Райан Кирк - Клинок ночи

Шигеру снова замолчал. Он сделал глоток воды и задумался. Рю понял, что склонился ближе. Остров клинков дня и ночи? Это казалось нереальным.

Шигеру кашлянул.

— Это факты, основа. События после этого разворачивались быстро. Все случилось зимой. Мне было девятнадцать, близился конец моего обучения. Хоть Орочи было четырнадцать, он был по размеру и поведению как ученик моего возраста. Мы с ним все еще хорошо сочетались, не могли определить, кто из нас был лучшим, хотя мы выделялись среди сверстников. Юки исполнилось двадцать один, она завершила обучение. Она плохо справилась с последними этапами, и ее отпустили с обучения без позора. Она была доступной женщиной, и состязание за ее руку усилилось в десять раз. По сей день я не могу всего объяснить. Думаю, Орочи желал ее. Он не показывал этого, или я был слишком увлечен своей симпатией, чтобы заметить конкурента. Хоть он не был конкурентом. Он вырос физически и эмоционально, но был слишком юным. Может, это беспокоило его больше всего. Может, потому что я был к ней ближе, чем он. Я не знаю, почему он выбрал Юки, но он выбрал ее. Орочи полюбил лазать по острову в ночи. У него была пылкая гордость, и он хотел исследовать новые места. Я знал о его ночных похождениях, он многими делился со мной, но я не жаловался на него. Он пробирался в храмы, мимо стражи, на берег. Все эти места были защищены. На следующий день у моей кровати всегда был сувенир: особый камень, кусочек храма, то, чем он мог доказать свой поход мне. А он всегда доказывал, хотя я и без этого верил ему. Но были ночи, когда я замечал, что Орочи уходил, но он не говорил мне, где был. Я был тогда растерян. Орочи, хоть наши таланты были почти на одном уровне, всегда равнялся на меня, и я глупо поверил, что он делился со мной всем, тем, что можно было делать и запрещено. Меня беспокоило то, что он не рассказывал мне, но я не давил на него. Вскоре любопытство пересилило, и я спросил у Орочи, где он был. Он посмотрел на меня и сказал, что пробрался на земли одного из наших наставников. Я подозревал, что он врал, но не был уверен, у меня не было улик. Я решил выяснить. Это была сложная игра для нас в детстве. Я был старше, но, что бы я себе ни говорил, я не был взрослым. Следующие несколько дней у нас шла война чувств. Это было состязание навыка и скрытности, а не силы, и хоть Орочи был младше, он был лучше в аспектах чувства, и я словно бился в невыгодном бою. Орочи, думаю, наслаждался собой. Он какое-то время трудился над тем, чтобы ходить незаметно, проверял навыки в реальных ситуациях на острове. Но на него никогда не охотились, его не искал тот, кто знал, что он умеет. Это было для него новым испытанием. Днем все выглядело нормально. Когда все пошло не так, никто даже не ощутил, что грядет. Мы с Орочи изображали лучших друзей, и днем я почти мог поверить в это. Но ночи были другим делом. Орочи всегда выбирался, бросал мне вызов последовать за ним. Я не знал, как поступить. У меня не было его навыков. Если бы я выбрался из кровати ночью, меня допросили бы. Но не выбраться было поражением. Я стал врать, что мне снились кошмары, и прогулки в ночи помогали мне уснуть. Наставники верили, ведь я никогда им раньше не врал. И я гулял по ночам, якобы проветривал голову, но на самом деле играл в кошки-мышки с самой умной мышкой. Я мог за ним следить. Я привык ощущать пятно ничего, черную дыру, которую он оставлял на земле, которой касался. Это не было идеальным, и я мог его потерять, но остров не был большим, и я мог выследить его почти все ночи. Я переживал за него. Мы были открытым обществом. Было неправильно так подкрадываться. Я поймал его после почти месяца этой игры. Я сделал вид, что потерял его, но на самом деле ощущал его хорошо в ту ночь. Я знал почти точно, где он был, был уверен в себе и позволил ему действовать так, как он поступал, когда считал себя свободным. Он пошел в женские покои, и когда он проник туда, я сосредоточил чувство так сильно, как еще никогда не делал. Я знал без сомнений, что он стоял над Юки, наблюдал за ней. И тогда я все понял. Я был в ярости, но придержал столкновение до следующего дня. После тренировки у нас было свободное время, и я сообщил ему, что поймал его. Я злился на него, угрожал пойти к мастерам острова, если он сделает это снова. Наказания на острове были серьезными. Он мог потерять несколько пальцев. В худшем случае — жизнь. Орочи