Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 4 [СИ]

– И много ли он в одиночку сможет отработать? – вздохнул Ия. – Он покрупней хибения, но все равно много не сделает. Да и работать он не умеет…

– Ты прав, – кивнул Йемедзийя. – Даже если закабалить его до скончания веку, много мы с него не получим. Совести у него нет – ну и нечего ему с симами жить. Пусть идет к людям, у них тоже совести нет.

Ядко поискал в шерсти, задумчиво вывернул губы и убрал ятаган в ножны. Его гнев сошел так же быстро, как и нахлынул.

– Но если мы его просто прогоним, он может снова вернуться с кучей диких обезьян, – показал Зумбуг.

– Монго, пожалуйста, не возвращайся больше, – сделал добрый жест Ия. – Мы не станем наказывать тебя, если ты обещаешь больше никогда не возвращаться.

– А если вернешься – казним, – пообещал Ядко.

– Что ж, тогда мне придется пообещать, – легко согласился Монго.

В этот раз его провожали всем городком. До самой околицы проводили – убедиться, что правда ушел. Два корилланга вообще топали следом еще пару часов. Только когда вдали показались дымки, Монго подтолкнули в спину и сказали, чтобы шел туда, к людям. Там торговый пост Парифатской империи… тех земель, которые все еще носят это гордое название.

Официально считается, что человеческому императору принадлежит вся Шахалия. Но на самом деле – едва ли ее четверть, большой полуостров на северо-востоке. Западнее и южнее – сначала Симардар, а потом вообще дикие джунгли, в которых никто не живет.

Когда Монго уходил в прошлый раз, то шел на запад, в эти самые джунгли. Теперь он двинулся на восток. Уже предвкушал, как будет веселиться в огромных городах людей, как приветливо встретят его эти двурукие, как обрадуются человеческие девицы. Они, конечно, страшненькие, плосколицые и без волос, но если привыкнуть – пойдет.

Но первый город его разочаровал. Он оказался даже меньше убогого Херазо, чуть побольше какой-нибудь деревушки. Может, пара тысяч жителей, и все собраны внутри стен. Монго не знал, что люди так кучкуются, теснятся на узеньких улицах – и это его разочаровало.

В самом центре стояли старые дома, из мрамора и кристалла. Те, что возвели во времена Старой Империи. Но без подпитки их магия за сотню лет истощилась, прекрасные здания таяли и расплывались, все больше походя на обычные скалы, уродливые каменные клыки. Некоторые продолжали в них ютиться, но это становилось все опаснее, так что вокруг громоздились убогие хибары. Люди растеряли все волшебство и теперь учились строить без него.

Симы тут тоже жили – торговцы, наемники и отщепенцы вроде самого Монго. Но слухи о возмутителе спокойствия уже дошли и до них, так что Монго встретили плохо.

Ему хватило двух дней, чтобы настроить против себя весь городок. Монго и здесь вовсю шалил, проказничал и веселил народ – но здесь его не считали чудесным ребенком, носителем признаков всех каст. Сородичи его сторонились, а люди вообще плохо различали ему подобных, мня кориллангов просто крупными чимпами, орангов – рыжими чимпами, а хибениев – мелкими тощими чимпами.

Глупые люди.

Так что Монго быстро пошел дальше, в глубь империи. Ему хотелось добраться до Ровена, знаменитой даже в Симардаре столицы. Единственном городе, в котором, говорят, еще осталось волшебство.

– Даже слушать тяжело, – вздохнул Дегатти. – Всего за сто лет до этого вся планета была Парифатской империей. С развитой магией, с чудесами на каждом шагу… Они победили Паргорон, они летали к звездам…

– А потом они уничтожили сами себя и многие века жили на руинах, – закончил Янгфанхофен.

Дегатти вздохнул еще тяжелее.

Странствия Монго были долгими, и рассказывать о них можно часами. По мере того, как он удалялся от Симардара, ему все чаще удивлялись, все чаще не понимали, кто он вообще такой. В Старой Империи было много народов, и жили они вперемешку, но после Апофеоза они сразу стали делиться на группы, объединяться с себе подобными, создавать маленькие королевства и княжества.

Официально считалось, что нынешняя Парифатская империя состоит из четырех материков. Сурении, Шахалии, Ходжарии и Грандании. Но на самом деле Шахалию люди уже почти потеряли, да и в Сурении часть земель у них отняли разумные ящеры и огромные пчелы.

И Монго, блуждая по этому крупнейшему обломку старого мира, все сильнее в нем разочаровывался. Магию здесь считали источником зла и преследовали, а к нелюдям относились с подозрением. Кое-где были поселения эльфов и гномов, но они встречали сима еще менее дружелюбно.

Постепенно Монго продвигался на север. Он устроился матросом на торговый корабль – у него не было нужных навыков, зато были четыре руки и обезьянья ловкость. Лишившиеся волшебства люди вспомнили о парусах и мачтах, а симы оказались прирожденными моряками.

На корабле Монго понравилось. Тут было еще теснее, чем в людских городах, зато можно было день-деньской скакать по вантам. И моряки оказались народом веселым – любили хорошую шутку, любили выпивку, постоянно пели. Слишком проказничать Монго, правда, опасался – посреди моря далеко не убежишь, а наказывали очень сурово. Боцман хлестал провинившихся плеткой, а за воровство у товарищей просто швыряли за борт.

Плавать Монго умел, но не настолько хорошо.

Человеческие девушки его разочаровали. На корабле шлюх не было, а портовые воротили от него нос, называли вонючей макакой. Одни требовали двойную плату, другие вообще отказывались наотрез.

– Пойми меня правильно, – участливо говорила одна такая. – Меня же потом заклюют. Будут дразнить обезьяньей подстилкой. Говорить, что ко мне хоть макаку можно привести.

– Я не обезьяна, я сим! – оскорбленно показал Монго.

– Я не понимаю твоих жестов, – сказала куртизанка. – Говори на парифатском.

– Я не обезьяна, я сим! – повторил ртом Монго.

– Да знаю я, что ты просто похож на обезьяну. Но сим… кто вы такие вообще?

– А ты впусти меня к себе, – подмигнул Монго. – Я тебе и расскажу.

– Ха, хитренький, – смерила его взглядом куртизанка. – Глазенки-то как блестят.

– Да ладно, можно и без этого всего, – показал ей корзину фруктов Монго. Он наворовал их на рынке. – Я просто из долгого плавания и соскучился по женским голосам. Я тоже предпочел бы симку, честно говоря, вы для меня такие же уродки, как я для вас! Так что давай просто поболтаем!

– Ха, уродки! – возмутились другие потаскухи. – На себя бы посмотрел, матросня шерстяная!

– Эй, эй, да я же не в обиду! – подступил поближе Монго. – Я просто хочу сказать, что мы очень разные, но главное-то ведь – теплота души!

Куртизанка впервые глянула на него с легким интересом. Монго был крупнее хибения, но все равно едва по плечо человеку. Поджарый, жилистый, покрытый огненно-рыжей шерстью, он хоть и обладал совершенно обезьяньей мордой, но буквально источал обаяние.