Андрей Кокоулин - Мастер осенних листьев [litres]

Он усмехнулся. Пальцы его стукнули по подлокотнику. Взгляд светлых глаз неожиданно нашел Эльгу.

– Ты слишком молода для мастера.

– Да, господин титор, – сказала Эльга.

– Почему?

– Мастер Мару сказала, что у меня проблеск.

Астараго хмыкнул.

– В любом случае, – помолчав, сказал он, – у нас нет для тебя никаких дел. Я не поставлю свою печать тебе на руку.

– Хорошо.

– Да, хорошо, – повторил титор и передернулся. – Я не слишком хорошо себя чувствую, извини. Думаю, тебе пора удалиться.

Кафаликс подал ей знак подняться.

Эльга еще раз посмотрела на титора. Что-то темнело за гороховым стручком, что-то скукоженное, почти вытравленное, черно-желтый цветок.

Лилия.

– Простите, господин титор, вас отравили? – спросила Эльга.

Кафаликс побледнел. Астараго прищурился.

– Откуда знаешь?

– Я – мастер листьев, господин титор.

– Но не лекарь, нет?

– Я вижу лилию у вас вот здесь. – Эльга прижала ладонь к груди. – Лилия означает предательство, ложь. Вместе с гороховым стручком – отравление, долгую болезнь.

Пока она говорила, титор не спускал с девушки глаз.

– Что еще?

– Ничего.

– У нас был мятеж, – скрипучим голосом сказал Астараго. – Пятнадцать человек легли здесь. – Он показал ладонью на плиты пола. – Они пришли убить меня, но умерли сами. Им казалось, что я уже слишком долго сижу в кресле титора во славу Руе. Это было неделю назад. Видишь, как здесь пусто?

– Да, господин титор.

Улыбка у Астараго вышла кривой.

– Попрятались. Я прижал им мерзкую торговлю… – Он умолк и посмотрел на Эльгу. – Впрочем, тебе это знать не обязательно. Полгода они подсыпали мне в пищу какую-то дрянь, пока я не слег. На их беду…

Титор зажмурился. На этот раз гримаса на его лице задержалась дольше.

– На их беду, – продолжил он, – Саргюс нашел лекаря, до которого заговорщики не успели добраться.

Кафаликс кивнул.

– Он не смог вылечить меня полностью, но хотя бы поставил на ноги. Этого они никак не ожидали. Поэтому решили расправиться со мной окончательно. Заколоть. Мечи-то вернее яда. Только верных мне людей оказалось больше.

Астараго закашлялся.

– Я могу попробовать, – несмело сказала Эльга.

– Что? Вылечить меня?

– Я делаю букеты.

– Я знаю, – сказал титор, прикрывая глаза. – Только мне не нужны букеты. Это для женщин. Сам я далек от красоты и всего такого.

– Букет сможет облегчить вашу боль.

– Ты уверена?

– На самом деле я буду делать это в первый раз, – покусав губы, сказала Эльга.

Астараго коротко улыбнулся.

– По крайней мере, честно.

– Я вижу, что с вами можно говорить только так.

– Ты слишком много видишь. – Титор помрачнел и порывисто встал. – Хорошо, сколько тебе нужно времени?

– День.

– Всего-то?

Эльга пожала плечами.

– Хорошо, тебя проведут в твою комнату, – сказал титор. – Саргюс, распорядись.

– Да, мой господин, – поклонился кафаликс.

Эльга поклонилась тоже.

Кафаликс, поймав под локоть, повел ее из зала. В темном коридоре он передал Эльгу прислужнику, совсем молодому парню.

– Гостевую комнату и накормить.

– Господин Саргюс, – остановила кафаликса Эльга, – мне еще нужны листья, серый вяз и резеда, у меня их нет.

– Хорошо.

– Если можно, побольше.

Кафаликс хмыкнул.

– Я услышал. С остальными просьбами – к Каршетту, – показал на прислужника он. И обратился к парню: – Будь с ней рядом.

Тот кивнул, невольно коснувшись ладонью короткого клинка на поясе.

– Сюда, госпожа, – сказал он, когда удаляющиеся шаги кафаликса сделались неслышны. – Это рядом.

Комната оказалась просторной, с перегородкой, с лавками по стенам и пышным ложем в медвежьих и куньих шкурах. Узкое окно было закрыто ставнем, и парень качнул головой, когда Эльга попробовала его открыть.

– Не стоит, госпожа. Мятеж еще не полностью подавлен. Могут выстрелить в силуэт.

– Простите. – Эльга отдернула пальцы. – Мне еще нужны доски и мой мешок. Они остались на постоялом дворе на окраине.

Каршетт замялся.

– У нас мало людей. Ваши вещи принесут только завтра утром.

– Я могу сходить за ними и сама, – сказала Эльга.

– Лучше не рисковать.

– И что же мне делать?

– Ничего. – Парень вынес короткую лавку за перегородку. – Я буду здесь. А вы можете поспать.

– Сейчас? – улыбнулась Эльга. – Кажется, еще нет и полудня.

– Есть книги. Вы читаете на тэнтонском?

Эльга покраснела.

– А такой есть?

– Нет, я его только что выдумал. – Парень улыбнулся. – Погодите, я вам принесу с кухни чего-нибудь. Опустите засов, когда я выйду.

– Хорошо.

Закрыв дверь за Каршеттом, Эльга плюхнулась на кровать. Пальцы не хотели отдыхать, зарылись в мех, принялись рисовать по шкурам круги и узоры.

Мятеж.

Эльга и не знала, что такое возможно. Ведь это значило, что одни люди готовы убивать других. Нет, была, конечно, Тангария, был сумасшедший мастер, который вдруг воскрес по весне, и там сходились отряды, лучники осыпали противников стрелами, сражались и погибали мастера боя, но все это происходило далеко на западе, на границе Края, тогда как сам Край представлялся самой тихой и спокойной областью изученного мира.

И вот.

Эльга зажмурилась. Узор жизни вокруг, который она представляла себе, вдруг стал, похрустывая, меняться, обрел глубину, и сложность, и множество мелких рисунков, и тысячи взаимосвязей и красок, где-то пугающе-черных, где-то светлых, тысячи оттенков и листьев. Это было, словно до сегодняшнего дня она видела лишь небольшой кусочек общей картины, но, отступив и подняв голову, неожиданно обнаружила раскинувшийся над ней совершенно иной, гигантский и замысловатый букет.

«Я взрослею», – подумала Эльга.

Лиственным зрением она по-новому оглядела комнату, замечая тонкие, уходящие под лиственный покров штрихи: следы, отпечатки, тени людей, связанных с этой комнатой, и едва заметную вязь звучавших здесь слов.

Ох, если бы она могла набить букет комнаты сейчас!

Он, наверное, получился бы странным, хаотичным, безумным, дуб, клен, слива, папоротник и багульник, легкие былинки, острые усы пшеницы, звездчатка и чарник, боль, гордость, смятение, первая влюбленность. Каждый, каждый увидел бы свою историю!

Ей вдруг стало ужасно стыдно за букет, который она сделала для Деодора Кеммиха.

Он был ученический, очень грубый, и похвала мастера Мару сейчас выглядела авансом будущим работам. Можно было сделать гораздо тоньше, а Эльга, по сути, устроила небольшой костер для Деодоровой души.

Ну как сгорела бы без остатка?

Ой, как стыдно! Эльга завернулась в шкуры, чуть слышно и кисловато пахнущие пылью. Хоть глупой головой обо что-нибудь бейся.

В дверь стукнули. Эльга соскочила с ложа.

– Кто?