Марина Эльденберт - Парящая для дракона. Обрести крылья [litres]

– С чего бы?

Он касался меня поверх куртки, а ощущение – что обнаженной кожи. Причем не просто касался, скользил самым бесстыдным образом – ладонью, покрытой чешуей, я очень хорошо помнила это прикосновение. Это или эти? Когда каждая клеточка тела превращается в источник чувственных ощущений, сосредоточенных на одном-единственном желании слиться с ним, стать единым целым.

– Отпусти. – Я еще шагнула назад.

– Снова сбежишь? – Он усмехнулся.

– Я не сбегаю.

– Ты только этим и занимаешься, Лаура. Бегаешь от меня. Бегаешь от себя. Бегаешь от любых проблем, которые кажутся тебе чуть более сложными, чем те, что не могут пошатнуть твой маленький устойчивый мирок.

Я задохнулась. Натурально, потому что открыла рот, чтобы ему ответить, но у меня кончились слова, и вместо этого я глотнула ледяного воздуха, весьма отрезвляющего, надо сказать. Который обжег гортань, как мог бы это сделать самый крепкий алкоголь, вымораживая меня изнутри.

– Ты будешь мне говорить о том, что мой маленький мирок, – я выделила три последних слова, – пошатнулся? После всего, что произошло?

– Все, что с тобой произошло, – твоих рук дело. Ты совершенно спокойно могла бы оказаться со всем этим рядом со мной, и я бы не позволил ничему из того, что случилось, с тобой произойти. Как я уже говорил, я не могу отменить того, что случилось, и вряд ли это сумеешь сделать ты.

– Я не спала с Солливер, – заявила я. Просто потому, что ничего другого в голову не пришло.

– С Эстфардхаром тоже. – Это было утверждение, не вопрос. – Тем не менее ты появлялась с ним на людях, ты ходила с его харргалахт, ты поехала с ним в Зингсприд. При всем при том, Лаура, ты, разумеется, даже ни разу с ним не поцеловалась. Скажи мне, что это так, и я приму все твои претензии.

Поскольку глотнуть еще природно-кислородного коктейля мне не улыбалось (бармен Пустошь переборщила с кубиками льда), сразу я не ответила. Зато мне в голову пришло много интересных воспоминаний – в частности о том, как я провоцировала Бена. Да, я определенно не могла сказать, что я с ним не целовалась. И не только.

Задумавшись об этом, я несколько отвлеклась и упустила момент, из-за чего меня снова обожгло пламенем. Оно вспыхнуло в глазах Торна так яростно, что перекрыло даже подсветку – на миг, чтобы врезаться в меня, в самую мою суть обжигающе-собственнической яростью.

Дыхание перехватило, я дернулась назад, пытаясь его оттолкнуть, но Торн перехватил мою ладонь, невольно сомкнув наши пальцы. Чешуя больно врезалась в кожу, но не обожгла. Мгновение – и я увидела, как наши руки окутывает соединяющееся пламя. Его – ледяное. И мое струящееся от запястья к кончикам пальцев искрящейся фиолетовой дымкой.

Какое-то время я на него смотрела (это было красиво), а потом…

– Что это за пламя, Торн? Почему оно такое?

– Потому что оно твое. Это цвет твоего пламени, Лаура. Такого раньше ни у кого не было.

– Как у меня может быть пламя? Если я не иртханесса, не драконесса, и вообще…

Мне впервые стало по-настоящему страшно, и стоило мне об этом подумать, как пламя заискрило прямо на пальцах. Разомкнув слияние с ледяным, столпом ударило в небо. Хотя это, конечно, сильно сказано, оно просто рванулось ввысь, но прежде, чем что-то еще успело произойти, Торн меня обнял. Сила, бушующая внутри меня, полыхнула с такой мощью, что на мгновение показалось – меня просто разорвет. Я судорожно вздохнула, а в следующий миг почувствовала, как сквозь его объятия в меня вливается уверенная, мягкая, плавная мощь. Направляющая мою, помогающая ей успокоиться и…

Что там следует за «и», я так и не успела понять, потому что Торн подхватил меня на руки и пошел к дому. Он не произнес ни слова, и я тоже. Я – потому что боялась открыть рот, мне казалось, если я это сделаю, то просто дохну пламенем, как дракон. Он молчал по какой-то своей причине, и, наверное, это было правильно.

В отличие от того, что произошло дальше: оказавшись в комнате, Торн опустил меня на постель и начал раздевать. Относительно (я чувствовала его неровное биение) унявшееся пламя полыхнуло с новой силой, с пальцев полетели фиолетовые искры.

– Н-нет. – Я попыталась отцепить его руки, но он глянул на меня так, что, по идее, я должна была снова и надолго замолчать.

– Я тебя не трону, Лаура.

– А что ты сейчас делаешь? – Мне удалось произнести это нормально, хотя зуб на зуб не попадал оттого, что сейчас творилось внутри.

– Помогаю тебе справиться с тем, что в тебе просыпается.

Лучше бы оно там спало до скончания веков.

– Кто же спорит.

Я это вслух сказала?

– Да.

– Да? – переспросила я.

– Для меня – да.

Я моргнула. Потом еще. Несколько раз.

– К-к-ак?

– Хотел бы я знать, Лаура. Но ты говоришь со мной, не открывая рта.

К счастью, последние несколько раз я его открывала, иначе мне грозило остаться с навеки заклинившей челюстью. Страхи нахлынули с новой силой, а вместе с ними весь мой контроль полетел к драконьим предкам, которые явно отметились в моей новой сущности.

– Мне страшно, – выдохнула я.

– Я знаю, – ответил он. А потом просто отбросил мои брюки в сторону и притянул меня спиной к себе.

Свитер с меня он снять не успел, в итоге я сейчас сидела прижатая к его груди в свитере, белье и теплых носочках. Правда, теплые носочки не спасали от озноба.

– Я не хочу превращаться в это, – сказала я. – Что бы это ни было…

– Тсс… – удивительно мягко произнес он. – Тихо.

Сомкнув ладони поверх моих рук, еще сильнее привлек меня к себе, и сквозь безумие беснующегося внутри урагана я снова почувствовала тепло и силу уверенности в себе. Удивительное, ни с чем не сравнимое тепло, кажущееся нереальным посреди заснеженной пустоши, в которой воздух как ледяной коктейль. Еще более удивительное тем, от кого оно исходило. Мысль об этом заставила пламя внутри тревожно дернуться, и оно снова прокатилось волной через все тело.

– Расслабься, Лаура. – Торн коснулся подбородком моей щеки. – Расслабься и доверься мне, иначе я не смогу тебе помочь.

– Ты сказал «не смогу»? Торн Ландерстерг сказал «не смогу»? – Сарказм получился плохо.

– Да, именно так я и сказал. Мне нужно, чтобы ты себя отпустила.

– Если я себя отпущу, здесь все станет фиолетовым.

– Попробуй. Перестань этому сопротивляться.

Тому, чтобы спалить оставшуюся нетронутой часть резиденции?

– Я этого не допущу.

Ладно. Придется поверить на слово.

– Придется.

Это было настолько дико: говорить с ним мысленно… точнее, я не хотела с ним говорить, но говорила! Ощущение, от которого волоски на коже вставали дыбом гораздо серьезнее, чем от пламени, грозящего превратить меня в уголек изнутри. Сменяющийся ознобом жар снова полыхнул в груди, и я подалась назад, прижимаясь к Торну и позволяя пламени быть. Оно текло сквозь меня, я чувствовала его неистовство, которое постепенно отступало на второй план, оставляя место совершенно другим ощущениям.