Руслан Агишев - Верю [СИ]

— Проклятые писаки…, - прошептала она.

Взгляд ее, обращенный на дорогу, случайно остановился на обгонявшем их микроавтобусе с логотипами одной известного медиахолднига. Из бокового окна автомобиля торчал объектив мощной камеры, направленной прямо на нее. По крайней мере, так Анне казалось.

— Сделайте же, что-нибудь! — в раздражении проговорила она, обращаясь то ли к водителю, то ли к охраннику, что сидел на переднем сидении. — Они же нас снимают. Снова потом напишут какую-нибудь нелепицу.

Охранник тут же повернулся и виноватым тоном ответил:

— Анна Алексеевна, вы же знаете, что мы ничего не можем сделать… Агенты их остановят, тут же вой поднимется до небес. Мол, обижают СМИ, закрываю рот честной прессе. Потом напишут, что ехали на вызов, а по дороге камеру проверяли, поэтому и снимали все подряд.

Анна, насупившись, отвернулась к противоположному окну, чтобы не видеть микроавтобус. Все она, естественно, понимала, но все равно ничего не могла с собой поделать.

Видя это, охранник коснулся плеча водителя. Кивнул на автомобиль репортеров, которые продолжали беззастенчиво их снимать камерой.

— Добавь газку, Николай. Пусть эти уроды отстанут, — негромко произнес он.

Бронированный монстр взревел и с ускорением рванул вперед, вдавливая пассажиров в спинки кресел. Несмотря на свою немалую массу, его двигатель мог разогнать четырехтонный автомобиль до двухсот — двухсот пятидесяти километров в час. Вот и сейчас микроавтобус медиахолдинга, честно пытаясь выдать похожую скорость, вскоре безнадежно отстал от них. Куда ему было соревноваться с ними…

Оставшиеся до резиденции императора полсотни километров они пролетели за неполный десяток минут. За это время Анна успела многое передумать. Мысли и образы в ее голове мелькали непрерывным и ярким калейдоскопом, перескакивая с одного человека и события на другие. Лишь в самом конце, когда лимузин уже въезжал в ворота поместья, в ее голове прекратилось это мысленное мельтешение. Она думала об Алексее и их непростых, как ей представлялось, отношениях.

Перед ее глазами, как живое, стояло его лицо. Задумчивое, печальное, иногда даже хмурое, оно смотрело куда-то в сторону. Девичье сердечко при этом так защемило, что чуть слезы из глаз не брызнули. Ей сильно захотелось его увидеть. Хотя бы одним глазком на него взглянуть, пусть даже издалека.

Однако, этот порыв быстро прошел, точнее она его волевым усилием погасила. Слишком уж он ее напугал своей силой, яркостью и исключительной эмоциональностью. Такого она еще никогда не испытывала за свою жизнь. Конечно, ей и до этого нравились мальчики и даже (она никогда не говорила этого вслух) молодые мужчины. Как же без этого? При императоре крутится множество блестящих офицеров с великолепной выправкой и мужественным, волевым профилем. На приемах она не раз заглядывалась на них, несколько раз танцевала с ними. Встречались и сверстники, с которыми было интересно проводить время, говорить на разные темы. Только все это было совершенно не то. Какой-то эрзац, подобие настоящих чувств. Здесь же Анна испытала настоящий взрыв эмоций, томление во всем теле, что не просто напугало ее, но и показалось неприличным.

Девушка сжала губы. На ее лице тут же отразилась решительность и непреклонность. Она цесаревна и должна вести себя, и даже думать, соответственно, своему статусу. Ей ее мама так говорила, пока была жива… Вспомнив маму, она печально улыбнулась и осторожно смахнула одинокую слезинку, застывшую в уголке ее глаза.

Бедная девчушка… Встретить первую любовь и не распознать ее, что может быть страшнее и горше. Она сомневалась, страдала, сама себя мучила вопросами и подозрениями. Окружающие ее люди уже давно вынесли свой вердикт — «влюблена», а она еще глубоко сомневалась. Хотя, может быть, это сомнение и есть часть первой любви?

Она пыталась разобраться, копалась в себе и своих мыслях. Сильно боялась ошибиться, принять одно за другое. Часто спрашивала себя: а вдруг, это все она придумала? Может ей приснились эти чувства? Иначе, почему Алексей так странно себя ведёт? Она же не слепая и прекрасно видела бросаемые им взгляды. Жадные, физически ощущаемые, они едва не обжигали ее. Будоражили в ней до этого совершенно не знакомые мысли, пугавшие ее своими тайными ощущениями и запретными чувствами. Почему же тогда он ничего ей не говорит? Зачем смотрит на нее глазами брошенного кутенка? Неужели не видит, что ей и без того тяжело.

Анна, действительно, потерялась в этом лабиринте чувств. Она не получала от Алексея ясного ответа на свои невысказанные ответы. Ей казалось, что он должен был сделать первый шаг и объясниться с ней. Именно так, и никак иначе, должен и поступать настоящий мужчина в ее понимании. Алексей же не подавал ей никаких сигналов. Разве его жадные взгляды могут считаться такими сигналами о его чувствах? Ведь на нее многие так смотрят…

— Он должен бы сделать первый шаг…, - пробормотала она, выходя из автомобиля.

Анна дернула головой, махнув тяжелой копной волос. Ей пришло время объясниться и с отцом. Она ему выскажет все, что думает. Ему придется выслушать ее и ответить на ее вопросы.

С таким настроением девушка легкой походкой пересекла широкое пространство перед зданием резиденции. Роскошные кустовые розы, что разноцветным ковром растилась между дорожками, сейчас ее совсем не радовали. Еще несколько дней назад она бы обязательно остановилась и принялась любоваться каким-нибудь особенно красивым цветком. Сегодня же все было иначе.

Быстро поднялась по роскошной мраморной лестнице и прошла через большие двери, услужливо распахнутые перед ней двумя слугами. Пересекла холл и направилась в сторону левого крыла, где располагался кабинет ее отца. Личный секретарь императора, при виде стремительно ворвавшейся в приемную девушки, попытался было вскочить с места, но застыл под ее недовольным взглядом и снова сел на свое место.

— Папа! — Анна открыла дверь кабинета и громко позвала отца. — Папа, я пришла.

Скрипнула дверь и император появился в кабинете, выйдя из небольшой комнатушки. Там, когда дела заставали его задержаться в кабинете до глубокой ночи, он иногда позволял себе прилечь и немного вздремнуть.

— Вот и хорошо, — улыбнулся он при виде своей младшенькой. — Проходи, проходи…

Цесаревна, все еще хмурясь, сразу же перешла в наступление, стараясь сразу же высказать все, что она в себе накопила.

— … Я сегодня говорила с Алексеем… с Бельским, папа. Сказала ему, что мы должны прекратить наши встречи, — император приподнял бровь, выказывая легкое удивление ее словами. — Ты же читал, что о нас пишут. На нас выливают столько грязи, что тошно становится. Репортеры мне проходу не дают. Сегодня опять за моей машиной ехали, фотографировали и снимали каждый шаг… Я больше не хочу так… Не могу… Понимаешь…