Терри Пратчетт - Шляпа, полная небес…

Тиффани кивнула с широко раскрытыми глазами.

— То есть ты понимаешь, что все эти блестящие штучки всего лишь игрушки, а игрушки могут ввести в заблуждение?

— Да!

— Тогда сними эту блестящую лошадку, что ты носишь на шее, девочка, и кинь ее в колодец.

Полузагипнотизированная голосом, Тиффани покорно расстегнула цепочку.

Она подняла ее над колодцем и серебряная лошадка засверкала.

Тиффани глядела на лошадку так, словно видела ее в первый раз. И затем…

Она испытывает людей, подумала Тиффани. Все время.

— Ну? — сказала старая ведьма.

— Нет. — ответила Тиффани. — Я не могу.

— Не можешь или не хочешь? — резко спросила бабушка.

— Не могу, — сказала Тиффани и подняла голову. — И не хочу!

Она снова надела ожерелье, вызывающе глядя на бабушку Ветровоск.

Ведьма улыбнулась. — Молодец. — тихо сказала она. — Если ты не знаешь, когда быть человеком, ты не знаешь также когда быть ведьмой. И если ты слишком боишься сбиться с пути, ты никуда и не попадешь. Покажи мне ее, пожалуйста?

Тиффани посмотрела в голубые глаза. Затем она расстегнула замочек и отдала ожерелье бабушке. Бабушка подняла его повыше.

— Забавно, кажется, что она так и пускается вскачь, когда солнышко ее осветит. — сказала ведьма, рассматривая вертящуюся лошадку. — Хорошая работа. Конечно, лошадь выглядит не так, но это в сущности то, чем она является .

Тиффани уставилась на нее с открытым ртом. На мгновение перед ней предстала улыбающаяся бабушка Болит, а затем бабушка Ветровоск снова заняла свое место. Это она превратилась или я сама ее превратила, — подумала Тиффани. И осмелюсь ли я узнать истину?

— Но я прилетела не только для того, чтобы вернуть шляпу. — пробормотала она. — Я привезла вам подарок.

— Вот уж не было никакой необходимости мне подарки привозить. — фыркнула бабушка Ветровоск.

Тиффани не обратила на ее слова никакого внимания, потому что мысли у нее все еще были в растрепанном состоянии. Она снова взялась за свой мешок и вытащила из него маленький мягкий сверточек.

— Я вернула почти все свои покупки мистеру Сильноруку, — сказала она. — Но мне кажется, что вот это могло бы вам… пригодиться .

Старая женщина медленно распаковала белую бумагу. Накидка «Зефирное море» развернулась и заколыхалась, как дым.

— Она восхитительна, но я ее носить не могу. — сказала Тиффани, глядя на накидку, раздуваемую легоньким ветерком. — Нужно быть маститым, чтобы носить такую вещь.

— Какой масти? — резко спросила бабушка Ветровоск.

— О… иметь достоинство. Старшинство. Мудрость. В таком духе. — ответила Тиффани.

— А. - сказала бабушка, смягчаясь. Она поглядела на плавно колышущуюся накидку и фыркнула. Накидка была изумительна. Ну хоть что-то волшебникам, создавшим ее, удалось понять правильно. Эта накидка была из тех вещей, что заполняют прореху в жизни, ту, о существовании которой вы и не подозревали, пока не увидели ее.

— Что же, я так думаю, есть те, кто могут носить такую накидку, а есть те, кто не могут. — согласилась она. Бабушка обвила накидку вокруг шеи и закрепила ее брошью в виде полумесяца. — Слишком пышно, для меня. — сказала она. — Слишком фасониста. Наверное, я в ней немного лекомысленно выгляжу. — бабушка говорила утвердительно, но она слегка повысила интонацию в конце предложения.

— Нет, она вам идет, очень идет. — ободряюще сказала Тиффани. — Если вы не знаете, когда быть человеком, вы не знаете и когда быть ведьмой.

Птичье пенье смолкло. Белки вскарабкались по стволам деревьев, прячась в кронах. Даже небеса, казалось, потемнели на мгновение.

— Эээ… так я слышала. — сказала Тиффани и добавила. — От того, кто в этом разбирается.

Бабушка пристально смотрела ей в глаза. Разве можно было что-нибудь утаить от нее? Что бы вы ни говорили, она видела вас насквозь.

— Заглядывай ко мне как-нибудь. — сказала бабушка Ветровоск, медленно поворачиваясь и любуясь развевающейся накидкой. — Здесь всегда так спокойно.

— С удовольствием. — ответила Тиффани. — Должна ли я предупредить пчел о своем прилете, чтобы вы заварили чай?

На какое то мгновение глаза бабушки сверкнули, но затем широкая улыбка стерла все морщинки на ее лице.

— Умница. — сказал она.

Что там у вас внутри? — думала Тиффани. Кто там внутри на самом деле? Хотели ли вы, чтобы я приняла вашу шляпу? Вы притворяетесь могущественной, злой ведьмой, но на самом деле вы не такая. Вы все время проверяете людей, проверяете и проверяете, но на самом деле вам хочется встретить кого-то умнее себя и проиграть. Потому что лучшей быть трудно. Вы не имеете права остановиться. Вас можно лишь победить, но вы слишком горды, чтобы проигрывать. Гордость! Вы превратили ее в ужасную силу, но она разъедает вас. Не боитесь ли вы смеяться, чтобы не услышать хихикание?

Мы еще встретимся. Мы обе это знаем. Мы встретимся на Ведьминских Пробах.

— Мне хватило ума, чтобы понять, как вам удается не думать о розовом носороге, если кто-то скажет «розовый носорог». - удалось сказать ей вслух.

— О, это серьезная магия, уж поверь. — ответила бабушка Ветровоск.

— Нет. Вы просто не знаете, как выглядит носорог, верно?

Старая ведьма рассмеялась прозрачным, как горный ручей, смехом и солнце наполнило поляну своим светом.

— Это точно! — сказала бабушка.

Стоял один из тех странных дней в конце февраля, когда неожиданно теплело и ветер, хоть и был силен, но, казалось, старался обходить тебя стороной.

Тиффани поднялась в холмы, где в укромных долинах первые ягнята уже нашли у себя ножки и бегали, толкаясь, нелепой трусцой обычной для ягнят, которая придавала им схожесть с игрушечными лошадками-качалками.

Похоже, что день таил в себе что-то необычное, потому что даже старые овцы зарезвились вместе с ягнятами. Они прыгали и кружились, радостные и смущенные одновременно, и их длинная зимняя шерсть болталась вверх и вниз, как штаны у клоуна.

Зима была насыщена событиями. Тиффани многому научилась и многое узнала. Среди прочего, что можно быть подружкой невесты на свадьбе, где жениху и невесте на двоих приходится 170 лет. На этот раз мистеру Ткачику в своем сползающем парике и больщих поблескивающих очках удалось настоять на том, чтобы «наша маленькая помощница» взяла таки золотой, намного первышающий плату, которую она не просила и которую мисс Левел не могла себе позволить. Часть этих денег пошла на покупку добротного коричневого плаща. Он не вздымался и не реял позади нее, но был теплым, плотным и сберегал от сырости.

Много чего она узнала. Проходя мимо овец и ягнят, она осторожно касалась их сознания, так нежно, что они и не замечали…