Sgtmadcat - К теплым морям. Том второй.

- «Спасибо… Я, обычно, держу заряженный мушкет, но, думаю, это будет получше. Мне нравится. Довольно элегантный. Надо будет попрактиковаться...»

- «Еще раз — береги себя...»

Доктор отошел уступая место Капитану. Тот по медвежьи потоптался не зная, что сказать.

- Ну… Я не все понял, что Ганс сказал, но про рацию понял. Я тебе оставлю координаты для связи… Радейки свободной нет — уж невзыщи...

- Я что-нибудь придумаю.

- Придумай. Мы еще зайдем, как нибудь. Может для музея твоего чего найдем...

- Я буду рада вас видеть…

- Ну не знаю, что еще сказать… Лев у тебя интересный. И, вообще, неплохо устроилась.

- Прощания — это не ваше.

- Не мое… - развел руками Капитан, - Вон с Черри обнимись, а то у нее глаза не мокром месте. А я пока Ура найду. Нам пора уже...

Проводив их Лисса, грустно вздохнула, поднялась на башню, чтобы понаблюдать как «Интернационал» отдал швартовы и скрылся вдали, взяла недопитое вино, открыла сундук с книгами и начала задумчиво из перебирать. В дверь требовательно поскреблись. Запущенный внутрь Фурин покрутился, принюхиваясь к оставшимся после гостей запахам, и развалился на ковре. Лисса сходила убедится, что ворота закрыты, потом переоделась в домашнее и, погладив его, села рядом, привалившись к теплому боку.

- Ох… Ну ладно… Все хорошо в меру. Теперь мы снова одни…

Фурин, в ответ, смачно зевнул, потом, устроившись поудобнее, потолкал хозяйку лапой, чтобы она не забывала его чесать.

...

«Давно я вас не видел..» - в глазок Старпом выглядел спящим, но когда Магистр Якобус открыл дверь, он уже стоял, небрежно облокотившись на решетку и насмешливо смотрел на него.

- Полагаю, у вас ко мне какой то вопрос?

- Я пришел предложить вам сделку. Признайте на суде, что вы Ересиарх, выдайте мне компромат на Предвозвестника Кингхолдского и, взамен, я гарантирую вам куда более комфортное помещение, табак, алкоголь и женщин.

- Будущий предвозвестник предлагает врагу веры сделку против брата по вере… Да — веская причина... Кстати, как поживает Ментор Аргус? Судя по тому, что он больше не появляется, вы не очень хорошо восприняли его идеи.

- Не его идеи, а ваши. Ментор Аргус умен, но наивен. Вы использовали его принципы чтобы, манипулировать им. Мне пришлось ограничить его в общении и перемещениях, дабы он не натворил глупостей.

- Понятно… А я его предупреждал...

- Оставим это. Что насчет моего предложения?

- Мне пока и тут неплохо.

- Это пока. Заключение больше угнетает не тело, а разум. Посмотрим, сколько вы сможете выносить одиночество…

- Не забывайте Магистр… - Старпом недобро улыбнулся, - На крайний случай, у меня всегда есть выход… И когда я снова окажусь на свободе, вы все пожалеете, что на свет родились...

Ничего не ответив Магистр вышел.

…

Деревня “Корзиновка” была названа так из-за того, что её население почти поголовно занималось плетением корзин из обильно растущей по берегам реки Большовки лозы и продавало их на ярмарке. Спрос на них был и поныне, только теперь старичка Язькина с подводой, в которую была впряжена смирная кобыла, заменил его правнук на тарахтящем мотоцикле с коляской, переделанной в грузовой кузов, а ярмарку - станция в пятнадцати километрах, на которой, едущие из столицы дачники, охотно раскупали прочные и легкие корзины местного производства.

Так что, каждое утро, Язькин “Мелкий”, прозванный так потому, что прадеда называли Язькин Старый, деда - Язькин Старший, а отца - Язькин - Молодой, загружал свой мотоцикл корзинами, плетеными вазочками, абажурами и прочим продуктом местных умельцев и мчал на станцию, дабы успеть к первому поезду. А уже в полдень возвращался пустой и, припарковавшись у ворот дома, садился на лавочку подсчитывать прибыль и раздавать односельчанам их долю.

- Итого, Матрена, твоих три с полтиною…

- Сыпь… - Матрена, сидевшая рядом на лавке и, в компании других старух чистившая лозу, оттянула карман на фартуке, - А полтину себе оставь. Я у твоей мамки молоко брала. У меня-то Маруська отелилась - ей самой надоть…

- Сча пометим… - высунув язык от усердия, Язькин нацарапал карандашом цифру в блокноте, - Эх… Хорошо выходит. А если Гаврилыч намастрачится, таки, кресла плести…

- Намастрячится - куды денется… Что - часто спрашивают?

- А то! Что дачнику еще делать? Сидеть в кресле, да птичек слухать. Хорошая у них жизнь!

- У тебя тоже не плоха. С утра моцоцикл свой завел, пол дня в теньке посидел, потом обратно приехал и с обеду свободен.

- Ага - свободен! Сча батя поймает - огород полоть заставит!

- Ничо - не переломишься. Батя твой свое отработал. И ногу на войне оставил. А все равно, как утро, так он по хозяйству хлопочет. И моцоцикл тоже евойный. Ему его выдали, чтобы он по дохторам катался, а ты на ем корзины возишь.

- Так ваши же корзины!

- И шо? - Матрена взмахнула пучком очищенных прутьев намекая, что Язькин-Мелкий еще достаточно мал, чтобы получить по заднице, - Один хрен бестолочь - скорей бы в армию забрали! Мож там уму разуму научат.

Их препирания прервала появившаяся на дороге машина. Проводив взглядом черный САЗ который, переехав через мост, сперва остановился перед воротами, а потом заехал внутрь, жители Корзиновки переключились с моральных качеств Язькина-Мелкого на более интересную тему.

- Зачастили… Ездют и ездют. Никитишна - че там? Сын ниче не сказывал?

Сын Валентины Никитичны служил в каких-то жутко секретных войсках, и через это она считалась более сведуща в гостайнах, чем остальные. Репутацию надо было поддерживать, поэтому небрежно поправив платок та тоном, которым говорят с дураками не знающими очевидных вещей, фыркнула: “Дачи там профессорские. Сто раз уже сказывала.” Остальные посмотрели на ворота, возле которых стоял не ВОХРовец с карабином, а настоящий автоматчик, потом снова на Никитичну. Верить, что там, на территории между Большовкой и вытекающей из неё, а потом снова впадающей Меньшовкой, просто дачи, никто не хотел.

- А чеж их сторожат-то так? - с подозрением поинтересовалась Матрена, - Я давеча грибы собирала, к забору подошла, да тот солдатик на меня так рявкнул, что я чуть прям там не преставилась.

- А потому и сторожат, что ежли не сторожить, то ты по грибы, другой по ягоды, Язькин со своими корзинами заявится. А там такие умищи отдыхают, что каждое слово - на вес золота.

- И че мы им - мешаем что ли?

- А то нет! Там мож профессор новый закон природы почти придумал, а тут ты на Язькина орешь, Маруська твоя мычит, Гаврилыч к нему со своими разговорами лезет. И все - пропало открытие!

- А я вкруг через Хворостинки, ездил за Меньшовку, - похвастал своей осведомленностью Язькин, - Так там, с дерева, видать, малеха, здания большие, как в городе. А еще я девчонку видал. Сама бледная, а волосы синие. На меня смотрела.