Сара Файн - Хаос

Я ухватилась за края телеги и откинулась назад, пока она возилась с моими кандалами. Пока мы ехали вниз по дороге, я прищурилась и внимательно всмотрелась в квартал, где я видела бегущую фигуру в чёрном плаще, но теперь на улицах никого не было. По крайней мере, я никого не видела.

Некоторые женщине в телеге заметили наши усилия и наблюдали за нами со смесью любопытства и страха. За моей спиной снова послышалось слово “Сопротивление”, сопровождаемое тихим шипением шёпота на непонятном мне языке. Я наклонила голову в сторону женщины, которая заговорила со мной поначалу. Её лоб всё ещё был зажат между ладонями.

— Что такое это "Сопротивление"? — спросила я. — Если ты боишься попасть в беду, не волнуйся. Я никому не скажу.

Костяшки её пальцев побелели, что резко контрастировало с красной кожей на тыльной стороне ладоней.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — сказала она, её голос был приглушен кожаными складками одежды. — Но старайся, чтобы тебя не услышали, как ты об этом говоришь.

Она мотнула головой в сторону переднего ряда, где плечи повозника были подняты почти до ушей, пока мы мчали к мясокомбинату. Комбинат всё ещё казался далёким, но с каждой секундой становился всё ближе.

Наручник на моём правом запястье щёлкнул и упал, и Анна вложила нож в мою свободную руку.

— Со вторым уже справишься сама. Мне практически придётся лечь на тебя, чтобы сделать это, а мы и так привлекаем слишком много внимания.

Она была права. Тихий шёпот вокруг нас теперь не прекращался. Это был только вопрос времени, когда повозник услышит их. Я схватила нож правой рукой и сунула его кончик в замочную скважину на нижней стороне манжета левой руки, зная, что одна выбоина может привести к тому, что я перережу себе запястье. Моё сердце бешено колотилось, когда телега замедлила ход, чтобы не врезаться в огромный грузовик, грохочущий перед нами. Я не знала, что в нём было, но из-под задней дверцы сочилась густая красновато-коричневая субстанция. Мы почти остановились, когда он преодолел глубокие ямы на дороге. Выбоины были непрерывными, расположенными поперёк дороги таким образом, что они были почти неизбежны, как лежачие полицейские. Это выглядело почти так, как будто кто-то сделал отверстия киркой или чем-то ещё. Рядом со мной Анна напевала "быстрее, быстрее, быстрее", как будто вот-вот взорвётся. Я не могла винить её за это. Единственное, что удерживало нас в этой телеге, так это то, что я не очень хорошо разбиралась в замках.

Я повернула запястье, пытаясь просунуть лезвие поглубже в замочную скважину, затем зашипела, когда мы ударились об одну из ям, и нож вонзился в ткань моей перчатки, едва не задев кожу. Я выдернула его и вернулась к работе, подняв голову как раз вовремя, чтобы увидеть ещё одну фигуру в тёмном плаще, стоящую в переулке между двумя зданиями. Когда мы проезжали мимо, человек ещё глубже вжался в тень. Лицо было закрыто капюшоном, и я не могла сказать, мужчина это или женщина. Но это определённо был человек; я мельком увидела голую кожу, выглядывающую из-под плаща.

Анна толкнула меня плечом.

— Нам нужно убраться отсюда, прежде чем мы опять наберём скоростью. Это наш шанс.

— Делаю всё возможное, капитан, — процедила я сквозь зубы.

Впереди нас огромный грузовик, из которого теперь текла ровным потоком красновато-коричневая жидкость, ещё больше замедлил ход и начал съезжать на обочину. Впереди виднелись дымовые трубы мясокомбината, а в воздухе висел тяжёлый запах жарящегося мяса, и я была очень рада, что мой желудок пуст.

— Прыгай, — сказала я. — Я тебя догоню.

— Заткнись и действуй. Это приказ, — отрезала Анна.

Я беспрерывно пыталась открыть замок, но это ни к чему не привело. Всё ещё вертя кончик ножа в замочной скважине, я повернулась к ней.

— Иди, Анна. Пока не стало слишком поздно.

Она покачала головой.

— Только с тобой.

— Ты говорила, что не будешь заботиться обо мне. Вот и не стоит, — прошептала я, свирепо глядя на неё.

Пот щекотал мне затылок, когда я снова склонилась над своим скованным запястьем, желая закричать от отчаяния.

Наш повозник резко дёрнул поводья, начав объезжать остановившийся грузовик. Как раз перед тем, как мы миновали кабину грузовика, я почувствовала лёгкий ветерок и услышала лёгкие шаги на дороге позади нас, и я поняла, что Анна спрыгнула. Женщины вокруг нас замолчали; и я была уверена, что они наблюдают за ней. Я закрыла глаза и понадеялась, что они не предупредят нашего повозника о её побеге. Но по мере того, как секунды тикали, а они молчали, я поняла, что они не собираются нас предавать.

Именно в этот момент я поняла, сколько людей, должно быть, было поймано в ловушку в этом городе. Сколько хороших людей, которые не заслужили такой адской участи. Я знала это и раньше, но только на подсознательном уровне. Теперь я чувствовала это нутром — агонию, страдания, пот и кровь в воздухе. Ужас накатил на меня, посылая холодок по спине, несмотря на изнуряющую жару. Я пришла спасти Малачи. Анна пришла за Такеши. Но никто никогда не придёт за остальными.

Наша телега набрала скорость, когда мы проехали мимо огромного грузовика, и я сделала последний отчаянный поворот ножа — щелчок. Кандалы на моём запястье распахнулись. Чувствуя себя победителем, я высвободила левую руку.

И увидела, что теперь мы едем со скоростью не менее тридцати километров в час.

Вот дерьмо.

Пригнувшись, я ухватилась за край телеги и перекинула ногу через борт, а затем вцепилась в закрытую заднюю дверь, когда мимо пронеслись здания. Горячий ветер развевал мои волосы вокруг лица, оставляя пряди, прилипшие к поту на лбу и шее. "Отпусти, — уговаривала я себя. — Ты должна отпустить".

И тут я совершила ошибку. Я посмотрела вниз. Когда я увидела дорогу, летящую подо мной размытым пятном каменистого асфальта, мои пальцы не послушались меня. Женщина, рядом с которой я была прикована цепью, повернула голову. Её поразительные голубые глаза встретились с моими, полными мольбы и надежды. Она знала, что я иная. Она размышляла, не помогу ли я ей. Она кивнула мне, призывая действовать.

Мои пальцы выпрямились, и я отпустила телегу.

Мои ботинки ударились об асфальт, и я покатилась вперёд, воздух вырвался из моих лёгких. Я ударилась о неровный тротуар плечами и бедрами. Тошнотворно-горячая агония пронзила мои кости, когда я остановилась на обочине дороги. Телега исчезала вдали, но глаза этой женщины всё ещё были ясны в моём сознании. Руки сомкнулись вокруг моих рук и потянули меня.

— Вставай, — сказала Анна. — Мы должны убраться с улицы.

С её помощью я, шатаясь, поднялась на ноги. Несмотря на то, что всё в моём теле болело, ни что не ощущалось сломанным. Прям чудо. Я натянула капюшон на голову и последовала за Анной в ближайший переулок. Она резко повернулась ко мне, её глаза были яркими и напряжёнными.