Вероника Иванова - Раскрыть ладони

Второй повод для злости — сам убийца. Зачем он это затеял? Взял заказ, так почему не исполнил? Не захотел меня убивать? Ну и на здоровье! Но никто не просил его подставляться под удар и городить всю ту чушь, ни капле которой не поверил хозяин Виноградного дома. Да, вынужден был ее принять, куда денешься? И звучало почти правдиво, и видимых огрехов в истории не было, но чувствовалось, что Тень лжет, да еще как самозабвенно… Дурак. Не мог сигануть в окно и раствориться в ночи? Ну да, мне пришлось бы объясняться с Амиели, но не думаю, что dyen Райт в отместку покусился бы на мою жизнь. Скорее заставил бы служить, ведь с живого человека доходов всяко больше, чем с мертвого.

А если бы и убил, что с того? Никому не стало ни жарко, ни холодно. Разве что, тот приютский мальчишка, угодивший в сети обезумевших лент… Он бы умер, потому что никто не набрался бы смелости помочь. Значит, глупость Тени все-таки принесла пользу. Позволила спасти юную жизнь. И все было сделано не зря? Может быть. Но я не успокоюсь, пока не узнаю, ЗАЧЕМ все это было сделано!

— Я знал, что ты придешь.

Он стоял на средней площадке лестницы, словно не мог определиться, какой встречи я заслуживаю. Хотел бы показать свое превосходство, оставался бы наверху. Хотел бы отнестись ко мне, как к равному, спустился бы в самый низ. А так получается ни то, ни се: вроде, и некое уважение выказано, а вроде и насмешка никуда не делась.

— Ваша прозорливость поистине поразительна, dyen Райт. Потому что я сам вовсе не собирался сюда возвращаться.

— Разве у тебя не было причины вернуться?

А ведь он нарочно сохранил расстояние между нами, и вовсе не для того, чтобы в очередной раз унизить меня, нет. Хозяин Виноградного дома желает ясно видеть выражение моего лица, но не хочет показывать лишние чувства на своем, потому и остался за пределами залитого светом свечей круга.

— Я думал, что не было.

— И тебя не заботила судьба твоего друга?

Следовало бы вспылить и заявить, что Тень моим другом не была и никогда не станет. Можно было начать новую игру и поторговаться, выкладывая на стол козырные карты. Но зачем? Мне ничего не нужно от Амиели. Ни денег, ни иных благ: если уж очень сильно буду нуждаться, найду способ разжиться монетами. А вот убийца мне нужен. Для короткого, но очень важного разговора. И ради достижения этой цели я могу пойти на многое, но только не на лукавство. Некогда.

— До сегодняшнего вечера я считал его мертвым, а судьба мертвецов меня никогда не волновала.

Райт растянул губы в довольной улыбке:

— Если у меня и были сомнения насчет твоей разумности, сейчас ты их развеял. Но одного ума мало, чтобы добиться успеха. А ты ведь пришел сюда, чтобы чего-то добиться, верно?

Да. И моя цель вполне определена, а не призрачна и наивна, как прежде. Всего лишь хочу задать вопрос и получить на него ответ, неважно, честный или лживый: мера искренности пусть остается на совести Тени. Я выслушаю все, что мне скажут, возьму на заметку и уйду прочь. Чтобы, наконец, начать жить, а не притворяться живым.

— Где он?

— Это имеет значение?

И правда, не имеет. Никакого. Мне не нужно указывать место, мне нужно заполучить человека. Всего на несколько минут.

— Я хочу поговорить с ним.

— А он? Захочет говорить с тобой, как ты думаешь? Захочет видеть друга, который бросил его без помощи и надежды на спасение?

Тьфу. Сплюнул бы на мраморный пол, да жаль оставлять грязные разводы.

Пытаешься поймать меня в ловушку стыда? Не выйдет. Ошибочка, господин, и очень глупая. Я могу выглядеть безвольным трусом и вести себя не самым достойным образом, но это не повод раз и навсегда заносить меня в конец списка заслуживающих право на существование. Хочешь, чтобы тебя удивили? Желаешь еще раз развлечься за мой счет?

— Меня не заботят чужие желания. И ваше — тоже. Я всего лишь предлагаю сделку. Вы позволяете мне перекинуться парой слов с захваченным вами человеком, а я за это обещаю не причинять ущерб вашему имуществу. В том числе, и жизням ваших людей, — последнее добавляю, видя, как ожидающие приказа за спиной Амиели стражники кладут ладони на рукояти мечей.

— Смелое заявление.

Райт смотрит на меня застывшим, но вовсе не безжизненным взглядом, потом начинает спускаться все ниже и ниже, пока не ступает на мраморные плиты у подножия лестницы и не оказывается совсем рядом со мной, а я, не переставая злиться, чувствую невольное удовлетворение от удавшейся работы, глядя, как уверенно двигаются прежде больные и немощные ноги старика.

— Ты изменился за прошедшие дни.

— Это важно?

— Кому как, — Хозяин Виноградного дома задумчиво поправляет складки мантии.

— Вы позволите нам поговорить?

Он пробегает пальцами по золотому шнуру вышивки:

— У меня есть выбор?

— Или позволите, или нет. Но в любом случае…

— Ты полон решимости добиться своего, — заключает Райт. — Тогда я изберу третий путь, можно?

Кажется, меня снова поставили в тупик.

— Третий?

— Просто не буду мешать. Это тебя устроит?

Улыбка у него вовсе не стариковская, а озорная, как у мальчишки, ворующего сливы в чужом саду и успевающего увернуться от цепкой хватки сурового сторожа.

Третий путь, значит? Просто постоять и посмотреть, что получится? Да, хороший выбор. Я бы сам так хотел, но не получается. Даже прямо сейчас не могу остаться в стороне и дождаться завершения истории. Хотя бы потому, что каждая минута промедления добавляет еще один камешек на ту чашу весов, где громоздится опасность.

Господин старший распорядитель если и не узнал еще о неудаче, постигшей наемного убийцу, то с минуты на минуту узнает, потому что готов поспорить, Трэммин проверяет состояние оттиска на своей копии виграммы каждый час. Что он предпримет, когда обнаружит, что воск рассыпался пылью? Повторит попытку? Возможно. А возможно, наоборот затаится, чтобы продумать новое покушение. В любом случае, я рискую, причем серьезно: или быть готовым отбиваться от врагов, или мучиться от ожидания неизвестности. Но хуже всего, если дядюшка потребует провести расследование и докажет, что я пользовался магией без должного разрешения. Кто угодно мог счесть мой успех случайностью, но только не господин старший распорядитель! Нет, сейчас он совершенно уверен, что не довел месть до конца и станет прилагать вдвое больше усилий, нежели раньше. Потому что боится.

— Если ваш выбор не противоречит моему желанию, зачем спорить?

— Действительно… — Райт вдруг сложил брови удивительно растроганным домиком. — Золотые слова! И какие правильные… Да, ты изменился, парень. И в очень хорошую сторону.

А я считаю иначе. Только спорить, и правда, не собираюсь. Дворовые шавки могут громко и заливисто лаять, но все равно не собьют панцирную пехоту с шага, ведь так?