ту же секунду дверь открылась настежь, засовы оказались сорваны от магического удара, и в пещеру ввалился запыхавшийся, встревоженный Снег.

Из ладоней его хлестнули молнии, заполнили трепещущим светом зал, обежали потолки и стены… Глаза следовали за молниями, не упуская ничего. Пусто. Лишь после этого Снег прыгнул туда, где лежали в обнимку два окровавленных тела: Лин и Гвоздик…

– Ну.. Что называется… вовремя успел! Вот и оставляй вас одних после этого. Можешь говорить? Видишь меня? Эй, Лин?..

Лин понял одновременно несколько важных истин: он жив, он в постели, Снег рядом стоит…

– Гвоздик…

– Само собой. Жив. Гвоздик твой – еще счастливее тебя оказался. Как он выжил – я не представляю: такое чудо – до этого дня я был просто уверен – даже охи-охи не под силу. Слышишь меня? Жив он. И ты жив, со вчерашнего утра спишь.

– Слышу… – И счастливый Лин опять провалился в забытье на целые сутки.

Еще через два дня Лин, с разрешения Снега, уже мог самостоятельно передвигаться по пещере; он немедленно воспользовался этим, чтобы лично ухаживать за Гвоздиком. Основные повреждения у Лина Снег убрал магией, предоставив мелкие и неопасные организму Лина, чтобы тот сам их залечивал, жизненные силы упражнял. То же касалось и Гвоздика, но у охи-охи заживление шло еще стремительнее, если учесть величину и количество полученных им ран и повреждений. Мотона перебралась на эти дни в пещеру, хлопоча по хозяйству с удвоенной энергией, но спать себе стелила отдельно от Снега – так он повелел почему-то на эти дни.

Снег был очень задумчив, очень отстранен: все, что требовалось от него как от лекаря, он делал истово, но в остальном – ходил без устали по пещере, по дворам, о чем-то усиленно думал, забывая о сне и пище…

Наконец, на середине пятого дня, он услал Мотону в лес, чтобы не слышала ей ненужное, а сам соизволил объяснить Лину кое-что из происшедшего.

– Рот старайся не разевать лишний раз, но спрашивать можешь. Это была щура. Та еще тварь, с волшебством, очень опасная. Я в первый же день, когда сбил угрозу смерти вам обоим, сразу же пошел по следу. И выяснил, кроме всего прочего, что дверь между жильем и отхожим местом ты закрыл неплотно, не притянул за собой как следует, порушив защитное заклятье… Бывает с каждым, но наперед сделай правильные выводы. Щуру я проследил почти до самых подземных пещер, где она благополучно и подохла, ста локтей до норы не доползя… Гвоздик ее разделал – будь здоров, брюхо лентами… И, как я понял, ты ей чего-то добавил, морду повредил…

– Я ее заклятием грозы!

– Молодец. Даже заползи она в нору, скройся хоть за четыре горы – я все равно определил бы, что это щура. А щура ни за что не поползет неизвестно куда и неизвестно зачем, если ее не заставят. А заставить ее никто не может, кроме… Сам понимаешь.

Лин в ответ помотал головой, он действительно не знал и до этого дня ничего не слышал ни про какую щуру.