Николай Метельский - Новый враг: Удерживая маску. Срывая маски. Маска зверя [сборник litres]

– То есть… Восемьсот лет? – вздёрнул я бровь.

– Да. Весьма настырные люди, – поморщилась она.

– Да уж, – покачал я головой. – Аматэру умеют мстить.

– Это не месть, – возразила Атарашики. – Нам просто плевать на них. Во всяком случае, мне плевать. И деду моему с отцом тоже было плевать. Восемьсот лет, демоны их подери! Этого недостаточно для прощения, но более чем достаточно, чтобы успокоиться. Да мы бы давно про них забыли, если бы они не напоминали о себе. Сменили бы фамилию да жили бы обычной жизнью. Если уж наши предки, которые имели непосредственное отношение к тому случаю, отпустили семью предателей, значит, и нам нет повода беспокоиться о них. Сам этот случай проходит в наших хрониках как курьёз. Лично я думаю, что предатель, тот самый, чьё имя вычеркнуто из истории, всё-таки получил своё. А его родня, которая всегда несёт ответственность за действия членов семьи, виновата недостаточно сильно, чтобы их всех убивать. Но и прощать подобное нельзя. В очередной раз повторюсь – я не знаю, что там произошло, но наш род никогда не страдал милосердием, поэтому… Что есть, то есть. И если Сугихара думают, что жалкая человеческая жизнь позволит им получить прощение, то они сильно ошибаются. Пусть меняют фамилию и живут дальше. Мне на это плевать.

– Смена фамилии… – покачал я головой. – Потеря всего… Как-то крутовато для проступка одного человека восемь с половиной веков назад.

– Синдзи, – улыбнулась она. – Знаешь, я правда рада, что выбрала именно тебя.

– Это ты к чему? – не понял я.

– Неважно, – покачала она головой, всё ещё улыбаясь.

– Может, просто грохнем половину его семьи да простим их?

– Ну уж нет, – мотнула она головой. – Это дело принципа. К тому же сам подумай – убивать несколько человек за то, что сделал их предок столь давно? Предок, который ещё и наказан был, скорее всего? Мы не в средневековье живём, Синдзи. Не стоит столь легкомысленно относиться к чужой жизни. Они не роду угрожали.

– А возможно такое, что Аматэру тоже несут часть вины? – пришла мне в голову мысль. – Что предатель не с бухты-барахты ударил в спину?

– Даже не знаю… – удивилась Атарашики. – Предательство есть предательство… Хотя да, повод не трогать его семью, если сам он наказан, действительно есть. Может, потому в хроники и не записали подоплёку того дела, – произнесла она задумчиво. – Но опять же – предательство есть предательство, и семья в любом случае несёт за это ответственность. Так что прощать их нельзя. Пусть радуются тому, что остались живы.

Тут и Юри с чаем подошла. Правда, разговор уже, по сути, закончился.

– Тебе чай оставить? – спросил я Атарашики.

– Нет, – ответила она. – С твоим вопросом мы закончили?

– Пожалуй, – поднялся я со стула и приказал служанке: – Неси чай в мою комнату.

Не пропадать же добру? Дешёвого чая в этом доме нет.

О старике я думал недолго. Кроме того, что мне было как-то плевать на него, я ещё и не видел способа воспользоваться ситуацией. Взять с семейки простолюдинов банально нечего. Да, это цинично, но и я не святой. Мне, конечно, импонирует их упорство, и в каком-то смысле я даже уважаю их попытки вымолить прощение за то, что произошло аж восемьсот с лишним лет назад, но они не ведьмаки из моего прежнего мира, которые повёрнуты на своём Имени, и даже не аристократы мира этого. Так что у них всегда есть возможность сменить фамилию и жить в своё удовольствие. Да блин, им даже фамилию менять не надо – всем плевать на их семейку. Поэтому их выбор – это только их выбор. Фактически просто блажь. Так что меня даже обвинить не в чем. Права старуха – нам нафиг не нужны их жизни. Убивать подданных Империи, в конце концов, противозаконно. Не без нюансов, правда, но в целом, противозаконно. Я ещё, слава богу, не слетел с катушек, чтобы убивать людей просто так. И Атарашики тоже, что не может не радовать. Хотя местный менталитет вновь немного удивил меня. Всё никак не могу привыкнуть к сплаву средневековья и современности в умах людей этого мира. То для них и пара тысяч лет не срок, а то восемьсот лет древность. Тут, наверное, надо ещё учитывать и то, что люди тоже разные. К тому же… У Атарашики это как-то само собой получилось, но из её слов получается, что пострадал именно что член рода. Она ни разу не сказала «предатель рода». То есть понятно, что если этот первый Сугихара был слугой, то предал он всех, но род в целом не пострадал. Мутная история, если честно, и что там произошло, я уже не узнаю. Записи Аматэру этого не разъясняют, а семья Сугихара, если там не полные идиоты, будет молчать. Сейчас уже неважно, кто был виновником случившегося, но упоминать, что это были Аматэру – верный способ отхватить не прощение, а посыл идти нахрен. К тому же я не верю, что виновен весь род. О нет, там что-то сугубо личное. Аматэру – честь нации. Мерило того, как можно поступать. И это не показуха или пиар, Аматэру реально такие. Потому и родню предателя пощадили. Поступили по чести, так сказать. Насколько это вообще было возможно, потому что, как и сказала старуха, предательство есть предательство. Мне даже интересно, что такого мог совершить член рода Аматэру, чтобы оказаться неправым и правым одновременно. Но это если Аматэру вообще был виновен. Чёрт, да я даже не знаю, погиб ли тот, кому «ударили в спину». Может, там всё не так серьёзно было. В любом случае это дело прошлого. Идти и одаривать всех прощением я не собирался. Я вообще всепрощением не страдаю. Как бы даже наоборот.

Утро моё началось с пробежки. У ворот по-прежнему сидел старик Сугихара, при моём появлении бодро поднявшийся на ноги. Его поклона я уже не видел, так как убежал вперёд. Бранд тоже хотел бежать со мной, но щенок был ещё слишком маленький, чтобы поспевать, так что ему пришлось остаться в особняке. Потом был душ, мелкие дела, завтрак, а ровно в девять мне сообщили, что у ворот ожидает Комацу Ая. Что ж, выходные – это хорошо, но пора и делами заняться.

Комацу заявилась при полном параде. Идеальный, на мой мужской взгляд, макияж, полуделовое тёмно-синее платье, которое показывало ровно столько, чтобы заинтересовать парня, чётко выверенные движения, дабы платье показало ещё чуть-чуть. Ну и сумочка, из которой она достала диктофон, когда мы остались наедине в моём кабинете.

– Позволите, Аматэру-сама? – спросила она, прежде чем положить аппарат на столик рядом с нами.

– Конечно, Комацу-сан, – слегка кивнул я.

А дальше начался какой-то цирк. Нет, вопросы она задавала вполне обычные, ничего провокационного, а вот её поведение… При посторонних, тех же слугах, она вела себя вполне пристойно, но стоило нам остаться одним, и складывалось ощущение, что она сюда не за интервью пришла, а за моим бренным и желательно голым телом.