Анастасия Анфимова - Injectio Платины [СИ]

— Я буду стараться, — уже привычно пообещала Ия, отметив про себя. — «Сначала осмотримся, а там видно будет».

— Тогда повторим ещё раз, как надо правильно обращаться к старшему.

— Да, госпожа Сабуро, — вскочив с лежанки, поклонилась девушка.

В назначенный день она привела жрицу на гору, с которой была прекрасно видна проходившая по берегу реки дорога. Судя по девственной чистоте снега, ей по-прежнему не пользовались, а значит, войска ещё никого не выпускают с территории, где бушевала эпидемия.

— Нужно ещё ждать, Сабуро-ли, — опираясь на копьё, проговорила недавняя невольница.

— Да, госпожа Платино, — со вздохом согласилась женщина и грустно усмехнулась. — Хвала Вечному небу за то, что у нас есть ещё какая-то еда, кроме риса.

— Вы научите меня читать и писать, Сабуро-ли? — спросила Ия, когда они возвращались в избушку.

— А вы этого хотите? — словно бы удивилась спутница.

— Конечно, — собеседница даже обиделась. — У нас все умеют читать и писать.

— Даже простолюдины и рабы? — остановившись, вскинула брови жрица.

— Я же говорю — все, — выделила последнее слово девушка, объяснив, что в её мире очень много разного рода механизмов, вроде самодвижущихся повозок, для работы с которыми просто необходимо знать грамоту.

То, что общество, где раньше жила путешественница между мирами, устроено совершенно по-другому, она объяснять не стала, дабы избежать недоверия и глупых вопросов.

Если Амадо Сабуро считает существующий вокруг неё миропорядок единственно возможным и правильным, она вряд ли поверит, что люди могут жить по другим правилам и, скорее всего, посчитает рассказы об этом ложью.

Платина давно поняла простую истину: не хочешь ссориться с людьми — не спорь с ними об их убеждениях и не учи жить, по крайней мере, пока сами не попросят.

Услышав слова о механизмах, спутница хмыкнула, но уточнять не стала.

После долго общения с ней девушка сделала вывод о том, что Амадо Сабуро, скорее всего, не совсем жрица.

Если брать наиболее подходящую аналогию из мира Ии Платиной, то её спутницу, скорее всего, стоило называть монашкой. Во-первых, она проживала в неком святилище вместе с женщинами, посвятившими себя служению богини милосердия. Во-вторых, они добровольно придерживаются целого ряда ограничений: не могут иметь семьи, не имеют права владеть собственностью, кроме одежды и письменных принадлежностей. В-третьих, Сабуро и её товарки обязаны беспрекословно подчиняться своей начальнице.

Все эти сведения вкупе с чрезвычайно скромной «форменной одеждой» и бритой головой, символизирующей «отказ от радостей мира», и привели Ию к подобной догадке. Теперь она предпочитала мысленно называть свою спутницу именно «монашкой», а не «жрицей».

Жизнь в затерянной среди гор избушке постепенно сделалась размеренно-однообразной. Вместе и поодиночке они готовили незатейливую еду, вдвоём ходили за хворостом, забираясь всё дальше в лес, устраивали помывки и постирушки, благо воды и золы хватало.

Кроме не прекращавшихся занятий по изучению языка и обычаев, Сабуро иногда заставляла девушку целыми днями носить местную женскую одежду, чтобы бывшая рабыня не чувствовала себя в ней неловко.

Коренные обитатели леса не забывали напоминать о своём существовании, то и дело пугая их следами на снегу. По ночам часто выли волки, а однажды возле ручья обнаружились отпечатки большущих кошачьих лап.

Как-то вечером монашка попросила ещё раз показать ей картинки из «те-ле-ф-на». Это слово женщина всегда выговаривала тщательно и с большим удовольствием.

Однако девушка ей отказала. Она, как смогла, попыталась объяснить собеседнице, что волшебный ящичек вот-вот «умрёт» без магической «еды», которую невозможно отыскать в этом мире, а бывшей рабыне очень хочется продемонстрировать его действие господину Бано Сабуро.

К её немалому удивлению спутница посчитала причину отказа достаточно убедительной, чтобы больше не обращаться с подобными просьбами.

Они регулярно ходили на вершину горы, с которой открывался вид на дорогу, но только в шестой раз заметили хорошо различимые следы людей и повозок.

Монашка всхлипнула и, вытерев застиранным платочком выступившие на глазах слёзы, торжественно объявила:

— Хвала Вечному небу, болезнь исчезла. Пути открыты. Нам пора, Платино-ли!

— Тогда завтра и пойдём! — охотно согласилась Ия, которой и самой уже порядком надоело прятаться в лесу.

Весь остаток дня спутница болтала без умолку, не давая девушке даже слово вставить.

Сначала женщина долго и со вкусом проклинала болезнь, унёсшую столько человеческих жизней, превратившую выживших в кровожадных, похотливых чудовищ, лишённых милосердия и почтения к благородным людям.

Бывшей рабыне даже стало казаться, что монашка после памятной встречи с мародёрами боится покидать избушку, пускаясь в новое опасное путешествие.

Перед сном монолог спутницы неожиданно сделал причудливый зигзаг, и она принялась рассыпаться в многословной благодарности за помощь, которую ей оказала госпожа Платино, спасая её из перебитого каравана, и за помощь в лечении петсоры. Затем она стала рассказывать о доброте и благородстве своего брата, а ночью, когда глаза Ии уже смыкались, напомнила, чтобы та взяла с собой все вещи из её мира.

— На государственной службе господину Сабуро приходится иметь дело с разными людьми, — пояснила женщина извиняющимся тоном. — Вот он и стал таким подозрительным. Нет, брат знает, что я не буду его обманывать. Но вам может и не поверить… Особенно, если умрёт «те-ле-ф-он».

Понимая правоту слов собеседницы, девушка клятвенно пообещала взять с собой все уцелевшие иномирные предметы. Кроме того, она вновь захватила пакет с картошкой, надеясь когда-нибудь развести здесь данный овощ.

Поэтому на этот раз путешественницам пришлось тащить не только битком набитую корзину, но и узел с одеждой, который недавняя невольница кое-как закрепила на спине.

В последние дни заметно потеплело. Снег ещё не таял, но уже скукожился и отяжелел, ещё больше затрудняя передвижение.

С крыши избушки свешивались, поблёскивая на солнышке, длинные, полупрозрачные сосульки.

Судя по словам Сабуро, до весны оставалось ещё далеко, а случившееся — всего лишь оттепель, на которую так богаты местные зимы.

Без приключений миновав первую лощину, монашка с Ией поднялись на перевал и вновь начали спускаться по склону.

Шагавшая впереди бывшая рабыня остановилась, переводя дух. Оглядываясь по сторонам, она заметила мелькнувшее среди деревьев рыжее пятно.

«Лиса», — не успев испугаться, подумала девушка, теряя интерес к безобидному зверю.

За спиной послышался шорох и гневный вопль спутницы. Резко обернувшись, недавняя невольница с трудом удержалась от смеха при виде обсыпанной снегом женщины. Очевидно, та случайно задела за ветку, которая и сбросила на неё свой белый, холодный покров.