расстроился, но не из-за того, что его поступки угрожали нашей дружбе, а потому что его поймали. Я ощутил это. Я знал по его взгляду на меня, он сверлил меня взглядом, когда его разочарование прошло. Я знал, что он попробует снова, но я любил его как младшего брата. Я хотел дать ему шанс доказать, что он мог исправиться. Какое-то время это работало. Он стал спать по ночам. Я медленно снова стал доверять ему. Я думал, что спас его. Вскоре мы с ним стали спать по ночам. Но, как ты понимаешь, это было уловкой. Через два месяца я снова заметил, что он покидает нашу комнату. Это было случайно. Я проснулся, а он как раз уходил. Я должен был пожаловаться, но я переживал за него. Я не хотел, чтобы его наказали. И снова начались наши игры. В этот раз у меня было преимущество. Я знал его конечную цель. Он снова найдут Юки. Я продолжил ночные патрули, всегда ходил так, чтобы ощущать женские покои. Я думал, что смогу остановить его, не пустить близко. Я навсегда запомню ту ночь. Была ясная ночь конца зимы, холодная, ветер дул с моря. В другую ночь было бы хорошо смотреть на звезды, потому что они смотрели на нас в ту ночь. Я был в плотном одеянии из-за холода. Я знал, что Орочи мучил меня. Он проник в теплые части острова, прятался в хижины или возле домиков стражи, где костры отгоняли холод. Я не знаю, как он это сделал, но я вообще его не ощущал, и я не мог заметить пятно пустоты. Я думал, что он грелся у костра возле домика стражи, но он смог проникнуть мимо меня. Я по сей день задаюсь вопросом. Я как-то провалил задание по защите Юки? Я не знаю. Я думал, что был внимательным, но я спал по пару часов ночью. Он проник мимо меня в женские покои, отпустил себя. Он всегда скрывался, даже днем. Он заявлял, что это делало его сильнее, что он привык скрываться. Но он открылся миру, и я ощутил его так сильно в той комнате. Он заявлял о победе. Он проник мимо меня к цели, которую я поклялся защищать. И я не выдержал. Я устал, и наглость Орочи достала меня. Не знаю, хотел ли он навредить. Вряд ли Орочи был плохим. Он просто был одержим ею, одержим победой надо мной. Для меня это было слишком. Я ворвался в покои женщин с мечом. Он ждал меня. Я не знаю, о чем он думал. Может, хотел показать всем, что был лучшим. Но мы по-настоящему скрестили мечи в ту ночь. Бой был быстрым, хотя мне он казался долгим. Я говорил тебе до этого, мы были на равных. Не той ночью. Я злился, был сосредоточен. У меня был гнев, какого не было у него, он не понимал. Для него это было игрой. Он просто хотел победить, но я хотел его жизнь. В тот миг я хотел увидеть теплую кровь, текущую из его сердца. Он не принял это во внимание, пока мы бились, и я пару шагов я оттолкнул его, раскрыл его защиту. Тот момент, Рю, навсегда вырезан в моем сердце. Порой в кошмарах он повторяется, и я не могу его остановить. Я увидел брешь, сделал выпад к его сердцу, хотел убить. Но я так сосредоточился, был в гневе, забыл о тренировках. И в тот миг Юки прыгнула перед моим ударом. Она проснулась, увидела наш бой и попыталась остановить нас, но я был неуправляем. Я должен был знать, что она вмешается. Когда мой клинок пронзил плоть, сердце обрадовалось. Я еще не убивал, но не думал, что будет так приятно. Я одолел первого монстра. Хотя мои глаза были широко открыты, я не сразу понял, что Юки была пронзена моим мечом. Я увидел, что мой меч был вонзен в одну из грудей, о которых я так мечтал. Но мне до сих пор не дает покоя то, что она улыбалась. Улыбка разбила меня. Почему она улыбалась? Я упал на колени. Юки подняла ладонь в крови к моему лицу, нежно погладила, а потом рука опустилась. Она упала на пол, а я был над ней, пытался понять, как ее исцелить. Меня учили исцелять, но не так. Я не был клинком дня. Я умел уничтожать. Юки пыталась что-то шептать, но я не слышал. Ее губы двигались, она смотрела на меня, но я не мог понять слова. Я хочу верить, что она простила меня или что любила меня. Но я никогда не узнаю. Я был так сосредоточен на Юки, что даже не ощутил, как Орочи покинул комнату. Я сжимал Юки, пока она не перестала дышать, но и после этого держал. Я не хотел ее отпускать, был уверен, что не отпущу ее и в смерти. Я был в шоке, но я тогда не знал об этом. Я знал лишь, что убил женщину, которую любил. Мастера пришли за мной. Наш бой разбудил весь остров. Минус проживания на острове, где все одарены чувством, в том, что ничего не скрыть. Меня связали и поместили под стражу за