Александр Бушков - Нежный взгляд волчицы. Замок без ключа

– Многие считают, что у этих созданий своя логика, иногда человеку и непонятная…

Макред смотрел выжидательно.

– Маг не нужен, Макред, – сказал Сварог. – Все живут, словно ничего не произошло. Я улетаю по делам, ее величество пока остается. Акбар, пошли!

Акбар радостно зашагал рядом, сообразив, что его берут с собой.

Благообразный дворецкий старой графини Дегро, едва ли не точная копия Макреда, являл собою образец бесстрастности – он наверняка впервые видел гарма, но сохранял индейскую невозмутимость, как будто Сварог привез с собой комнатную собачку. Провел Сварога к двери, распахнул перед ним с поклоном:

– Ее старшая светлость ожидает в каминной…

Сварог вошел первым, за ним цокал когтями по мозаичному полу Акбар. Графиня несколько сотен лет прожила в Империи и давным-давно усвоила здешний этикет – а потому осталась сидеть. Сварог, как полагается, поцеловал протянутую руку, сел напротив, когда она указала на кресло. Акбар поместился сзади, кресло низкое, и его лобастая башка оказалась над головой Сварога.

С бабушкой Каниллы он встречался впервые. Первое впечатление – самая обыкновенная бабушка, каких много. Морщинистых, дряхлых стариков и старушек в Империи не бывает, графиня выглядела живой и бодрой – этакая мисс Марпл. Ни в лице, ни в больших, по-молодому синих глазах – ничего, что свидетельствовало бы о том, кто она родом. Как, впрочем, и у матери Каниллы, и у самой Каниллы, и у Лемара.

Графиня посмотрела поверх его головы с неподдельным любопытством, сказала таким тоном, словно извинялась:

– Вы уж не посетуйте, милорд. Вот вашу собачку я хотела увидеть из чистого любопытства. Старческие причуды, знаете ли…

– Никакого беспокойства, графиня, – поклонился Сварог. – Он только рад со мной проехаться – иногда очень долго меня не видит, скучает…

– Какая громадина! – восхищенно выдохнула старушка, протянула руку ладонью вверх, глядя без малейшего страха.

Обойдя кресло Сварога, Акбар подошел к ней, понюхал протянутую ладонь, завертел хвостищем, пару раз угодив Сварогу по голове (привыкший к такому Сварог это стоически перенес) и с шумом улегся у ног графини. Она с довольной улыбкой почесала ему шею под нижней челюстью. Гармы на такую ласку реагировали в точности как обычные собаки – Акбар зажмурился, задрал башку, застучал задней лапой по полу. Признал. А ведь он далеко не всякого признавал. Агрессию к гостю проявил на памяти Сварога один-единственный раз, да и то в легкой форме – но от тех, кто ему почему-то не пришелся по душе, отворачивался и уходил в дальний угол.

– Это, наверное, оттого, что я… это я, – сказала графиня. – Мы всегда были в добрых отношениях с животными, даже с хищными – они ведь тоже порой приходили лечиться.

– Каниллу при первой встрече он приветствовал еще энергичнее, – сказал Сварог и невольно улыбнулся, вспомнив, как Канилла после бурного выражения дружеских чувств кубарем полетела на ковер (что ее только развеселило). – Вообще, он у меня максималист. Середины не признает. Либо человек ему сразу нравится, либо нет.

– Вы довольны Кани?

– Очень, – сказал Сварог. – Отличный работник. Скажу вам по секрету, ее в ближайшее время небольшое повышение ждет…

– Я очень рада, что Кани – при серьезном деле, – сказала старушка. – Ее мать, к сожалению, предпочла чисто светскую жизнь… но я ее не осуждаю – и потому, что права такого не имею, и потому, что сама так и не смогла за всю жизнь подыскать себе должного занятия. Нет, оказалось, для меня занятий в этом мире. Так что я очень рада за Кани… но не о том разговор. Вас я попросила прилететь отнюдь не из пустого любопытства… Может быть, вы это почувствовали?

– Было такое чувство, – сказал Сварог. – Иногда со мной… случается… Предчувствие, предвидение и тому подобные вещи. Вот только иногда либо не сбывается, либо оказывается ложной тревогой.

– Ничего удивительного, – сказала графиня деловито. – Не все предчувствия и предвидения оправдываются. Да и не всякие предсказания сбываются – безошибочно предсказывали лишь самые сильные, вроде Мане Антакайда или Гиловера Кауртуна.

– Вы о них слышали? – ляпнул Сварог.

– Милорд, – воскликнула графиня с легонькой укоризной. – Я как-никак обитаю не в дикой лесной глуши. Мне нечем оказалось заняться – а вот книгами увлеклась, с тех пор, как выучилась грамоте. Читываю кое-что… А если еще самую чуточку о предсказаниях – никогда не ошибется еще и Лесная Дева. Вы, кажется, помрачнели немного?

– Есть причины, – признался Сварог. – Я бы, с вашего позволения, не хотел этой темы касаться…

– Как пожелаете… Я слышала краем старческого уха, вы знакомы с Лесной Девой? И на сей раз мои слова мрачности у вас не вызывают.

– Ни малейшей, – сказал Сварог. – Она мне однажды очень помогла. Правда, мы давно не виделись…

– Я вам завидую, – сказала графиня искренне. – В моей прошлой… ипостаси я и мечтать не могла о том, чтобы поговорить с Лесной Девой. Она, если пользоваться армейскими мерками, для Сестер была примерно тем же, чем генерал для капралов…

– Сестер? – поднял бровь Сварог.

– Ну да, – безмятежно сказала старушка. – «Дриады» и «наяды» – ваши, человеческие названия, которые ваши предки нам когда-то дали. Сами себя мы звали иначе – Сестры Леса и Сестры Вод. У каждой было еще и имя, но его невозможно передать на людском языке, оно вообще не имело ничего общего с вашими буквами и даже вашими звуками. Признаться, я его давным-давно забыла – когда становишься человеком, теряешь очень многое… правда, не все. Но вам, наверное, это неинтересно?

– Ну что вы, графиня…

Он сказал так из чистой вежливости. Давным-давно знал, что дриады и наяды, в общем, с давних-предавних времен как-то не интересовали ни книжников, ни учреждения вроде Багряной Палаты или боевых монашеских Братств – и уж тем более имперские спецслужбы. Их магия черной не была, а сами они всегда были этакой вещью в себе – в жизнь большого мира не вмешивались и не хотели, чтобы внешний мир докучал им. Ну, разве что иногда заблудившегося путника выведут из чащобы, тонущего ребенка спасут, подлечат кого-нибудь. Но все это редко, от случая к случаю, просто потому, что оказались рядом. Никогда не ставили себе целью целеустремленно творить добро – правда, и зла никогда не творили. И никаких тайных знаний былых времен ведать не ведали. Потому и не были никому особенно интересны – разве что иные молодые романтики, случайно с ними столкнувшись, теряли голову – что порой (но не обязательно всякий раз) кончалось недолгим пылким романом, а порой – так, как это произошло с дедушкой Каниллы и отцом Лемара.

– Можете не притворяться, милорд, – сказала старушка, глядя молодыми голубыми глазами проницательно и спокойно. – Мне прекрасно известно, что люди нами давно перестали интересоваться. И меня это нисколечко не обижает – как можно обижаться судьбу за то, что она сложилась так, а не иначе? Совершенно не на что тут обижаться, коли судьба именно так захотела…