Андрей Имранов - Каменное эхо

– Вот она! Тетенька маг, а я маму нашла!

Холм величественно развернулся и оказался чудовищных размеров теткой с заплаканной физиономией. Висящая у нее на шее Белочка просто терялась на фоне этой громадины.

– Кхм… – сказала я, – здрасте.

Тетка поставила Белочку на землю и подошла ко мне.

– Ой, – сказала она, быстро вытирая лицо извлеченным откуда-то платком величиной с лодочный парус, – очень приятно. Так это вы спасли мою единственную дочь?

– Кхм… – соригинальничала я и засунула кинжал в ножны. – Ну, большой моей заслуги тут нет, я просто увела ее из дома, где она пряталась. Я и представления не имела, что этим ее спасаю. Даже наоборот, мне казалось, что, уводя, я подвергаю ее… – но договорить я не смогла, потому что мамаша подскочила ко мне и обхватила своими лапищами. Остатки воздуха в мгновение вылетели из моих легких со сдавленным хрипением, в глазах потемнело. Я попыталась вдохнуть – тщетно. Да что же это такое, она что, наоборот, желала своей дочке смерти? И теперь, в негодовании, собирается задушить меня за вмешательство в ее планы? Я задергалась, жалея о том, что убрала кинжал, но тут Белочка издала очередной радостный вопль, и женщина, видимо отвлекшись, ослабила хватку. Я воспользовалась этим, вырвалась из захвата и отскочила на безопасное расстояние. Белочка скинула мою куртку и, повизгивая, ускакала куда-то в туман, и оттуда донеслось ее веселое бормотание. Женщина с сожалением посмотрела на меня, потом в туман и снова на меня.

– Ах, если бы вы знали, что нам пришлось пережить! – воскликнула она, заламывая руки. – Какие страдания, какой ужас! Поначалу эти изверги, которые вообще непонятно чем занимаются, не захотели нас пустить. Я до сих пор в возмущении – как они посмели? Мой муж – член магистрата, но нас все равно не пропустили! О-о-о, клянусь памятью моей матери, я этого так не оставлю. Эти прихвостни Света совсем забыли свое место! Ну ничего, я им напомню!

Выглядела женщина очень даже воинственно, обширные телеса колыхались в такт ее выкрикам, а вдохновенно-злобное лицо, все в разводах от потекшей краски, окаймленное всклокоченными волосами, напоминало маску первобытного идола. Не люблю светляков, но к тем, которые умудрились ее не пропустить, испытала в этот момент нешуточное уважение. Пожалуй, им пришлось не легче, чем ректору и компании. Дама между тем решила, что достаточно меня заболтала, и попыталась тихонько подобраться поближе, но я была начеку и вовремя отодвинулась на безопасное расстояние. Та вздохнула, остановилась и продолжила:

– А потом, когда начался тот кошмар, я сказала этому ничтожеству, чтобы он пошел и нашел нашу дочь, а он ушел куда-то и вернулся лишь под утро в доску пьяный! А когда мы наконец пришли сюда, то нашли лишь развалины! – Женщина воздела распростертые руки к небу. – Беда! Разор! Трагедия! Я думала, мое бедное сердце разорвется на части! Мы начали искать бренные останки нашей единственной дочери, и мне казалось, что этого зрелища мое сердце наверняка не выдержит. Хотя скажу прямо, искала только я, это ничтожество все порывалось бросить нашу кровиночку на произвол судьбы и завалиться спать, хоть бы и прямо на останках своего собственного чада! Пьянь подзаборная! Не членствуй он в магистрате, я бы давно его выгнала, так я ему и сказала! И тут – о чудо! – я услышала медоточивый голос моей дочурки, и доносился он откуда-то сверху. Слезы полились у меня из глаз, ведь я была уверена, что слышу ее из самого рая! Ах как мне хотелось в последний раз на нее взглянуть, я пошла в сторону голоса, надеясь еще на одно чудо, и что же я вижу?

Женщина снова вынула платок, уткнула в него лицо и от души разрыдалась. Испускаемые при этом звуки очень походили на те, что производит водяная мельница во время работы.

– Кхм, – сказала я еще раз, – миледи, я…

Женщина оторвала платок от лица, с трубным звуком высморкалась и раскрыла объятия:

– Ох, бедное мое сердечко, какие волнения! Милая моя девочка, дай я тебя обниму! Ты представить не можешь, как я тебе благодарна! Я в жизни не испытывала такой радости, ни разу с тех пор, как в прошлом году я наконец раздобыла рецепт слоеного имбирного пирога.

– О нет, благодарю вас, не стоит, – пробормотала я, отстраняясь, – у меня… я упала во время… недавних событий и повредила себе ребра, да. Опасаюсь, не случилось ли перелома.

– Ох, – женщина всплеснула руками, – бедняжечка! Надеюсь, я не причинила тебе неудобств? Но я так тебе благодарна, так благодарна!

– Махель! – донесся голос из тумана. – Где ты там?

– Здесь! – рявкнула Махель в ответ так, что у меня в ушах зазвенело. – Иди сюда, бестолочь! Белочка с тобой?

В ответ из тумана донеслось раздраженное бормотание, возня, детские повизгивания, и через пару минут в нем нарисовался двойной силуэт. Одна фигура принадлежала, несомненно, Белочке, а вторая какому-то мужчине. Очевидно, тому самому пьянице, ничтожеству и бестолочи, то бишь – отцу девочки. Белочка подбежала к маме, радостно пискнула и уткнулась лицом в ее необъятные одежды, мигом в них утонув.

– Познакомься с нашей благодетельницей. – Махель царственным жестом указала на меня. – Если бы не она, мы могли бы потерять нашу дочь!

Из тумана проявился невысокий худощавый мужчина с очень желчным выражением лица. Он посмотрел на меня со странной смесью любопытства и презрения, как на редкой омерзительности насекомое.

– Очень приятно, – сказал он тоном, которым обычные люди говорят «чтоб тебе сдохнуть», – Нолт Анкил, советник по делам медицины. Мы вам… э-э-э… благодарны.

Он еще раз смерил меня взглядом и обернулся к своей благоверной.

– Махель, я думаю, у нас больше нет причин здесь задерживаться. Почему бы нам не вернуться обратно в гостиницу? Эта обстановка начинает действовать мне на нервы.

Туша возмущенно колыхнулась:

– Нолт! Я думаю, мы должны отблагодарить девочку.

Нолт обернулся ко мне, и я поняла, что поначалу показавшееся мне желчным выражение его лица было на самом деле вполне нормальным и, пожалуй, даже доброжелательным. Зато сейчас оно таковым не было.

– Махель, – процедил он сквозь зубы, – позволь мне напомнить тебе, что мы стоим на развалинах нашего дома. Мы разорены, а ты предлагаешь мне заняться благотворительностью.

Белочка вынырнула из глубин маминого платья и попыталась что-то сказать, но Махель положила руку ей на голову и прижала обратно к себе.

– Нолт, – сказала она укоризненным тоном, – но ты же забрал наши драг…

– Сшшш, – прошипел Нолт, быстро вставая между мной и женой. – Вот, – сказал он, доставая из кармана золотой, и тон его ясно говорил, что эта монета составляла большую часть упомянутых Махель драгоценностей, – возьми. Пусть мы разорены, но я не позволю себе неблагодарности.