секунды. На следующий день на острове был жуткий шум. За тысячу лет никого не убивали на острове. Были дуэли, но не убийства. Я не оправился от шока. Я хотел убить себя, но был слишком труслив для этого. Тело Юки сожгли вечером. Весь остров, включая Орочи, пришел выразить уважение, но меня не пустили. Я даже не увидел похороны любимой. Они не кормили меня, не давали воды. Они не заботились обо мне. Общество было небольшим, но требовало верности. День и ночь прошли ужасно, но я не жаловался. Я вспоминал последние мгновения Юки, струйку крови, текущую из уголка ее рта. Я ощущал, что заслужил то, что получил, и Орочи был корнем всех проблем. Когда солнце взошло на следующее утро, мастера собрались решить мою судьбу. Мне дали шанс оправдать себя, но я этого не сделал. Я убил Юки. Я не мог это отрицать. Моя вина была тяжелее гнева на Орочи. Я молчал, принял приговор без возражений. Мне дали смертельный приговор, который тут же осуществили. Это была не смерть воина, а смерть преступника. Меня привязали к кресту с видом на море. Это была смерть через открытие. Я был обнажен, не мог согреться. День был ветреным, море било по коже, ночью я замерз. Мне не давали еды, а случайные глотки воды продлевали агонию. Я продержался две ночи, но когда солнце встало на третий день, я понял, что ночью умру. Горло болело, кожа покраснела от солнца, моря и холода. Кашель сотрясал тело, и это усиливало боль. Я помолился, настроился на выживание днем, но был готов отпустить дух в Великий Цикл ночью. Вина была моей спутницей. Я видел лицо Юки, мой меч в ее голой груди, я впервые видел ее обнаженной. И улыбка, которая по сей день не дает мне покоя. Почему она улыбнулась мне? Она видела следующую ступень в Великом Цикле? Она любила меня? Она любила Орочи? Я не знаю даже сегодня. Солнце село в последний день, и я был уверен, что это был мой последний закат. Было красиво, закат был кроваво-красным, отражал мое настроение. Я заплакал, глядя на него. Я не хотел умирать, но не был готов и жить. Солнце село, угасло мое желание жить. Произошло странное, но, когда мое желание жить угасло, и я не хотел уже дышать, пропала и боль. Я не был рад, но я был спокоен. Я был готов, зрение темнело. А потом боль вернулась. Я вдруг оказался на земле, хватал ртом воздух. Все, что угасло, вернулось. Боль в шее, горле, запястьях, голод и жажда вернулись мгновенно. Через пару вдохов я очнулся, но когда я сделал это, его голос сказал мне: «Ты не умрешь тут и сейчас. Ты умрешь от моих рук, когда я захочу этого. Этот остров несправедлив. Я хочу, чтобы ты жил, зная, что ты сделал, кого убил. Единственную, кто был тебе дорог». Единственная, кто был мне дорог. У меня не было слов. Разум соображал медленно, словно у тонущего, который понял, что выжил в океане, но теперь погружался в грязь. Я не мог встать, не мог собраться с силами. Орочи бросил меня там. Я его больше не видел. Но он ушел, а я остался на земле, пытался понять, что произошло. Стражи ходили патрулями, и я ощущал их ранее. Я искал их, пока мое чувство возвращалось. Конечно, их не было рядом. Орочи не стал бы рисковать, когда они были близко. Он не боялся проскользнуть мимо них, но если он хотел, чтобы я выжил, то он должен был дать мне шанс сбежать. Как все обитатели острова, я знал пути, которые пересекали камень, как свои пять пальцев. Стражи тоже о них знали, но ожидали, что я был привязан к кресту. Тропа могла отвести меня в скрытую пещеру, и там не было бы людей ночью. Там была лодка, я мог отправиться на ней на материк. У меня оставалось одно задание, и оно не было мудрым. Я отправился в храм, где хранились вещи умерших перед тем, как их отдавали обществу. Я искал одну вещь, меня вело глупое желание сохранить что-нибудь ее. Я забрал ее меч и взял с собой на материк. Это твой меч, его сделали лучшие кузнецы на острове. Я не буду докучать остальной историей, хотя ты можешь ее представить. Мой поход в храм за мечом привлек внимание, и хоть я был слабым, я успел добраться до пещеры быстрее, чем те, кто за мной гнался. На острове было всего три лодки, и я смог продырявить две и забрать третью. С тех пор я был в бегах. Я думал, что получил новый дом, построив ту хижину, но потом я встретил тебя. В чувстве больше, чем я могу тебя обучить. Эти навыки могут сделать тебя сильнее и быстрее. Но я их не знаю. Я передал тебе все, что я умею. Я надеялся, что ты не будешь жить как беглец. Прости, я не справился.