Марина Эльденберт - Парящая для дракона. Обрести крылья [litres]

– Я тут в коридорах услышала, – быстро заговорила Рин. – Случайно. Я же в белом халате и с беджем… и…

– Рин, все в порядке. Я просто уволю вашего мужа.

Глаза у нее стали просто огромные.

– Шучу.

Глаза стали еще больше.

– Если вы, разумеется, не рассказали об этом кому-то еще.

– Я? Что? Нет! Нет, я никому не рассказывала!

– Вот и хорошо.

Я приблизился к Лауре, поправил прядку ее волос. Рин сглотнула, увидев этот жест, а потом поспешно попрощалась и убежала. Впрочем, даже если бы она осталась, меня бы это не смутило. Я наклонился к Льдинке, привычно коснулся пальцами с каждым днем становящегося все более выпуклым живота.

– Привет, малыш. Соскучилась? Я – очень. Но еще больше я соскучился по твоей маме. Слышишь, Лаура?

Она не слышала.

Но я все-таки опустился в кресло и взял ее руку в свою.

– Она стала еще больше. Наша девочка. Арден мне показывал снимки недавно, и… Лаура, ты уверена, что хочешь все это проспать? Я бы ни за что себе такое не простил.

Я накрыл тонкие пальцы ладонью, мягко.

– Возвращайся к нам. Мы тебя очень ждем. Она тебя очень ждет.

Но больше всего тебя жду я.

– Торн! – В палату вошел Арден, и я резко поднялся. Обычно он так не входил, без стука – зная, что я здесь. – Оррис пришла в себя.

Оррис смогла говорить только на третий день. До этого Арден вообще не позволял к ней никому приближаться, кроме меня и своей команды, и, хотя Юргарна Хэдфенгера пришлось выводить из центра чуть ли не силой, его к ней мы так и не пустили. Возможно, зря.

– Вы помните, кто вы? – мягко спросил Арден.

– Да. – Голос ее был слабым.

– Назовете свое имя?

– Оррис… Хэдфенгер. – Она едва могла пошевелиться, но все-таки спросила: – Где Юргарн? Что… с нашей малышкой?

Арден коротко взглянул на меня. В представлениях Оррис не было всех этих лет, в ее памяти осталось только то, что она рожала. И что ее муж был рядом с ней, когда она потеряла сознание.

– Вы их увидите. Чуть позже. Оррис, вы знаете, что ваши роды были тяжелыми. Вы были в коме.

– Как… долго?

– Сейчас это не важно, – мягко, но решительно произнес Арден. – Важно то, что вы с нами, и то, что вы себя помните. Остальное обсудим чуть позже, а пока вам стоит отдохнуть.

– Покажите мне… мою малышку.

– Чуть позже.

Арден положил на сгиб ее локтя пластинку, и глаза Оррис закрылись. Она снова спала.

– Прогнозы хорошие, – сказал он. – Если все продолжится так, как сейчас, через месяц поставим ее на ноги. За это время я основательно изучу ее кровь, сделаю тесты, и мы подумаем, что можем сделать для Лауры.

– Двадцать один год, – сказал я.

– Что?

– Двадцать один год, Арден. Ты представляешь себе, каково это – спать двадцать один год?

– Да, адаптироваться ей будет нелегко. Но учитывая, что у нее в крови почти не осталось следов пламени, причем, когда я говорю «следов», я имею в виду именно то, что говорю.

– Я помню.

Арден рассказал, что Оррис никогда не была иртханессой. Она даже такой, как Лаура, никогда не была. Синтезированное пламя в ее крови представляло собой какие-то вспышки, которые проявлялись и гасли на протяжении всего времени наблюдения. Но после того, как он отменил для нее определенные препараты и стал понижать дозу других, пламени становилось все меньше, меньше и меньше. Такое ощущение, что Оррис защищалась – от того, что ей пытались вводить. Арден предположил, что первоначальное ее состояние было вызвано вовсе не родами, а тем, что во время родов выброс пламени в кровь был настолько огромный, что ее организм не справился. Чтобы защитить себя и других, Оррис просто «выключилась», а Лаура…

С Лаурой все было иначе. Пламя в ее крови только набирало силу, и, несмотря на то что ей почти ничего не вводили, состав ее крови все равно был ближе к драконьей сущности. Именно к драконьей. Даже не к сущности иртханессы.

– Ты должен ввести меня в кому.

– Что?! – Арден впервые за долгое время повысил голос.

– Ты должен ввести меня в кому, – повторил я. – То, что происходит с Оррис, не поддается никакой логике. Это необъяснимо. Мы можем потратить месяцы или годы и ничего не добиться. Между мной и Лаурой есть связь. Я вытащу ее.

– Торн, ты бредишь. – Арден рассмеялся. Немного нервно. – Твои показатели только-только немного выровнялись, а ты хочешь, чтобы я своими руками связал тебя с парой… ладно, по всем параметрам с потенциальной парой, и чтобы ты снова скатился в угасание после того, как у тебя ничего не получится?

– Арден.

– Нет. Я не буду этого делать. Этого никто никогда не делал, и это… просто безумие! Ты хоть понимаешь, о чем просишь? Ты можешь вообще оттуда не выйти.

– Не так давно ты спрашивал меня, кому я оставлю Льдинку.

– Да, а сейчас я спрашиваю тебя, кому ты оставишь Ферверн.

– Ферверн без меня справится. А мои девочки – нет.

Арден натурально взвревел:

– Нет!

– Арден, я могу приказать.

– А в случае отказа посадишь меня в тюрьму? – Лицо его стало жестким. – Валяй.

– Я не договорил. Я могу приказать, но я тебя прошу. Как друга.

Арден, явно собиравшийся сказать что-то не очень приятное, осекся. Потом все-таки произнес:

– Как твой друг, я тебе говорю: это безумие. Как врач говорю: это безумие. Как иртхан говорю: это безумие.

– А как друг Лауры?

– Если я врежу тебе второй раз, это поможет?

– Я позволю тебе врезать, если ты отправишь меня в кому и поможешь достучаться до Лауры. Сможешь даже сделать это в людном месте, и тебе за это ничего не будет.

– И-ди-от.

– Может быть. Но второй раз такого шанса уже не представится, так что решайся.

Арден покачал головой.

– Это будет не завтра, Торн. Я все равно должен все проверить. Изучить ваши мозговые волны… наблова жесть! Я вообще не представляю, как это делается.

– Будешь первооткрывателем, получишь премию и мировую известность. – Я хлопнул его по плечу и, не дожидаясь ответа, вышел.

Оставив Ардена с совершенно зверским выражением лица.

Я догадывался, что он будет продолжать меня отговаривать, и догадывался, что попробует потянуть время. Но если у него это время есть, если у всех, кого она спасла, это время есть, то у Лауры нет. Я не хочу ждать каких-то призрачных результатов исследований состояния Оррис. Я не хочу, чтобы Лаура проснулась спустя несколько месяцев, чтобы последним, что она помнила, было случившееся в пустоши.

Нет.

Это не должно быть так.

Она должна вместе со мной смотреть снимки Льдинки. Она должна улыбаться вместе со мной. Она должна прожить эти месяцы – месяцы, которые никогда больше не повторятся, самой счастливой женщиной в мире.

И я сделаю для этого все.

Я ее вытащу.

– Мам! Ма-ам! Я тоже хочу на «Драконий полет»!

– Тебе еще нельзя, Лаура. Ты слишком маленькая.