Сара Файн - Хаос

— Когда мы поднимемся наверх, я надену маску, — сказал он ей. — И хочу, чтобы вы двое тоже замаскировались. Немногие люди ходят по этим улицам одни, и, как вы видели, есть ловушки, чтобы поймать тех, кто это делает. Почти каждый человек в этом городе — раб, каждое существо — хозяин.

Анна сморщила нос.

— Фу. Эта кожа Мазикинов воняет. Я не хочу носить ни одну из...

— Тебе и не нужно, — сказал Такеши, выгнув бровь.

Он сунул руку в сумку и вытащил ошейник с шипами, прикреплённый к длинному чёрному кожаному поводку.

— Ты можешь надеть это.

* * *

Когда мы покинули наше подземное убежище, солнце низко и угрожающе светило над крышами. Было всё ещё жарко, но уже терпимо.

— Мазикины скоро выйдут из своих нор, — сказал нам Такеши. — К счастью, толпа и темнота быстрее нам помогут, чем навредят. Если только нас не поймают. Держите головы прикрытыми и следуйте за мной.

Он улыбнулся и игриво дёрнул Анну за поводок. Если бы это был кто-то другой, ножи Анны были бы уже воткнуты в его мягкие места, но Анна наградила Такеши взглядом, достаточно горячим, чтобы заставить меня покраснеть.

Я закуталась в плащ и спрятала кончик заплетённых в косу волос под тунику, борясь с желанием потянуть жёсткий воротник на шее.

— Куда мы идём?

Такеши подвёл нас к одной из дверей.

— Площадь, центральное место встречи. Это как раз к югу от Костяного дворца, и именно там они проводят лотереи и... другие мероприятия, свидетелями которых хотят видеть публику.

— Лотереи? — спросила Анна, убедившись, что её собственные волосы полностью скрыты под капюшоном плаща.

— Так они решают, кто из них пройдёт через портал. Фавориты Королевы могут идти по её приказу, но остальные идут по жребию. Они вводят свои имена и соперничают за возможность обладать человеческим телом, чтобы сбежать отсюда. Розыгрыши проходят каждую ночь. Даже Мазикиным нужна надежда, — он стиснул челюсти. — Нам придется пройти несколько часов пешком.

Склонив голову, я последовала за ним на дорогу, Анна тащилась рядом со мной, её мощный шаг был сдержан. Внезапно раздался рычащий, искажённый голос из какой-то системы общественного оповещения, эхом перекрикивая уличный шум, и я вздрогнула. Такеши остановился как вкопанный, прислушиваясь, а затем продолжил свой путь. Анна тихо выругалась.

— Что это?

— Они призывают всех граждан явиться на площадь в "Чёрный час", — перевела она.

— Это самый холодный час в тёмное время суток, — сказал Такеши. — Считай это полночью.

— Для лотереи? — спросила я.

— Нет.

Анна потянулась к моей руке, и я позволила ей взять её в свою. Это был не столько ласковый жест, сколько попытка удержать меня на месте.

— Королева принимает у себя нового жителя города, — сказала она глухим голосом.

Я сосредоточилась на давлении её пальцев, чтобы не закричать, не разлететься на части. По мере того, как рычащая речь продолжалась, хватка Анны неуклонно сжималась вплоть до того, что она едва не раздавила мою руку, но она больше не переводила для меня. Я уже собиралась спросить её, когда голос оборвался взрывом визгливой обратной связи, позволив мне услышать шум улицы, звуки, вырывающиеся из зданий вокруг нас. С момента нашего проникновения в город, здесь было почти тихо, если не считать отдалённого шума промышленных предприятий. Но теперь вокруг меня гудели и рычали Мазикины. Ревели моторы. Металл гремел и лязгал.

Люди кричали и стонали.

В серых сумерках начали мигать электрические лампочки, и этого света хватало лишь для того, чтобы указывать нам путь. На чёрном тротуаре плясали тени — силуэты морд и округлых ушей, бочкообразных туловищ и когтистых рук. И ещё больше человеческих фигур — сгорбленные спины, дрожащие плечи. Мазикины и их рабы.

— В городе больше людей, чем Мазикинов, — Такеши погладил меня по голове, как будто я была его немым и преданным псом. — Примерно в два раза больше.

— Если их больше, чем Мазикинов, то почему они рабы?

— Я бы начала с того, что почти все они родом из тёмного города, — сказала Анна. — Они же не были в боевой форме, когда оказались здесь. Они и так были достаточно безнадежны, чтобы покончить с собой.

— А тех, кто сражается, наказывают ужасными способами, — добавил Такеши. — В таком месте, откуда нет выхода, где ты бесконечно продолжаешь и продолжаешь страдать, это ужасная перспектива.

— Но не все они сдались, — сказала я, подумав о той женщине в телеге, прикованной цепью на пути к мясокомбинату, которая глядела на меня так, словно я могла спасти её.

Я пришла сюда не ради этой женщины, и она не была частью моей миссии, но я не могла не желать быть достойной этой надежды в её глазах.

Такеши холодно оглядел меня и потянул за поводок, когда мы пересекли улицу. Я содрогнулась от холодного воздуха, проникшего под мой плащ; теперь, когда солнце опустилось за горизонт, температура падала так же быстро, как и поднималась. Я вытащила перчатки из-за пояса и надела их.

Позади нас раздалось ворчание, и Такеши ответил яростным рычанием и взмахом когтистой руки. По мере того, как Мазикины выходили играть, на улицах становилось всё теснее. Острый мускусный запах их меха и более глубокий запах человеческого горя — пота и крови — окутал меня, когда я столкнулась плечами с другими рабами на поводках и покорно отпрянула от Мазикина в плаще, который шагал посередине тротуара. Я почти могла сказать, какие из них побывали в человеческих телах. Некоторые из них прыгали вверх по улице на четвереньках, в то время как другие шли прямо. Некоторые носили украшения и укладывали пучки волос на своих мохнатых головах, а другие вообще не носили украшений, но все они носили какую-то одежду. И с их человеческими руками и способностью говорить, с жутким умным блеском в глазах, их нельзя было спутать с обычными животными.

— А нет Мазикинов детёнышей? — спросила Анна.

Мы не видели ни одного с момента входа в город.

— Они держат их под землей, что ли?

Такеши издал звук отвращения.

— Нет, детёнышей держат в одном детском убежище, пока их не выпустят в город, — он залаял и бросился на Мазикина, который подошёл обнюхать Анну, в итоге существо взвизгнуло и убежало прочь. — Сейчас самое время помолчать, — пробормотал он. — Здесь слишком людно.

Пока мы шли на север, Такеши играл свою роль властно, никому не уступая на пути. Его плащ скрывал большую часть лица, но маска была выполнена в злобном оскале, что делало его плохим выбором для кого-то, кто искал драки. И это было хорошо, потому что другим повезло меньше. Драки вспыхивали через каждые несколько кварталов. Мы прошли мимо одного Мазикина, который лежал у стены, держа порванный поводок и истекая кровью из глубокой раны на груди. Его быстрое, неглубокое дыхание клубилось красноватыми облаками. Кто-то захотел его раба и взял человека силой, оставив проигравшего тонуть в собственной крови. Такеши укоротил верёвку на наших поводках, и через ошейник я почувствовала, как он напрягся.