Руслан Агишев - Верю [СИ]

Куда там. Как об стенку горох. Он смотрел в ее глаза и понимал, что все его слова бесполезны. Она просто горела желанием увидеть того, кто был центром ее обожания.

— Анна, услышь меня. Теперь для тебя все изменилось. Ты наследница престола, и это совсем другой статус. Ты больше не можешь руководствоваться лишь одними эмоциями. Пришло время вспомнить о своем разуме, — устало произнес он. — Анна…

В ее глазах, по-прежнему, была лишь непреклонность. Ее было не переубедить. С такой упрямостью Анне будет тяжело править, вдруг подумалось императору. Будет хорошо, если рядом с ней окажется человек, который сможет смягчить ее. Его мысль снова вернулась к Бельскому. Видно, сама судьба была за него.

— Пошли, — наконец, буркнул он. — Только прежде одень этот браслет. Одевай, одевай, — мужчина вытащил массивный амулет, заряженный под самую завязку. — Не помешает…

Охрану император оставил у линии оцепления, вместе с солдатами. Его сил должно было хватить, чтобы защитить и себя, и дочь. Тем более разговор мог пойти о том, чего никто не должен был слышать. Еще слишком рано…

Остальной путь до места они проделали вдвоем. Он шел впереди, дочь позади него.

По мере приближения к поместью магический фон давил на них все сильнее и сильнее. Повсюду были страшные следы ужасной магической битвы. По краям дороги бугрилась земля, стеной стоял огромные ледяные глыбы. Кое-где из сплошной облачной пелены выглядывал остекленевшие горы песка.

— Папа! — вдруг вскрикнула Анна, вскидывая руку. — Это Алеша…

В десятке шагов от дороги, действительно, вырисовывались очертания двух фигур — высокой, тяжелой и маленькой, худой. Два человека, два противника стояла друг против друга.

Дочь с отцом сошли с дороги и пошли вперед. Густая изморозь, стоявшая в воздухе, отступала с трудом. Фигуры становились все более реальными. До них стали доноситься голоса.

— …Думаешь, нашел виновного? Нашел корень всего зла? Ха-ха-ха-ха, — раздавался каркающий смех. — А хочешь, я открою тебе глаза? Хочешь, скажу кто твой настоящий враг?

Император вдруг замедлил шаг и Анна, шедшая за ним, едва не уткнулась ему в спину.

— …Молчание — знак согласия… Знаешь, что смерть твоего отца не случайна? Тот взрыв в моем исследовательском центре был следствием самой настоящей диверсии, — вещал с усмешкой тот же самый голос. — Сказать, кто был заказчиком? Император… А вот и он сам, собственной персоной…

Одна из фигур, вынырнув из облачно морозной пелены, превратилась в Алексея Бельского. Ужасно выглядевший, обожженный, осунувшийся с горящими глазами, он казался выходцем из преисподней.

Стрим одного из крупнейших имперских информагентств, проводимый накрашенным лицом неопределенного пола. Ведущий, торчавший на фоне транслируемого изображения, то и дело взрывался истеричными воплями. Свои кривляния снова и снова прерывал жеманными вздохами и вскриками.

— Что же там происходит, уважаемые зрители? Какое несчастье, что роботизированные дроны не могут подлететь ближе! Огромное несчастье! Мы ведь сгораем от любопытства! Я точно сгораю! Горю-ю-ю, — лицо с закатившимися глазами вытянулось во весь экран, на какое-то мгновение полностью перекрыв собою изображение. — У нас столько вопросов, что идёт кругом голова! Что? Что же там происходит?

Дроны, державшиеся на границе трехмильной зоны и не попадавшие под убийственное действие электромагнитного излучения, показывали футуристические картины изуродованной магическими ударами территории. Начиная от имперской трассы и вплоть до боярского поместья земля была изрыта гигантскими ямами глубокими дырами, словно оставленными червями чудовищных размеров. Окрашенная в бело-черные цвета поверхность делилась на ровные куски застывшего льда и спекшейся земли.

Время от времени дроны выводили на весь экран картинку боярской резиденции, сейчас напоминавшей оплывшее в жаркий день шоколадное мороженное. Ее боковые строение, прежде бывшие массивными трехэтажными башнями, превратились в груду оплавленного, пышущего жаром, базальта. Не лучше выглядела внешняя стена из пластобетона, от огневых точек которой, вообще, ничего не осталось. Словно кто-то очень и очень сердитый лупил по всему, на что падал его взгляд, громадной палицей.

— У нас неожиданная новость, мои уважаемые зрители! — на экране вновь появилось оно, правда, в этот раз с совершенно ошарашенным лицом. — Имперская канцелярия только что распространила императорский указ, согласно которому высочайшим наследником объявляется… Кто бы вы думали? Объявляется великая княжна Анна! Представляете?! Боже, что же теперь будет?! Сколько будет нарушено планов и надежд!

…//…

Вопросы, бесконечные вопросы… У всех из них остались вопросы, на которые так и не были получены ответы. С этой непонятно откуда возникшей мыслью, Алексей сделал несколько шагов вперёд. Крошечных, детских, но сразу же отозвавшихся резкой болью во всем теле. Судорогой вывернуло мышцы, отчего его пошатнуло. С трудом удалось восстановить равновесие и не растянуться на земле.

— …Что ты решил? — в жадном нетерпении спросил боярин, не сводя глаз с изнеможенного подростка. — Говори, не молчи. Тебе все равно придется выбирать, чью сторону принять.

Высокий, с благородной проседью в бороде, затянутый в роскошный камзол, отороченный ценным мехом, Вяземский казался мифическим искусителем, предлагавшим сделать судьбоносный вызов еще прародителям человечества. Только вместо румяного яблока, открывавшего все тайны вселенной, боярин предлагал нечто иное, бывшее не менее, а может и более весомым и значимым — Власть. Этот дар невероятно притягателен, ибо он обещает почти божественную силу: право над жизнью и смертью многих миллионов живых существ, право на их эмоции, мысли и действия. Что может быть более желанно? Богатство, сила? Все это и так олицетворяет собой власть.

— … Ты должен понимать, что я предлагаю, — хищно улыбался Вяземский, нисколько не сомневаясь в выборе подростка. — Тебе будет позволено все, что ты пожелаешь. Сможешь реализовать любые свои фантазии. Границ и пределов просто не будет. Ты понимаешь это?

Боярин поймал взгляд Бельского, упавший на съежившуюся девичью фигурку. Кутавшаяся в светлое пальто, Анна прижималась к отцу и с ужасом глядела на Алексея.

— Не думай о ней, Алексей! — я напором произнес Вяземский. — Не становись животным, действия которого определяет выброс гормонов. Ты высшее существо, не ограниченное никакими рамками. Соответствуй этому.

Патриарх искренне верил в это, что наполняло его слова особой убеждающей, почти гипнотической, силой. Это было его правилом, кодексом, в соответствии с которым он и жил, соизмерял свои мысли и действия. Сила Вяземского была именно в этой привлекательной простоте продвигаемого им мира, который делился лишь на белое и черное, на его и чужое, на высших и низших. Он предлагал сделать очень простой и естественный выбор, который был понятен и близок очень и очень многих живым существам.